И как Приговор Себе к ЧЕМУ-ТО, не имеющего аналога в языке этой планеты, Того, что ОДНОВРЕМЕННО и ВЕЧНАЯ Жизнь, и ВЕЧНАЯ Смерть: “Я – ОДИН В ЭТОМ МИРЕ”.

Те, Кто послал меня в воплощение, всегда молчат.

Меня тоже приучают к молчанию.

Но мне не с кем молчать о Вечном.

У меня только один собеседник – Небо. И когда мы смотрим в глаза друг друга, Его Вечность исповедуется Моей Временностью.

И Я знаю точно: я – единственный на Планете, Кто ИСПОВЕДУЕТ Небо.

Кто же еще рискнет испытать нежность к Его Бесконечности?

Любовь к БЕЗДНЕ даже Ее Темноту делает ясной.

Иногда мне бывает очень тоскливо, и не так давно мне пришло в голову, что когда я вот так стою один с обращенным к Небу лицом, то со стороны, видимо, напоминаю Олицетворение Одиночества в беззвучной тоске зовущего кого-то из Бесконечности Небесной Пустоты.

Я зову Себя – Того, Распятого в Вечности Времени.

*********

II. <ОДИНОЧЕСТВО ВОЙНЫ>

Вы знаете, что такое ОДИНОЧЕСТВО?

Уверен, что НЕТ. То, что вы называете одиночеством, лишь уютная тишина детской спальни, в которой вы пребываете – не ведая, не зная, не чувствуя, ЧТО ТАМ, ЗА ОКНАМИ.

За окнами – Мой МИР.

За окнами – чудовищный грохот и взрывы.

За окнами – вопли десятков миллионов сознаний, стоны умирающих, крики страдающих от боли.

За окнами – смерть тысяч человеческих Душ, отмеряемая с каждым боем курантов.

За окнами – ВОЙНА.

А вы просто СПИТЕ сладким сном своего одиночества, которое скрашивает и изолирует окружающий МИР подвальной тишиной.

У меня совсем иное одиночество.

У меня – ОДИНОЧЕСТВО ВОЙНЫ.

Моя война, личная, в которой тебя нет, дорогой друг.

Еще нет.

Но постольку ты уже читаешь эти строки, то и ты можешь вскоре встать в строй рядом со Мной.

А пока они только рождаются из последовательных нажатий на клавиши с наклеенными крохотными кусочками скотча красными буквами русского языка.

Моего языка, языка моих мыслей.

И это главное Мое оружие Моей Войны, Моего Армагеддона.

Я – русский офицер запаса – веду войну в одиночку с Мировым Монстром – Зверем Реальной Действительности.

И если я не уничтожу Его, он уничтожит весь мир.

Все вокруг. Мой народ всегда стоял в числе первых целей этого Чудовища, и сколько Он существует, столько и был такой целью.

И я, видя всесокрушающий характер удара по моему Миру, заставил себя жить и вновь вынужден принять бой.

Я сам призвал себя, выполняя мобилизацию всех сил.

Я – Мое Государство.

Я – Мой народ.

Я – Моя Армия.

Я – ГРУ.

Я – Генштаб.

Я – Аналитические Центры с тысячами специалистов всех профилей.

А поскольку Война невиданная – информационная, то заодно и Академия Наук.

Всех Наук, которые могут понадобиться.

Я ПРИНЯЛ БОЙ за всех тех, кто спит в своем одиночестве.

Те, кто не спит, сами обессилены неравной и постоянно проигрываемой борьбой, сдавая один за другим все новые рубежи обороны.

Они отчасти сами лишили себя главного оружия, которое только и может быть применено в ЭТОЙ ВОЙНЕ.

ЭТО ОРУЖИЕ – МЫСЛЬ.

Более семилетия назад я вступил в БОЙ, пытаясь ликвидировать ПРОРЫВ.

Я так полагал.

Я был бесконечно молод тогда, а молодости свойственна ограниченность.

Я был достаточно боеготов, но еще недостаточно боеспособен.

Я лишь учился, но сам я этого не знал.

Я был тогда еще совсем обычным человеком, который только-только прошел курс молодого бойца Ментальной войны и сразу же вступил в схватку.

И погиб. Я был убит на этой войне, как и мой Народ.

Мы все полегли на нашем ПОЛЕ БОЯ.

Но Ментальные Войны – особые. Мысль, дитя Духа, может трансмутировать даже СМЕРТЬ.

И я выжил. ОДИН ИЗ ВСЕХ.

Теперь вы начинаете ощущать, что значит БЫТЬ ОДИНОКИМ?

Что значит быть одиноким, наблюдая вокруг себя одни трупы?

Они почти люди, они так похожи на них, на тех, кого я видел раньше, они даже полагают, что они живы.

Многие, действительно, близки состоянию жизни, то есть почти живы, у них бьются сердца, и этим сердцам больно.

Но на Ментальном Поле Боя, том, на котором ведется война, ОНИ ВСЕ МЕРТВЫ.

Страшно быть на поле боя после того, как всех твоих уничтожили, страшно видеть растерзанные, изуродованные тела мертвых, страшно видеть, что поле боя покрыто трупами от горизонта до горизонта...

Но как же страшно видеть всех мертвых как бы живыми и как страшно знать, ЧТО ТАК ВЕЗДЕ!

А ты ОДИН.

А ВРАГ – ВОКРУГ, ОН И В ЭТИХ, КАК БЫ ЖИВЫХ, которые не видят, не понимают, не чувствуют. ИБО МЕРТВЫ ОНИ, не бывает МЕРТВЕЕ!

Но Мой Враг – не те, чьими руками все это было сделано.

Они лишь люди, орудия, средства ведения Великой Ментальной Войны ТЕМИ, КТО ПОЛНОСТЬЮ СОЗНАТЕЛЕН НА МЕНТАЛЬНОМ ПЛАНЕ.

Сказать, что Они Умны, значит не сказать ничего.

С обыденной человеческой точки зрения они – Гении с Абсолютно вырожденным Чувством Общности с какой-либо жизнью.

Ибо они объединены друг с другом, потому что они все – НЕЖИЗНЬ.

Они – СМЕРТЬ.

Они – Темные Кураторы Человечества – Гвардия Люцифера, Противники Сил Света.

Но я не совсем один, со мной – Мой Бог. И только благодаря Ему я жив. Ибо Он – Дух Мой.

Я вспоминаю мой первый Ментальный Бой...

Он был неплохим, совсем неплохим... но я увлекся, я ошибся...

Я полагал, что это я веду Бой лично, и это было запланированной ошибкой, так Учеников учат Умирать, чтобы они смогли стать неуязвимы для Смерти.

Разве опасна Смерть, Тому Кто уже Умер?

Молодость стремится к жизни, жизнь осуществляется в материи, материя трансмутируется Духом.

Чтобы ожить на ментальном плане, надо умереть на иных.

“Смерть была вратами”, как писал Станислав Лем.

Иногда, очень и очень редко, некоторым удается умереть, оставшись в живом, функционирующем физическом теле.

Я один из таких “счастливцев”.

Моя ошибка внешне выглядела как неверная трактовка всего четырех слов: “не долго ему быть”. Но она была очень глубока, ибо я видел себя отделенным от Духа Моего, вернее, не полностью слитым с Ним. Я видел себя человеком, личностью, которая все совершает – нет, не для себя, но сама.

Я ошибся – это совершал Мой Дух мной.

И чтобы отождествиться в нужной мере, и была запланирована Смерть.

Вы можете совершать действия, но не собой, а сами.

Это даже трудно пояснить, так как человек всегда совершает что-либо вроде бы СОБОЙ, ведь он человек. Но человек всегда действует не собой, он действует САМ.

Человек действует, как хочет он сам, а не как хочет его Дух.

Вот вся разница. И она очень велика.

Во втором случае нет самости действия, а потому нет ограниченности, локальности его, действие человеческое вместе с тем становится действием Духа при полном сохранении свободы самого человека; ибо добрая воля его слила противоположности “я” в единство.

Путь к Богу в действительности формулируется невероятно просто: “Делай, как хочет твой Дух”.

Формулируется просто, но как же не просто делается!

Я не проиграл боя, но я и не выиграл битвы, а тем более всей Войны.

Это было некое Ментальное Бородино.

Итогом моего первого ментального сражения стали тоже несколько слов: “Откровения”: “там, где и Господь наш распят”. И здесь я также ранее заблуждался, в смысле времени “распятия”.

Ведь в конце 80-х я уже делал попытку выйти самому на ментальный уровень и вывести других. “Двенадцать апостолов”, двенадцать рукописей, равнодушно отвергнутых. Еще и это ввело меня в заблуждение, ведь только СЛОВО было началом, только в нем я стал живым на уровне Мысли и способным действовать на нем.

Так или иначе, но я, ошибаясь, поступал правильно, ибо таков был План.

Ибо эти ошибки были лишь этапами роста Духа.

В 1994 году, на момент написания СЛОВА, я еще становился воплощенным Знанием, но еще не стал Им.

Человеческая ограниченность, локальность, отсутствие Всеобщности еще присутствовала, ибо еще присутствовала самость человеческого существа, личности, полагавшей в своей объяснимой человеческой ограниченности, что действует Сама Личность.

Мера отделенности была мерой ошибки.

Но сама ошибка вместе с отделенностью стала дорогой к Себе.

Поясню. В литературе много раз обыгрывалась ситуация, когда герой, обладая знанием, которое отсутствовало у окружающих и которое могло поразить их воображение, использовал его для себя и в своих целях.

Например, в интересном произведении М.Твена “Янки при дворе короля Артура”. Знание закона движения небесных тел давало возможность приписать себе необычное и неожиданное небесное явление в виде затмения Солнца. Окружающие поражены, ибо вот человек, который утверждает, что он это произвел, и есть вроде бы факт такого подтверждения – затмение. Моя тончайшая ментальная ошибка была в этом. Я полагал еще неосознанно, по-человечески, что я произвожу, что я – источник указанных событий. Не на примере движения небесных тел, а в неизмеримо более сложном и тайном движении развития человечества как целого, проявляющегося еще более тайными глубинами развития Духа, я, поднявшись на этот уровень, в необходимой мере слившись с ним, смогу предсказывать события, которые должны произойти. Я становился частью Плана, выражением Его Закона, и только поэтому становился Законом.

Нет, я – человек, живое существо из плоти и крови – не есть Закон. Я лишь Его выражение. Я не творю изменений, я лишь опережающе отражаю их.

И только наличие глубины и правильности отражения делает меня Отражением Закона. Внешне выглядит все наоборот, но все дело ведь в отсутствии знания, в чьих глазах происходящее будет так выглядеть.

Да, я утверждаю, что произойдут определенные события, и я в силу такого утверждения являюсь одновременно их проводником и необходимым компонентом, я, в известном смысле, и есть их причина, но причина воплощенная, которая уже есть следствие.

Я – лишь Молния Духа, но молнии порождаются не ими самими.

Я – человек, в необычайной для человеческого существа степени сумевший слиться со своим Духом и обрести Его Знание.

И лишь наличие такого слияния делает человека его (Духа) воплощением, воплощающим Знание Духа.

А потому не я затмеваю социальные “солнца”, я просто предсказываю их затмения, обладая необходимым знанием. Не я, человек двигаю социальные “планеты”, не я, личность, совершаю перевороты в сознании. Просто есть План, который я сумел отразить и выразить, одновременно став сам Планом и Путем Его воплощения.

Не надо искать большего во мне, ведь я всего лишь человек, такой же, как каждый из вас.

Причина всех изменений – в Духе, в Моем, в вашем, в Духе каждого, ибо Дух этот ЕДИН для всех. Разве вы не знаете этого? Знаете.

Посудите сами: как глупо и ничтожно должна выглядеть реальность, если какое-либо человеческое существо, ничтожный кусочек протоплазмы, ничтожнейший атом Всеобщей жизни становится в позу и утверждает, что именно он и есть источник происходящего.

Чушь! Не правда ли?

Как Сама Великая Жизнь может зависеть от эдакого своего фрагмента, возомнившего себя Целым, и поэтому имеющего нахальство диктовать свою ничтожную человеческую волю всему целому?

Здесь возможны два случая. Первый я описал. Это эффект отражения в единичном Всеобщего, это и есть реальная диалектика жизни.

Второй случай, случай ... вируса.

Только социальный вирус рака, внедрившись в клетку, безудержно и безумно начинает себя воспроизводить, перерождая все вокруг себя по своему образу и подобию. На определенном этапе это влечет смерть организма, если не предпринять необходимого врачебного вмешательства.

Явление такого всеобщего заболевания Человеческого Царства мы все можем наблюдать вокруг себя. Вирус разделенности, вирус демократии – Генетический Код Антихриста.

Я – не вирус, Я – Знание и Мудрость, Генетический Код всего Существа Жизни, развертывающий Себя в Ней. В гармонии и сочетании Жизни, существования разнородного, в бесконечной и беспредельной красоте проявлений Ее.

Вирус – существующее Зло Мира, национальная, государственная Самость одного Великого Народа, совершившего трагическую оплошность и допустившего в свой социальный организм Вирус Самости, Вирус Эгоизма Самодостаточных (как им кажется) Темных Хозяев Земли. Эгоизм – Зло. Эгоизм одного Великого Народа – Великое Зло; подчиняя себе окружающее, это Зло становится Злом Планетарным.

Личность, самость личности и Самость, как комплекс группы, которая стремится воспроизвести себя в мире, как и всякое Живое Существо, не лишенная своих качеств отделенности от Всеобщей Жизни, не сумевшая слиться с ней и стать ей, есть смертоносный вирус.

У личности и самости есть собственные желания, потребности, пристрастия, устремления, противоречащие желаниям, потребностям, пристрастиям, устремлениям множества иных жизней, у меня есть только одно желание – сделать свою работу хорошо, то есть так, чтобы каждое живое существо само смогло найти свое место в том мире, который я мыслю, и который я предлагаю воплотить каждому.

Самостоятельно. И я мыслю Жизнь во всех ее проявлениях, и то пространство Жизни, которое я мыслю, есть Достойное место, место Гармонии Жизни, Единства Жизни. Мое предложение не есть собственно мое, ибо оно есть, прежде всего, Знание Истины.

А Знание Истины не может быть принадлежностью отдельной личности.

Тем более я ограничен в методах и средствах своих действий.

Перед вами и метод, и средство. Ведь в моем действии должно отсутствовать насилие, принуждение, смерть.

Я в своих действиях должен учитывать интересы всех и каждого, суметь привести их к общему знаменателю Жизни и Гармонии.

И, согласитесь, это невероятно сложная задача, ибо некоторые Силы может убедить только Сила Уничтожения, ибо они Сами есть Силы Смерти.

Я руководствуюсь законом непричинения вреда, в христианской традиции выражаемого заповедью “Не убий”.

Я и буду руководствоваться этой заповедью, как и всеми другими. Ибо не нарушить я их пришел, а исполнить.

Вопреки чудовищности накала противоречий, в которых погряз весь мир.

Я не могу нарушить ни одного священного закона, который проявляет себя в Священных Книгах народов. Ибо я сам, пишущий сейчас эти строки, нахожусь в состоянии Закона, квинтэссенции всех этих Законов. И если Закон нарушает, то он перестает быть Законом.

Признаюсь, Я последовательно и точно подведу каждого к той степени переживания, эмоционального и интеллектуального шока, который, взаимодействуя со всей социальной средой, станет Невиданным Планетарным Эмоционально-Психологическим Взрывом. А с учетом той Программы, которая в Книге изложена, вся высвобожденная энергия (кстати, намного большая, чем во всем накопленном мировом ядерном потенциале) пойдет на осуществление Программы.

Как видите, Я ничего не скрываю. Обычная Высшая Магия.

Я лично вполне осознанно балансирую постоянно на грани предела эмоционального оформления своих мыслей, в целом, в границах литературного языка[2], так как стремлюсь вызвать максимально возможный отклик чувств, которые в совокупности с содержанием Книги должны произвести то, к чему я стремлюсь: побудить, заставить мыслить. И заставить действовать.

Да, Я испытываю Ученика – Россию, иных Учеников, весь Мир, как Ученика, со всей его интегральной силой в сотни миллионов и миллиарды человеческих воль и устремлений, побуждая ВСЕХ выявить свою сущность, через осознание своих интересов, модификацию среды проявления, связывания интересов, блокирования проявлений агрессии и т.д., и т.п. Причем, все в динамике и во времени.

Повторю, я совершенно искренен в выражении содержания своего отношения, которое каждый может увидеть и оценить, я правдив и искренен как личность, человек, но у Меня есть Задача, и Я ее решаю, избирая ту форму, которую считаю необходимой.

По сути дела идет Глобальная Игра, даже не на Геополитическом уровне, уровне Сверхдержавы и коалиций государств, а несколько выше, на уровне Тех Сил, которые Себя проявляют в Глобальной Геополитической Игре.

Играю один, это правда чистая, против всего Мира и одновременно за Весь Мир. Против – так как весь Мир контролируется Силами Зла, за – так как на Моей стороне играет Иерархия, которая также проявляет Себя в Мире, а я – человек – представляю Ее Интересы и являюсь ключевой фигурой – острием Той Силы, которая Поразит Зверя.

Но представляю именно, как человек – обычный, неотличимый от любого из шести миллиардов, населяющих нашу Планету.

Изюминка, наверное, в этом. И в этом – трудность.

Трудно мне – трудно Иерархии. Но я стараюсь. Я сам себе советчик, сам себе совет, сам себе и решатель, сам себе и исполнитель.

Я не могу обнаружить себя и внести корректировку в Игру, а потому должен сделать все и сразу. Все решает ОДИН ХОД.

Нечто вроде темпоральной фуги. Вперед-идущей. С глубиной месяцев шесть-восемь[3]. Вся самая фантастическая фантастика – реальность. Так же, как Я сам.) Вот и посмотрим, Кто – Кого. Так что, как принято теперь говорить в популярных ... не выношу этого слова! – “Оставайтесь с нами, с Иерархией – не пожалеете”.

Интересной Игры всем. На чьей бы стороне вы ни были. И это тоже часть Игры.

И Помните, что ЗДЕСЬ ВСЕ – ИГРА, кроме Истины, Любви, Искренности и Желания Помочь и Спасти, Которые Все, в свою очередь, есть Высшая Божественная Игра.

Но трудность еще и в том, что те силы и средства, которые приданы мне свыше для решения задачи, суть только человеческие.

Как вы, может быть, знаете, Братство отменило явление чудес.

А теперь вместите все сказанное и представьте сложность моей задачи.

Ведь я всего лишь человек, а не всемогущий Бог.

Но...

БОГИ МЫСЛЯТ ПО-РУССКИ.

И поэтому я справлюсь. Хотя такая задача находится, наверное, на абсолютном пределе человечности.

На первый взгляд, странно, что Господь избрал именно такие условия Своего Проявления. Но давайте подумаем вместе, почему они таковы.

Представьте, что несколько лет спустя, когда в мире осуществится, в общих чертах, то, о чем я пишу, каково будет отношение к человеку, который с точки зрения обывателя смог такое сотворить...

Один! Несмотря на рациональность, понятность, прослеживаемость всего движения действия, данное отношение ко мне, как к некоторому отдельному существу, неизбежно, в силу тяготения средней личности к эмоциональности восприятия, будет иметь совершенно неадекватные черты.

Нет ничего сверхчеловеческого во всем, что произойдет.

И я сам – лишь некоторый аспект человеческого, духовного проявления, свойственного изначально человеческой природе.

Такая форма Явления Человеческого Духа безусловно необходима и полезна каждому человеческому существу, ибо является Путем и Истиной для него. Отчетливо видимой, ясной настолько, что каждый способен идти этим Путем и каждый может достичь Истины.

Иной вариант. Тот, который реализован по умолчанию в головах ортодоксальных христиан. Представим, что человечество все-таки собирается далее существовать на планете, а не исчезнуть сразу после “Пришествия” в некоторой “божественной пучине тысячелетнего Царства”. Ибо само “Пришествие” с точки зрения ортодоксальной церкви есть нечто неопределенное, но конечное, в отношении развития человечества. За ним, исходя из церковных представлений, есть какое-то “тысячелетнее царство”, в котором человечеству отведена роль “стада”, которое “божественные силы” будут “пасти” и “водить”... известно куда.

Нет, все не так. Человечество развивается и далее будет развиваться.

И в этом развитии осуществляется нерушимый закон свободной человеческой воли. Человек и человечество свободно в выборе. Всегда. И то, что я совершенно, абсолютно уверен в таком выборе, о котором я веду речь, первоначально в отношении Русского Народа, то...

Как же мне не быть уверенным в этом, если я частица этого народа, а суть Народа Русского – свободолюбие, Непокорность Злу и Непокоримость Злом?!

Смею ли я сомневаться в сказанном?! Смею ли я верить в ничтожность Духа Русского Народа?!

Никогда!!!

Но ответьте, пожалуйста: если Субъектом Пришествия будет Некое Непостижимое в Своей Божественности и Оторванности от Человечности Существо, не человек, а Всемогущий Бог, то какая от этого польза будет человечеству?

Будет ли в этих условиях сохранен нерушимый закон человечности выбора – закон свободной воли?

Нет. Ибо в каждодневном акте бытия своей совершенной сверхчеловечности, Тот, Который Представляется ортодоксальному религиозному сознанию, как Христос, уничтожит закон свободного волеизъявления одним фактом своего существования.

Какая человеческая воля, которая несовершенна по определению, сможет мирно и вольно сосуществовать рядом со Сверхчеловеком, Всезнающим, Всеведающим, Все Прозревающим?

В чем тогда будет состоять смысл человеческого существования? Человечество в такой картине навечно осуждено Божественной Волей, Порабощено Ей.

В мозгах церковников на самом деле Великий Акт Божественной Любви и Помощи представляется актом непостижимой Божественной Тирании, Невероятной и Чудовищной!

Бог, Любовь Вселенская, не может насиловать свободную волю человека.

Даже в своем желании помочь человеку и человечеству.

У человечности должна быть воля к свободе и свободная воля – без этого человека и человечества нет, есть СТАДО, покорное чьей-то воле.

А вот ЧЬЯ в этом случае будет воля, догадайтесь сами.

Христиане, по крайней мере, большинство, и, по крайней мере, сразу, подобно евреям, не смогут узнать Своего Мессию.

Почему? Так как не способны к отдаянию и любви, и эта неспособность всегда и неизменно рисует им Христа в образе Антихриста и Антихриста в образе Христа!

Иудеи не узнали Христа, так как в своем воображении и представлении видели Антихриста – вот основная причина “неудачи” Первого Пришествия.

Для большинства ортодоксальных христиан, которые также ждут Антихриста (“своего” Христа, локализованную, ограниченную Любовь), реальный Грядущий также будет выглядеть своей полярностью.

Вот к чему на самом деле ведут конкретные абстракции церковных представлений о божественном вмешательстве, ибо эти представления суть – невежество, а невежество противоположно Знанию, а Знание есть начало Мудрости – Божественного Знания – Истины.

Даже в божественном вмешательстве всегда должна присутствовать свобода выбора, а она была бы невозможна, если бы такое вмешательство не было бы в необходимой мере человечным.

Только человечность способна быть действительно божественной.

Реальная действительность. Демократия.

III. <Мысли, чувства, слова. Демократия>

Уже можно заметить – я не очень жалую “демократию”.

Вернее будет сказать, нет явления в социальной жизни более отвратительного мне, чем то, что именуется “демократией”.

Значит ли это, что я противник “народовластия” и “свободы”? Нет, это значит, что я сторонник реального народовластия и реальной, а не воображаемой свободы.

Человечество понятия не имеет, что такое свобода.

Его этому необходимо учить. А то, что я наблюдаю, не является ни демократией, ни свободой, а есть чудовищный по цинизму, скрытый от обывателя тоталитаризм, дьявольское в своей хитрости порождение Темных.

Все крайне серьезно, и человечество попалось в ловушку Сил Зла. Они, действительно, чертовски умны.

Умны, если считать отсутствием ума ту просто туземную дикость и отсутствие элементарных знаний о мире, в которых человечество обитает. В моих глазах, творящееся с человечеством в области, называемой социальной жизнью и ее проявлениями – “демократией” – беспрецедентное, невиданное и неслыханное безобразие, сравниться с которым не может ничто.

Многим, наверное, известен старый фильм под названием “Начальник Чукотки”.

В нем мне памятен один эпизод, связанный с торговлей.

Ярмарка, на которой осуществляется свободный обмен ценностями.

Чукчи[4] обменивают плоды своего труда на ценности цивилизации.

Вот один тип с того берега торгует ... граммофонными трубами.

Он не спеша показывает покупателю “товар”, давая прослушать трубу...

Товар хорош... Труба ... играет вовсю! Получив взамен груды шкурок пушных зверей граммофонную трубу, чукча, довольный, удаляется.

Но через некоторое время, видимо, так и не сумев продемонстрировать достоинства покупки семейству, возвращается: “Не играет!”.

“Ну, как же не играет!” Продавец берет трубу и подсоединяет ее вновь к граммофону... Труба вновь играет! Нет никаких сомнений...

Чукча вновь удаляется… Так повторяется до тех пор, пока продавец не исчезает...

Забавно, правда?! Вот и в моих глазах с русским народом[5] проделывают точно такую же операцию!

Несчастным “чукчам” туземных (“недемократических”) народов, не отведавшим плодов современной “демократической” цивилизации, всучивается по политической граммофонной трубе.

С моей точки зрения, чукчи намного умнее современных туземных политиков, представляющих тот или иной народ. Чукчи хоть возвращаются к источнику, пытаясь понять, почему же “труба не играет”. Современные туземцы удовлетворились одним слухом о том, что труба должна-таки что-то когда-то издать, и терпеливо ждут появления “звуков демократии” из собственных труб...

Ну, ждите, ждите...

Ну, как, дорогие мои, нравится картина? Правда, славная и достойная Великого Народа!

Сколько же ума, находчивости, сколько терпения требуется от вас, чтобы объяснить самим себе отсутствие вожделенных “звуков”, и как вы искренне его демонстрируете!

Вы мне нравитесь! Ни один народ за все миллионы лет развития не демонстрировал такого терпения и искренности. О вас можно легенды слагать, дорогие мои. Вы до сих пор не уловили аналогии?

Я помогу уловить.

Улавливайте, пожалуйста!

Дело в том, что демократия, это не труба, которую можно взять и перенести в другое место.

“Демократией” называется определенная система отношений, определенное соотношение социальных сил, определенная экономическая и социальная развитость субъектов в обществе, определенное качество социального качества субъектов.

Без всей совокупности составляющих своих, то есть, собственно, “граммофона”, без объективных условий, которые порождают определенные проявления, сама “труба” не будет из себя извергать ничего, напоминающего “демократию”.

Вот вам показали “граммофон с трубой”, то есть показали систему отношений, вполне определенных, вам показали, что эта система порождает из себя некоторые проявления “свобод”, и сама этими “свободами” является.

Вам понравилось.

Затем, отделив “трубу” (проявления движения системы) от самих объективных условий (“граммофона”), продали их вам в виде “демократии”, обменяв ее “институты” на реальные ценности, которые вами созданы. Граммофонная труба “демократии” не играет, так как отделена от “граммофона” – объективных социальных и экономических условий.

Сама “труба-без-грамофона” и называется демократией.

Нате, ребята, слушайте!

Ну, как (шепотом, тихо–тихо), между нами, – “СЛЫШНО ЧТО-НИБУДЬ?”

Вы, случайно, не считаете себя полными дураками, дорогие мои?

Нет? А зря, мои свободолюбивые, стоило бы признать.

Дурак не тот, кто признается в глупости содеянного, – истинный дурак тот, кто упорствует в этом.

Если бы вы могли представить, как темные смеются над вами, как Иерофанты Зла потирают руки от удовольствия видеть Святой Народ пребывающим в таком унижении.

Ну, как же, вот он – “Народ Богоносец”, воплощенное ничтожество дикости, любуйтесь на него все! Вы знаете, мне стыдно за вас.

А вам за себя?

(Печально и со вздохом) О-ля-ля! В чем же ничтожность и в чем же величие народа? У Великого народа даже ошибки – Величайшие в своей Ничтожности. Вот уж, воистину, – диалектика!

Давайте вместе разберем, что такое демократия. Что это за зверь такой невиданный. Правда ли, что она и есть народовластие? Правда ли, что она и есть “свобода”?

Давайте?

Демократия есть символ некоторой реальности, обозначенный десятью буквами.

Это одно из самых глубоких определений демократии...

Нет – пожалуй, самое глубокое!

Этот символ бесконечно содержателен в том многообразии смыслов, которые в него вкладывают, пытаясь осмыслить, и еще богаче – когда не пытаясь.

В обыденном понимании демократия – это определенный строй общественной жизни, имеющий некоторые устойчивые наблюдаемые проявления.

Обыденное сознание выделяет в них то, что видится ему, – уровень жизни и внешнее благополучие. И не видит то, что стоит за ним, какие условия его порождают.

Демократия в том виде, в котором она представляется, есть лишь определенный расклад социальных сил, их соотношение и взаимодействие и определенная мера развитости. Понятно?

Модель явления. Представьте себе поле размером сто на сто метров. Оно сделано из пластика.

На нем всего лишь сотня миллионов стрелок, которые могут вращаться в любом направлении. Плоскость вращения параллельна земле. Каждая из стрелок обладает собственной “свободой воли” поворачиваться туда, куда она сама считает нужным.

У каждой стрелки есть датчик положения, который отслеживает в любой момент времени ее направление. Кроме этого, существует закон, в соответствии с которым каждая из стрелок может генерировать собственное “поле”, которое воздействует на окружающие стрелки.

Имеется в виду то, что:

- существуют некоторые вариации “напряженности” поля, присущие самой “стрелке”;

- “стрелки” могут генерировать собственное поле, принуждая соседей поворачиваться туда, куда необходимо тому, кто генерирует свое направление;

- любая “стрелка” и их система (целостная совокупность) может как бы заимствовать энергию поля у окружающих ее стрелок.

При этом, очевидно, необходимо задать функции связи заимствования энергии, воздействия на иные “стрелки”, законы сохранения и т.д.

Понимаете идею? Окружающие стрелки, разумеется, свободны в выборе направления, но “свобода” – это то направление, которое задается силой и напряженностью результирующего общего поля, своего и окружающих “стрелок”.

Положение каждой стрелки учитывается приводом и датчиком, который соединен с вычислительным комплексом, обрабатывающим всю информацию. Давайте запустим его. Что мы будем наблюдать?

Если вариации (различия) напряженности собственных полей отдельных стрелок невелики, то картина в целом будет весьма хаотичной. Если усилить степень вариации, ряд стрелок вынуждает окружающие поворачиваться в собственном, диктуемой их “волей”, направлении. Здесь происходит постепенная и неуклонная поляризация направления, которая охватывает окружение.

Те, кто насильно развернут, не понимают этого и считают, что это их собственное направление, свободно выбранное. Подобно тому, как магнитная стрелка считает свое направление на Север своим свободным выбором.

Возникает множество центров поляризации направления, начинающих “враждовать”, конфликтовать друг с другом. Сильнейший центр поляризации направления вынуждает другие центры подчиниться себе, отбирая теперь энергию уже не у отдельной стрелки, а у целых групп.

Так мы создали свою разновидность “социально-политической жизни”, некую искусственную цивилизацию. Видимо, можно было бы месяцами наблюдать различные возникающие картины развития такой жизни, меняя параметры, функции и условия.

Представлена простейшая картина нелинейного взаимодействия, некая примитивнейшая модель общества или стада.

Различие лишь в законах заимствования энергии жизни одними у других и их сложности.

Дело, однако, в том, что реальное направление, реальность социальной и духовной ориентации человека не исчерпывается множеством направлений в “плоскости”. Если бы представить, что на каждой оси существуют множество стрелок, символизирующих проекции направленности личности в ее социальном бытии, например, тысячи..., то, может быть, такая модель была бы уже более адекватной действительности. А к ней надо добавить еще множество функционалов-связей между проекциями, как по отношению к одной “оси-совокупности-стрелок”, так и к другим множествам “осей-совокупностей-стрелок”...

В конечном счете, на определенном этапе при некоторых определенных условиях можно получить такую картину: можно видеть общность ориентации комплексов стрелок, находящихся на одной оси, и эти основные комплексы статистически однородно ориентированы на значительных участках поля.

Такие участки имеют четко очерченные границы, вне которых можно видеть иную ориентацию основных комплексов и иное сочетание однородности направлений. Такие комплексы можно интерпретировать как “интересы”, участки – как “роды” или “государства”. Непрерывно осуществляемое взаимодействие – повороты стрелок, колебания, резкие изменения направления некоторых – как социальную жизнь...

И за всей такой многосложной картиной – меняющиеся, взаимодействующие социальные поля, побуждающие стрелки изменять направление, быстро или медленно, группами на одной оси и группами на множестве осей... Они, эти вращающиеся, считают себя свободными.

Но где же эта свобода, и в чем она?

Свободен ли современный человек, который сам и есть результат взаимодействия поля социальных сил и, одновременно, сам есть генератор многообразного социального поля? Но исходное поле, которое его породило, не им порождено, он нашел его таковым при рождении и становлении своем. Они, эти внешние силы, вольно или невольно принуждают его действовать так, а не иначе, вполне определенным образом, и именно в этих условиях ему предоставляется социальная свобода.

Стало почти трюизмом считать, что демократия есть строй жизни, предполагающий наличие так называемого “среднего класса”. Этот класс и есть тот самый мощный поток напряженности социального поля, его ориентации, который вынуждает всех поворачиваться в нужном ему направлении. Формально примеры развитых демократий есть, в первом приближении, примеры господства наиболее массовой и мощной социальной силы “среднего класса”, хотя в действительности это также всего лишь абстракция.

Ибо сам “средний класс” весьма неоднороден. Но для простоты мы можем считать, что это, действительно, есть некоторое единство, с едиными интересами.

Иначе говоря, демократия есть определенный расклад социальных сил-стрелок, который генерирует систему отношений (внешних полей), проявляющих себя определенным образом и обозначаемых словом-символом: “демократия”. А теперь ответьте, пожалуйста: “Каким образом может быть получено поле с его параметрами напряженности, величины, изменчивости или постоянства в отрыве от структуры, которая его порождает?”

Теперь понимаете, ГДЕ “ошибка”, и насколько она “чукотская”? (Я вновь подтверждаю свое искреннее уважение к народности чукчей, их самобытной и прекрасной культуре. Но поскольку чукчи – русские, русские, оказывается, – гораздо больше чукчи, чем они себе представляют. И это им (русским) будет уроком в их неуемной незлобности “чукотских” анекдотов; дорогие мои чукотские друзья, вы отныне – “отмщены” навсегда!

Теперь каждый русский, прежде чем рассказать очередной “чукотский” анекдот, невольно вспомнит иной АНЕКДОТ под названием “Русские и Демократия”.

У меня нет полной уверенности, но это должно остановить... на добрых мыслях.)

Итак.

Как получить “демократию”, если нет ее объективных экономических и социальных условий?

Вот главный вопрос ко всем, и на него необходимо ответить, чтобы получить хотя бы формальную демократию. И что же на деле представляют собой “демократические институты”, если их перенести на иную экономическую и социальную почву, которая сама из себя не может их породить?[6]

Вот второй вопрос, на который надо всем ответить, чтобы не выглядеть в собственных глазах вконец диким туземцем. Готовы отвечать? Еще нет. Хорошо.

Тогда я пока поясню, почему демократия даже при объективных условиях имеет формальный характер.

Формальна демократия и потому, что – с чего вы взяли, что на вожделенном Западе осуществлено действительное народовластие?

Вам так сказали? У каждого сейчас в руках по личной демократической граммофонной трубе в виде избирательного права, и как – ваши трубы играют вашу мелодию?

А почему вы думаете, что там играют?

Позвольте детский вопрос, а почему вы так думаете? Потому что видите?

Но почему то, что вы видите, является реальным народовластием?

Я хочу вам предложить и другую метафору “народовластия”. Вы слышали что-нибудь о так называемой “Стене Плача”? Да, это в Израиле, Иерусалиме, остаток Храма, Святыня всего ортодоксального Иудаизма. К стене ходят молиться и просить Бога о чем-либо. Просьбы оформлены в записки, которые вставляют в щели стены. Вся стена утыкана такими мольбами к Богу.

Однажды утром, когда все еще спят, приходит некто и выметает все просьбы-мольбы, чтобы у всех остальных была возможность реализовать свое право “молить” Бога.

Вот вам в очень наглядном виде действительная модель демократии в смысле ее “народовластия”.

Ее (демократии) и его (народовластия) нет, НЕТ НИГДЕ, как нет Бога Иудеев в Стене Плача. Его там нет давно – почти две тысячи лет – с тех пор, как истинно демократически Его приговорили к унизительной смерти на кресте далекие предки тех, кто сегодня ежедневно ходит и вставляет записочки в стену. Вдумайтесь в описываемое, ибо в нем вся фактическая значимость избирательного права и всех проявлений “народовластия”.

Народ реализует свое право поплакаться у стены в обращении к неведомому Богу Демократии, натыкав записочки – избирательные бюллетени – в щели.

На следующий день после “демократических выборов” они сметаются...

Вы, что, действительно верите, что “демократическая” избирательная система обеспечивает ваши, именно ваши права, и их выражение в виде ваших желаний и целей?

Вы, что, на самом деле с ума сошли в действительности?

Откуда вы знаете, что то, что вам предлагает множество паразитов, называемых политиками, является тем, что вам истинно необходимо сейчас?

Они так говорят?

И вы верите? Что означает в действительности тот набор пожеланий, который и представляет собой “программу” той или иной партии?

Этот набор есть субъективные долженствования к миру, как сказал бы Гегель.

Каждому из этих пожеланий противостоит иное, столь же субъективное и столь же реальное.

Далее. Причудливость возможных направлений ваших интересов в ваших собственных мозгах, причудливо преломляясь, приводит вас к “выбору” какой-либо “политической силы”.

У той силы, состоящей также из конкретных мозгов, свои собственные представления о реализации и понимании тех представлений, которые в ваших мозгах.

В какой мере такое представление от представления представляет ваш собственный интерес? И способно ли такое представительство ваших интересов что-либо вообще представлять?

Это вопрос, который отвечает сам на себя.

Ибо абсолютному большинству политиков, несмотря на их вероятную избирательную искренность, на деле наплевать на ваши интересы.

Разве вы не знаете, что политика – это бизнес, бизнес большой лжи. Вы еще не разглядели этого?

В какой мере преломление ваших интересов в той политической борьбе, которая развернется в парламенте, способно быть практическим и конструктивно выраженным, даже если предположить, что ваши представители действительно озабочены вашими интересами?

Ведь ваши интересы лишь генетически или потенциально, то есть – законодательно, могут быть отражены в соответствующих политических субъективных долженствованиях, поглотивших в себя массу конкретно-преломленных (вернее будет сказать – переломанных) ваших пожеланий.

В какой мере отраженное потенциальное столкновение политических интересов способно отразить ваш личный интерес, если таких интересов тысячи тысяч?

Ведь политическая сфера весьма консервативна – в смысле необходимого многообразия своих состояний, в которых она может пребывать.

И многообразие ее состояний на много порядков меньше многообразия состояний реальности вне ее. Последнее предложение сообщает вам то же, что вы сами знаете, – принятые законы не работают, и не будут работать.

В итоге вклад мнения конкретного избирателя, действительная корреляция частного мнения в результирующе, таковы (это наблюдается из года в год), что интегральное направление политического развития никак не учитывает частный интерес, если он не является господствующим.

Понимаете?

“Демократия реализует, способна проявить и выразить только интерес господствующей социальной силы, но не интегральный интерес всех социальных сил”.

Вот это – политическая Истина, она настолько же тривиальная, как и иная, например:

“После посещения туалета необходимо помыть руки”.

И настолько же злободневна и необходима, ведь речь идет тоже о чистоплотности, назовите ее, как хотите, – социальной, политической или просто интеллектуальной.

Демократическое равновесие социальных сил, реализуемое через представительство интересов, всегда:

1. Тотальное упрощение всех интересов, их возможная в данных условиях деформированная свертка или проекция на вектор господствующего интереса.

2. Катастрофическое равновесие всей системы интересов.

Первый пункт утверждает следующее. Допустим, существует поле социальных сил. Каждый субъект поля социальных сил обладает определенной: а) силой, а сила б) характеризуется определенным направлением и величиной.

Определенная социальная сила есть, прежде всего, определенная ее величина и направление.

Что это означает? Это означает довольно очевидную вещь, что в обществе, в котором главной ценностью являются деньги и материальные блага, более значимым является интерес того субъекта, у которого больше денег и, соответственно, больше власти. Утверждать противоположное, кажется, и можно было бы, если вконец ослепнуть и не видеть, что два процента населения России контролируют абсолютно большую часть ее богатств.

Это факт или не факт?

Если это факт, то сам факт существования – и устойчивого и длительного существования – на–протяжении–десяти–лет–такого–явления – показывает, что ваша точка зрения никак не влияет на данное положение дел в обществе и, соответственно, в отношении данного факта не обладает никакой значимостью влияния.

Согласитесь, что это ведь вопрос здравого смысла, не более!

Вы, наверное, слышали о таком выражении, ходящем в высших слоях Запада: “Он стоит столько-то миллионов”.

Слышали? Вот это и есть значимость и величина некоторой социальной силы.

Но вопрос остается: а как же эти проценты, даже несмотря на величину значимости их силы, могут контролировать неизмеримо большие, превышающие по численности во много десятков раз иные социальные силы?

Все кроется в качестве отношений.

Дело в том, что большая часть подчиняется меньшей в социальной жизни.

В тысячах различных форм: экономической (господствующая социальная сила – владельцы предприятий, на которых вы работаете), социальной (весь строй жизни подчинен им, и вы вынуждено двигаетесь по тем направлениям, которые выгодны для них), идеологической – вы все даже думаете и хотите то, что им выгодно, именно они формируют ваши вкусы, диктуют пристрастия, политические взгляды, все, что появляется в миллионах ваших глупых голов, полагающих себя свободными жить так, а не иначе.

Вас всех пасут, как баранов, а в нужный момент стригут.

Так вот, представим в виде некоторого поля векторов эту картину, чтобы увидеть некоторые интересные следствия.

Сюда следовало бы добавить еще мелких стрелок-векторов, чтобы отразить численное соотношение сил. Ну, да ладно, мы выясняем качественную картину.

Для “мелких” векторов присущие им качества следующие: они все хаотически ориентированы и в своем взаимодействии, складываясь, нейтрализуют друг друга. Легко наблюдаемое проявление этого – множество политических партий, дробящих в нужной мере электорат и противопоставляющий его массу себе самому.

Обратите внимание на это.

Здесь “тайна” вашего политического безумия и безумия всего общества. Результирующим движением или результатом сложения всех малых социальных сил будет... произвольно ориентированный, ничтожный, сравнимый по размерам с единичным вектором-силой, некоторый социальный вектор. То есть можно считать, что поля векторов малых социальных сил, массы граждан, например, России, Украины – НЕТ ВООБЩЕ.

Почему? Да потому, что каждой из этих сил выделен свой особенный кусочек общественного пирога, такой, что сколько отнимется у одной, столько прибавится к другой, то есть все они практически полностью хаотично ориентированы и вынуждено противопоставлены друг другу (отстаивают свои собственные интересы), и в своем противопоставлении друг другу нейтрализуют друг друга как социальные конкуренты.

Ведь демократия и есть в наиболее чистом виде выраженная конкуренция, ее ИДЕЯ. Вспомните массовые выступления шахтеров, учителей, врачей, юристов, даже милиции, вспомните, что так выступают те, кто еще как-то может прижучить интересы остальных социальных групп.

Остальные в наших условиях уже не выступают, так как не верят в действенность действия. И вся эта обездоленная масса интересов дробится на “выборах” на необъятное число “политических сил”, каждая из которых клинчует иные[7].

Так, через разделение ликвидируется, причем вполне природно-демократически, возможность консолидации интересов в обществе большинства, того большинства, на котором паразитирует меньшинство.

А где же последующий парламентский синтез? Ведь можно предположить, что все это множество сил может быть, наверное, в принципе консолидировано в единство, не так ли?

Не так.

Сама практика показывает, что механизм представительной демократии действует по заложенной в него программе и подобен мельнице, перемалывающей социальные интересы. А из этой муки выпекают продолговатые социальные хлеба, которые представительное демократическое политическое поле всегда ориентирует мимо ртов массы.

Почему? Странный вопрос. Машина парламентаризма так сделана.

И технология работы парламентаризма такова.

Вас ведь не удивляет, что мясные продукты портятся при хранении в тепле? Не удивляет. Таков закон природы хранения мяса.

А закон природы сохранения социальных представительных интересов говорит о том, что все иные социальные интересы общества, кроме господствующего, в парламенте моментально портятся.

Зачем же вы свои социальные интересы храните в парламентах? Ну, глупо же!

А научно-точным ответом на вопрос “почему?” является следующий.

Парламентаризм и механизм представительной демократии в целом есть порождение чудовищного невежества человека.

Если при древнеримской демократии “избранники” «народа» просто ставили столы с деньгами на улице, где покупали голоса “избирателей”, то при существующей демократии... происходит то же самое.

В “цивилизованных” “демократических” странах это завуалировано и слегка цивилизованно, а у нас, в российской действительности, было почти как в Древнем Риме – за кусок колбасы и бутылку водки, за “ваучер” стоимостью две бутылки водки...

Все верно?

Итак. Поле массовых малых социальных сил НИКАК не влияет на главную проекцию вектора социальных сил – ВЛАСТЬ, ибо власть есть система отношений, а она по определению не меняется, так как в себе предполагает идею конкуренции (демократии), которая дробит ваши голоса и противопоставляет их друг другу.

Большие хищники могут свободно охотиться только тогда, когда стадо разобщено и принципиально согласно, что на него идет охота.

Вы ведь хотели демократии? Так она и есть охота всех на всех, вы разве не знали?

Вы, что, реально были готовы к такой охоте?

Вы зря все, сломя голову, бросились в парк демократического периода. Он всего лишь большая пищевая социальная цепочка, или лучше сказать пирамида, и главный герой в нем (в парке) отнюдь не козлик, а Большие Такие, На Двух Ногах, Вот с ТАКИМИ ЗУБАМИ.

И просьба не задавать Им Дурацких вопросов, ЗАЧЕМ ЖЕ у них такие большие зубы.

Я отвечу за них, это безопаснее: “Чтобы ты был еще более искренен на демократических выборах, ко-о-злик!!”.

Понимаете, в чем дело? Поле “демократических” сил никак не влияет на само себя, на “демократический” строй, на конкуренцию, на “свободное предпринимательство”, на всю совокупность социальных институтов, которые и обеспечивают Силу немногих и отсутствие силы у других, которых – масса; напротив – оно и есть выражение поляризации и господства меньшинства над большинством.

Уловили мысль?

Как бы вы не вертели саму демократию, но сильнейшей в ней оказывается тот, кто пользуется ее системным качеством – особым строем жизни, в котором побеждает всегда сильнейший.

Сильнейшие – в смысле наглости, подлости, низости, так как именно эти качества позволили им овладеть положением, превратив власть в деньги, и силой денег контролировать власть.

Демократия – это и есть всегда власть ТАКОГО сильнейшего. В данном случае – экономически, а потому и социально, и потому – политически.

Если бы к власти пришли ортодоксальные “коммунисты”, то для изменения положения, то есть ситуации, когда богатеют богатые, а нищают бедные, им просто надо было изменить систему отношений, то есть упразднить (как понимают они) существующую систему, ликвидировав ее.

Именно поэтому они и не приходят к власти, так как (откровенно говоря) очень тупы и достали уже всех, по крайней мере, большинство, своим “социализмом”.

А поскольку в остальных случаях система не меняется, то сильнейшим всегда оказывается... сильнейший.

Извините за тавтологию, но она лишь реальность идиотизма демократии, предназначенной для идиотов!

Социальные институты демократии обеспечивают сохранение и упрочнение существующей структуры социальных сил (меньшинство абсолютное владеет абсолютным большинством богатств и обладает абсолютной властью), существующая структура социальных сил обеспечивает упрочнение и сохранение существующих институтов демократии.

Задайте вопрос: “Ну, а как же мы, какую роль мы все в этом играем?”.

А вы и есть та самая система социальных отношений, которая обеспечивает стрижку вашей собственной социальной шерсти, и процесс этот называется демократией.

Проще говоря, вы не играете никакой роли в демократии, поскольку поддерживаете ее существование своими голосами и иллюзией участия в формировании политического курса, что и обеспечивает сам факт ее существования, как выражения вашего невежества.

Ваша социальная сила не в состоянии изменить уже существующий расклад сил, так как в нем ваша сила отсутствует.

Понимаете? Несмотря на то, что вы что-то там хотите, это НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ.

Совершенно! А существующий расклад сил и есть сам строй общественной жизни, когда господствующая социальная сила – это не ваша сила большинства, и большинство ваших сил никак не влияет на результирующую социальную силу.

Вот все это вместе и есть Демократия.

Дошло, наконец?

Представьте себе яму с навозом, довольно жидким, каждому из вас хочется от него избавиться, он зачерпывает, но поскольку не в состоянии вылить наружу (то есть выйти из системы) выливает в другом месте ямы. Вы отстаиваете собственный интерес желания не находиться по колено в дерьме, но ограничены демократическим правилом выливать это дерьмо в границах самой ямы.

Уровень навоза от этого не уменьшается, только вонь возрастает от постоянного перемешивания.

И сильнейшие затаптывают в социальное дерьмо слабейших и только так могут индивидуально возвыситься над... дерьмом. Ну, а не демократия (“социализм”) вам не нравится.

Вот так и бурлит социальная и политическая жизнь.

Понимаете, в чем комизм этого социального ужаса и ужас такого социального комизма?

У вашей системы социальной жизни, ввиду сугубой невежественности ее составляющих, есть всего два состояния.

В одном вас стригут, но всех и не под самый корень. Стрижет родное “социалистическое государство”.

В другом – стригут только слабых и слабейших, но до крови и смерти. Причем, всемерно поощряется и рекламируется переход из состояния, когда тебя стригут, к состоянию, когда стрижешь ты сам.

Те бараны, которые не в состоянии опровергнуть (утвердив) собой теорему Геделя о неполноте, то есть не хотят, чтобы их стригли, стригут сами. И каждый не хочет стать этим слабым и слабейшим, и слабейшими оказываются старики и дети.

Так нас и разделили, как баранов.

И противопоставили друг другу, дав возможность стричь себя.

А безмозглые “коммунисты” ничего, кроме слов и опыта всеобщей неполной стрижки не знают.

Вот вы все и играете в демократию на радость паразитирующему хищному меньшинству.

А “демократическое государство” и есть хранитель строя цивилизованных любителей остричь до крови, мяса и смерти.

Ему поручили следить за интересами сильнейших, и оно следит за этим.

За это и для этого его представителям выдают агнчие шкуры, глядя на которые каждый демократический баран может убедиться, что во главе его стада, слава бараньему богу, такие же бараны, как и он сам.

Вы до сих пор полагаете, что ваши ягнятки не захотят, когда вырастут, отведать баранинки?

Сначала соседской, а потом, глядишь, и, так сказать, кровной, своей родной.

Разве вам не показывали уже известные случаи из вашей бараньей демократии?

Еще один образ, уже в развитие пункта второго, о том, что демократия есть катастрофическое равновесие социальных сил.

Вы, наверное, видели большую двуручную пилу для пилки дров.

Если ее поставить вертикально на землю или на пол и зафиксировать верхнюю часть, чтобы была выпуклость в одну сторону, то все попытки выровнять полотно при неизменном положении верха пилы ни к чему не приведут. Выпуклость в одну сторону – демократия и господство процента омерзительнейших паразитов, владеющих всем; выпуклость в другую сторону – господство “коммунистов”, которому рады не очень многие.

Вот так и устроена жизнь наша социальная.

Но давайте разберем второй пункт подробнее. Что означает “катастрофическое равновесие”?

Этот тип равновесия может быть выражен математическим аппаратом теории катастроф.

Если взять колонну и нагрузить ее системой сил, то результирующая система сил может быть представлена в виде проекций направлений силы: вдоль оси колонны – сжимающей ее, и перпендикулярно оси – изгибающей ее. Поскольку, как мы увидели, вертикальная составляющая в любом случае не зависит от воли и желания и всегда примерно одинакова, господствующим направлением социальной силы будет сила, перпендикулярная оси.

Демократическое “равновесие” обязательно предполагает “изгиб” в ту или иную сторону, что есть господство определенной социальной силы над иными силами. Форма “изгиба” и его величина – мера господства. То есть та картина, которая показана выше по тексту слева – нереализуемый в демократии идеал несгибаемой демократии.

На деле же наблюдается нечто вроде того, что справа.

Причудливости “изогнутости” есть та или иная особенность политической и экономической формы, которая удовлетворяет господствующую силу в обществе.

Как видите, “консенсуса” нет, нет никакого соглашения и равновесия сил.

Есть только катастрофическое равновесие в пользу господствующей силы.

В следующий раз “изогнутость” может быть реализована в иную сторону (что означает, например, некоторое уменьшение части налогов и уменьшение вмешательства государства), но никогда демократия не обладает прямотой выражения интересов социальных сил.

Демократия всегда горбата иллюзией прямоты выражения демократических интересов социальных сил общества.

Хотя модель предельно вырожденная, но и в ней можно увидеть, что:

1. Элементарная социальная сила находит свое выражение в демократической борьбе только как проекция данной силы на результирующую силу господствующей силы. Если эта проекция нулевая или близка к нулевой, то и факт демократической выраженности частного интереса данной социальной силы тоже нулевой или близок к нему.

2. Демократией западного толка можно назвать только такое соотношение социальных сил, в котором возможно в той или иной степени устойчивое периодическое изменение направления изгиба социальной формы под действием уравновешенных друг другом поля сил.

Иначе говоря, при так называемой демократии необходимо центральное ядро социальной силы, различие интересов которой по отношению к себе несущественно, и его величина вводит систему сил в относительно устойчивое периодическое колебание (относительно оси изгиба или вокруг нее), которое фактически оформляется во время выбора очередной социальной формы.

Это и есть типичная форма развитой западной “демократии” и эта политическая форма – две ведущие политические партии, периодически ей овладевающие путем совращения электората.

Кроме этого, объективная близость экономических интересов ядра социальной силы: “нижняя часть среднего класса – центр” – “центр – верхняя часть среднего класса” выражается в сходстве “предвыборных программ” политических сил-конкурентов.

Интересно и тонко наблюдение А.Панарина в отношении природы становления и генотипа демократии американского рода:

“Американский образец демократии, сформировавшийся в XVIII-XIX веках, фактически представлял демократию меньшинства, типичным носителем которой выступал белый, протестант, домовладелец. Так называемое политическое участие – претензия быть услышанным в процессе принятия важнейших социальных решений – должно было оставаться уделом благополучного большинства, для того чтобы демократия оставалась устойчивой.

Природа демократии (той, которой мы пользуемся с подачи Зверя) такова, что, строго говоря, те, кто владеет властью и силой в обществе, НЕ НУЖДАЮТСЯ НИ В КАКОЙ ДЕМОКРАТИИ, как в средстве выяснения чего-то, чьих–то интересов.

Им и так хорошо, более того, они понимают, что мнение меньшинства (или большинства – роли не играет), в общем-то, не должно ничего решать, и именно поэтому это меньшинство (в наших условиях – абсолютное большинство) допускается к процессу только в раздробленном, предельно разобщенном виде, что и есть СУЩНОСТЬ демократической технологии оболванивания и главное условие ее существования.

Обратите, пожалуйста, внимание, как меняется количество реальных игроков политической сцены того или иного “демократического” общества в зависимости от меры демократической недозрелости.

В “растущих демократиях” – многие десятки политических сил.

В развитых – несколько, при стремлении к двум. Довольно значительно огрубив до отчетливой поляризации расклад социальных сил, можно утверждать следующее.

Устойчивость “демократической” системы определяется двумя факторами:

– массовостью социальной группы господствующей социальной силы;

– величиной этой силы.

Оба фактора образуют, воплощают собой некоторое единство: величину и направленность господствующей социальной силы общества.

Главным условием ее гегемонии является то, что остальные силы должны друг друга нейтрализовать во взаимном противопоставлении друг другу.

Такова истинная природа демократии.

Устойчивость внутренне раздробленного единого социального интереса может быть обеспечена необходимым связыванием его внутри системы сил.

Качество, природа, величина, форма такого связывания определяется как раз двумя рассмотренными факторами и в их внутреннем соотношении как в самой господствующей социальной силе, так и в отношении всех иных остальных социальных сил.

Задайте себе вопрос: “Почему такое всеподавляющее влияние СМИ?”, “Почему это влияние настолько грязное и культивирует социальную низость?”, “Почему это влияние до такой степени откровенно отвлекает от реальных социальных интересов, что это становится просто неприличным?”, “Почему такое количество различных политических сил?”, “Почему всему обществу навязывается какая-то иная, отвлеченная, воображаемая действительность?”

Да просто потому, что только такими могут быть реальные социальные условия, при которых основная, подавляющая масса людей России может быть социально связана и противопоставлена самой себе мерзкой, ничтожной кучкой тварей, которые реально Россией владеют.

Все это типичные примеры того, как выглядит стратегическая цель Тьмы – виртуализация человека, как существа духовного, имеющего душу, увод человека в воображаемый, нереальный мир, что позволяет реальным формам реального мира существовать в неизменности застывшего Зла.

Все: от наркотиков, до сериалов и Интернета – лишь средства достижения этой стратегической цели.

Известный фильм «Матрица» во многом имеет пророческий характер, но вовсе не машины превращают людей в нечто, напоминающее батарейки – биологические существа, способные генерировать только тепло.

Да, можно и так сформулировать цель Тьмы: если удастся сделать человека источником только теплового излучения, а не феноменальной совокупности диапазона потоков Духовной Энергии, то задача Тьмы будет выполнена полностью – развитие Мира прекратится, так как Иерархия не станет преодолевать такие... трудности; на много порядков эффективнее будет сделать работу заново, уничтожив все формы еще раз, и они, в случае такой победы Тьмы, будут уничтожены.

Итак. Чем малочисленнее господствующая социальная сила, тем откровеннее оболванивание, социальная идиотизация, социальное и политическое отвлечение от реальности, тем больше животности, истеричности, шума, визга, крика, неразберихи и шизофрении общественного сознания.

Ибо ТОЛЬКО ТАК ТОТ 1% СОЦИАЛЬНЫХ ТВАРЕЙ МОЖЕТ КОНТРОЛИРОВАТЬ СИТУАЦИЮ, УПРАВЛЯЯ 99–ю % ОСТАЛЬНОЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ МАССЫ.

Посудите сами, я взял за модель просто систему социальных сил и из нее самой, как закономерные следствия собственного самодвижения, как стремления сохранить устойчивость, получил целый комплекс простых и понятных здравому человеку следствий, которые очень конкретно и точно описывают основные социальные и политические реальности России или Украины, например.

Причем, эта модель почти полностью линейна, обратите внимание на огрубление почти полной поляризации, что, впрочем, и соответствует реальности наших условий.

Но можно рассмотреть огромное число нелинейных моделей, которые могут описать адекватно реальности любого конкретного общества и государства. Я вас прошу, все очень просто, пожалуйста, думайте!

Изменение численности господствующей социальной силы, ее рост, постепенно снимает необходимость тотального оболванивания, уменьшает численность партий и, вообще, необходимость дробления социальной силы общества, величину и меру величины противопоставления этих сил себе.

Почему Чечня?

Да потому, что без нее невозможна устойчивость “демократического” Российского социума.

А ликвидация Чечни, как части России, немедленно уничтожит саму Россию.

Да, это Ловушка, очень неглупая ловушка Тьмы, и выбраться из нее можно, только увидев саму Тьму и саму ловушку.

Но этого НИКТО не видит.

Видят только отдельные компоненты ее, отсюда и колебания, и трагедия, и безысходность терзающей боли, и радость ублюдков всех мастей, радующихся “концу” и страданиям России.

Ничего, падаль говорящая всех народов, правительств и государств, с этого момента мы будем радоваться ВМЕСТЕ – не прячьте только, пожалуйста, зубки.

Яркость и болезненность социального конфликта, как искусственное противопоставление Злом интересов обездоленных социальных групп друг другу, обеспечивает господство Новорусской Мрази, как ставленников и Наместников Сил Зла.

Такова одна из самых эффективных форм связывания социальных интересов при крайней малочисленности господствующей социальной силы.

Этот прием очень широко применяется в мире “демократической” политики, за что всю “демократическую политику” давно следует повесить.

Война в Югославии – типичнейший пример. За смертью, страданиями и болью миллионов югославов – мерзкое, липкое штатовское рыло с его “интересами”, с “интересами” ее “администрации”, с интересами “мирового господства”, и господства представителей-лидеров “великой нации”, сделавшей де-факто минет орудием и средством международной политики.

Слава, Америке! Ведь развязать войну, уничтожить народ и целое государство, чтобы, в том числе, отвлечь от сексуальных похождений и воспоминаний о них – это ... круто! Отдаю должное величине и размерам низости самого процесса... Конечно, не только эти специфические сексуальные потребности толкали к будущему запланированному уничтожению Югославии.

Я, например, вполне понимаю, что все как-то вместе и кстати...

Кроме этого, не на старом “Мосфильме” сделал фильм “Мошенничество” (в оригинале “Хвост вертит собакой”), по мотивам, так сказать, событий.

Все верно? Итак, за такую крутизну народу-породителю надо платить. Как? Например, вот так[8].

Вместо статуи Свободы Я бы рекомендовал поставить иной символ свободы – Большой Президентский Член, как символ Силы США.

Надпись, правда, можно оставить, пусть будет, как на прежней форме свободы. Так сказать, “Придите ко мне...” еще не вкусившие американской свободы.

Размер только вот надо увеличить, я полагаю, метров до двухсот.

У Меня есть идеи в отношении новых строительных технологий воздвижения таких символов в таких случаях, что не только уменьшит стоимость клинтоновского зверя, но и может сделать его мобильным, его можно будет спускать (как флаг) в случае, например, повторных запланированных пролетов самолетов сквозь небоскребы, и «накачивать» до нужной степени Эрекции Американской Свободы во время запланированных войн, как сейчас в Ираке, например.

Такой символ очень практичен еще и потому, что НИКТО, НИКАКАЯ ТЕРРОРИСТИЧЕСКАЯ ГРУППА НИКОГДА не посмеет что-нибудь сделать такому Символу, НАПРОТИВ! – они за ним сами будут ухаживать, чистить и полировать (особенно нижнюю часть, основание композиции).

Можно даже установить дежурство из групп-представителей так называемого «мирового терроризма», а за незапланированный теракт беспощадно лишать права всю террористическую организацию дежурить.

Надо быть твердыми, как сам Символ, тогда, таким образом, можно искоренить весь организованный Америкой “мировой терроризм”.

У меня предложения к русскому народу, славянскому миру, исламскому, ко всему Востоку, да и весь остальной мир может присоединиться, – давайте скинемся на этот символ Американского Величия? Только формировать Символ надо строго с натуры.

Билл... БИЛЛ, ты же – КЛИНТОН!!! – НАДО! Ни один мужик за всю Историю Цивилизации не удостаивался ТАКОЙ ЧЕСТИ АБСОЛЮТНОГО (В ШТАТОВСКОМ СМЫСЛЕ) ВОПЛОЩЕНИЯ СЕБЯ.

Между прочим, дорогое человечество, Я – СОВЕРШЕННО СЕРЬЕЗНО, вы зря смеетесь. Оцените сами глубину, вернее, высоту ИДЕИ.

Представьте себе... Как бы сама Земля Обетованная Демократии в лице лежащего Дяди Сэма, как символа Избранного, устремленного всем своим существом к Небу Демократии, Туда, в Бесконечность Окончательной Оргазмической Нирваны Либерализма...

Ну, разве не КРУТО?!

Кстати, ведь статую “Свободы” Америке ведь тоже подарили, надо продолжить традицию.

Человечество должно быть благодарным и достойно оценить просто Выдающуюся Историческую Роль США и Американского Народа.

Согласны?

Итак. Главную Проблему Демократии, проблему необходимости голосования, необходимости поддержания иллюзии выбора, когда для господствующей социальной силы в этом нет совершенно никакой необходимости, решает необходимое дробление голосов и увеличение числа политических игроков, во-первых, а во-вторых, подкуп избранных такой демократией с последующим осознанным или неосознанным предательством интересов своего, простите, “электората”; в-третьих, отлаженным механизмом парламентского катанья интересов массы; в-четвертых, тотальным оболваниванием и виртуализацией социальных и политических интересов; в-пятых, психологическим подавлением всякого рационального восприятия мира, осуществляемым через абсолютно подконтрольные СМИ.

Этим достигается требуемое, то есть, хотя социальная сила, противостоящая господствующей социальной силе, и существует, но она полностью связана собой и никак не влияет на осуществление существующей технологии господства. Где “господство” есть паразитирование абсолютного меньшинства на большинстве, существование за его счет, вызывающее физическое уничтожение, умерщвление целых социальных групп, народов и государств.

Так дело обстоит у нас, в уродстве “растущих” демократий.

В “выросших” демократиях все так же, но там, благодаря большей численности тех, кто входит в социальную группу господствующей социальной силы, формы господства более “цивилизованны”, не столь тотальны, более спокойны при... остающейся в неизменности природе самого явления.

Тем более что благодаря паразитированию развитых, плодоуносящих демократий на остальном малодемократическом втором и третьем мире, имеется возможность подкупа, обуржуазивания, то есть включения в поток взимания большей части демократического электората, которому это весьма нравится, и которому глубоко наплевать на весь мир, мир, который кормит, содержит, холит и лелеет этих двуногих великовозрастных цивилизационных переносков демократии, которые за свое поганое паразитирующее благополучие уничтожат, не поморщившись, половину планеты и во время этого с удовольствием разместят свои зады на второй.

3. Демократией (даже формальной) не является неустойчивое равновесие в отсутствии устойчивого ядра, относительно консервативного в своих интересах.

Деклассированность, как социальная невыраженность интересов и их изменчивость, в столкновении этих интересов друг с другом разрывает единую социальную форму “демократии” на множество ее фактических социальных форм. Единая социальная “демократическая” форма становится иллюзорной: экономически (теневая экономика), политически (парламентское и внепарламентское словоблудие), социально (“социальная незащищенность” – какой дурак придумал этот термин? – и что он означает, если “не защищены” практически все, и, главное, от кого необходимо “защищаться”?).

Демократии нет, так как она формальна и пуста, и не в состоянии отразить многообразие необходимых видов “изгиба” единой социальной формы себя самой. Типичное демократическое бытие такой “демократии” – множество, многие десятки различных политических партий, которые практически ничего не выражают и никого не представляют.

Партии создают “политики”.

Политика становится прибыльным бизнесом. Процветает коррупция, взятки, потрясающая бестолочь и неразбериха.

Законы не действуют, так как не являются законами, или отсутствуют, так как не могут быть сформированы и приняты.

Образно эта картина выглядит как расслоение единой колонны на множество элементов, изгиб которых произволен и формируется фактически господствующей локальной групповой социальной силой, то есть той, у которой есть действительная экономическая сила – деньги и действительная политическая власть – деньги, которые и стали политической оболочкой “демократии”.

Те, у кого денег нет, остаются при своих интересах и могут вставлять “записочки” со своими пожеланиями в Стену Плача Российской (Украинской) Демократии и дальше.

“Демократический строй” общественной жизни представляет собой нечто вроде недоделанного веника, который не выдержал непомерной осевой нагрузки и расползся на составляющие. Каждая из составляющих есть отдельная “веточка”, которая и представляет собой отдельный, реально существующий, обладающий некоторым единством комплекс связей в обществе, который нигде не прописан и не определен, но ему от этого не хуже.

Форма такой демократии и народовластия, свободы и прочего барахла существует сама по себе, а жизнь – сама по себе.

Государство эта картина вполне устраивает, так как государство в лице чиновников кормится в этом хаосе и вполне удовлетворено собой и общим положением.

Политики здесь нет и в помине, а если есть, то в виде очередного посещения Стены Плача или “выборов”, которые никого не выбирают.

“Никого” в том смысле, что осуществляется простая замена одного такого политического “веника” на другой, примерно такого же вида.

Хотя на поверхности политического бытия в развитых формах “демократии” фигурирует “средний класс”, в глубине, за сценой скрывается некая иная Господствующая Сила.

Но о Ней – отдельно.

В не-демократиях, то есть, выражаясь политическим языком, в обществах “с растущей демократией” (интересно, из чего же она растет? веник дал побеги – не иначе!), также присутствует Некая Господствующая Сила.

На поверхности, в отличие от “среднего класса” развитых демократий, это Нечто Люмпенизированное.

Или, выражаясь интеллигентно, накипь всех бывших классов. Беспринципная. Хитрая. Предприимчивая. Чудовищно эгоистическая. Проще говоря, Быдло, Хамы и Скоты. (Я напоминаю – вот это и есть господствующий класс в России. Именно этому быдлу подчинена вся культура, вся жизнь, все духовное содержание социальной жизни. Не верите? Оглянитесь вокруг себя, если вы еще не ослепли.)

Оттого и вся система демократии – скотская и формирует быдло потребления.

Кто они конкретно?

Предприимчивый хам, готовый идти по головам тех, кто рядом.

Эгоист и социальный выродок, озабоченный только собой.

Субъект, символизирующий собой сволочь и мерзость устремленности, в которую входят только материальные блага. Достаточно? Никого не узнали? Может быть, все-таки увидели кого-нибудь?

Неужели вы не узнали потрясающую харю Гусинского?

Или хитрость, эгоизм и ум Березовского?

Или холеную бесстыжую рожу типичного “революционера-интеллектуала” Гайдара?

Или холодный интеллигентский цинизм Елены Боннэр?

Или братву олигархов? Или олигархию братвы? Или веселых и умных телеребят, которые вас развлекают, чтобы вы не видели и не слышали, как других, кому не так весело, как вам, обдирают как липок?

Никого не узнаете? Тогда вы тоже входите в эту команду. И ваши мозги окончательно ориентированы в “демократическом направлении”.

Демократия в этом наблюдаемом вами виде – это не просто игра в испорченный телефон, это обычное надругательство над здравым смыслом.

Механизм ее в принципе не может обеспечить представления интереса, если данный интерес не есть выражение интереса господствующего.

А поскольку господствующий интерес предполагает интерес тех, у кого власть и деньги, то это не ваш интерес, уважаемое большинство.

Система “демократии” представляет свои интересы, проявляет свои интересы и обеспечивает свои интересы.

“Свои” – это отдельные от “носителей власти”, то есть народа.

Демократия – власть, но власть не ваша, и она никогда вашей не будет.

Это власть Тьмы и ее выразителей, ваших хозяев – тех, кому вы давно уже принадлежите со всеми вашими демократическими потрохами.

Вы не чувствуете этого?

В этом и характер такой власти, он невидим и неощутим для придурков, коими вы в полной мере сейчас и являетесь.

Прочли? Возмущает?

Это хорошо, значит, еще живы.

«Зрелый» характер «демократических институтов» проявляет себя как относительная локальная однородность и массовость системы интересов, их непрерывность и относительно спокойное “перетекание”, то есть плавное изменение вектора господствующего интереса.

В частном случае это и есть “средний класс”.

Но и это только формальная сторона демократии. Ибо и массовый интерес – лишь иллюзия интереса, в котором проявляется интерес господствующей социальной группы. Реально, как я уже сказал, и в развитых демократиях господствует некая сила, которая стоит за ширмой массового интереса и лишь на поверхности выражается им.

Демократия, ее большая ложь заключается в иллюзии консенсуса, равновесия сил. Демократия – не весы, на которых отвешивают интересы, она – триггер с состояниями “да”, “нет” и “неопределенным”, оформляющий господствующий интерес.

Я хочу, чтобы это было понятно со всей возможной отчетливостью, так как именно из этого понимания непосредственно следует, я подчеркиваю! – непосредственно! – что игры в “демократию” есть занятие для слабоумных.

Ваш голос ничего не значит!

Иллюзорность демократии как консенсуса, и именно демократии, как корреляции твоего личного мнения и интересов с результирующим всего общества, полученным демократической технологией, наиболее ярко продемонстрировали последние “выборы” президента США.

Последний этап избирательного “клинча”. А что, если попытаться продолжить логику демократического выявления всех голосов, отданных за того или иного кандидата? Вполне можно было бы прийти к ситуации, когда всего один голос, один из многих десятков миллионов и определял бы судьбу этих миллионов!

Ирония же в том, что он-то и не собирался выражать интересы всех остальных, а отстаивает только свои!

В чем же “демократизм”, в чем правильность и единственность именно такого механизма выявления мнения и интересов в обществе? Каким образом, частное, очевидно, эгоистическое мнение только одного человека может быть выразителем мнения миллионов? Каким образом это мнение может быть “консенсусом” мнения этих миллионов? Нужно впасть в окончательный демократический маразм, чтобы считать, что такой механизм есть единственно справедливый и “правильный” хоть в каком-нибудь отношении!

Очень интересен опыт формального математического моделирования самой идеи демократии, который полностью подтверждает сделанный выше вывод. На основе понятных и простых посылок, лежащих в ее основе, делается столь же простой, но очень неожиданный вывод о том, что... сами увидите.

Среди множества социально-экономических теорий есть одна под названием “Теория социального выбора”. Ее основные результаты своеобразны, она больше показывает то, что невозможно, чем то, что возможно и необходимо. В частности, она утверждает невозможность рационального согласования интересов.

Основатель теории социального выбора К.Эрроу:

“...предложил изящную формулировку проблемы согласования интересов. Представим себе сообщество из фиксированного числа агентов. Перед обществом стоит вопрос о выборе одной альтернативы из фиксированного конечного множества. Для определенности можно думать о десяти различных вариантах государственного бюджета. Каждый из членов сообщества ранжирует варианты в соответствии со своим отношением предпочтения (полным, транзитивным и рефлексивным бинарным отношением, иначе – полным предпорядком). Как должно быть устроено правило общественного выбора? К.Эрроу вводит, на первый взгляд, очевидные требования, которым это правило должно удовлетворять. Во-первых, оно также должно быть отношением предпочтения на том же множестве альтернатив. Разумеется, оно должно зависеть от индивидуальных предпочтений и, более того, быть универсальным, т.е. давать предпочтение при любых предпочтениях членов сообщества. Если все они предпочитают одну и ту же альтернативу, то на ту же альтернативу должен указывать и общественный выбор (аксиома согласия). И, наконец, вводится аксиома независимости от посторонних альтернатив: предпочитает ли общество альтернативу А альтернативе Б, должно зависеть только от мнения его членов относительно той же пары альтернатив А и Б, но не от точек зрения относительно других имеющихся возможностей. Результат Эрроу поразителен: всем перечисленным требованиям удовлетворяют только диктаторские правила. Иными словами, нужно выбрать какого-нибудь произвольного члена общества и осуществлять общественный выбор в соответствии с его предпочтениями. Других рациональных (в указанном выше смысле) правил не существует.

Этот результат получил название теоремы о невозможности. Речь идет о неосуществимости рационального правила общественного выбора, учитывающего мнение всех членов общества. Рациональный общественный выбор не может быть компромиссным – так можно интерпретировать результат Эрроу. На мой взгляд, позитивное значение этого результата состоит в частичном объяснении того, почему общепринятые правила общественного выбора – процедуры голосования – нетранзитивны”. (В.М.Полтерович. Кризис экономической теории. Доклад на научном семинаре Отделения экономики ЦЭМИ РАН “Неизвестная экономика”.)

Вы думаете, эти выводы, хорошо известные специалистам, что-нибудь изменили в практике “демократии”?

Демократия – не компромисс, демократия есть насилие одного класса над другим; демократия есть господство силы и использование этой силы для упрочнения и расширения господства сильнейшего класса.

Идея народовластия как социального института очень сложна, так как имеются в наличии лишь практические, так сказать, опыты ее реализации, теоретически же она не решена до сих пор.

Те отрицательные результаты, о которых я упомянул, сугубо негативны. Практически напрочь отсутствует позитивное знание. Причем отсутствует оно не только в сфере политики, но и в сфере экономики.

Осознайте масштабность чудовищности ситуации: сейчас весь мир, многие, многие сотни миллионов людей занимаются тем, о чем понятия не имеют!

Причем, те, кто не знает и не умеет больше всего, является мировым экспертом, ПРИЗНАННЫМ во всем мире (!!) в этом виде незнания!!

Я даже не могу выразить свое отношение к этому явлению...

Попытаюсь... все-таки как-то выразить, ну, совершенно невыразимое.

Русский язык чрезвычайно богат средствами выражения мысли и идеи мысли. Табуированный комплекс представляет собой явление вообще беспрецедентное – более 20 тысяч слов и выражений. Если кто не понял, – это нецензурная часть языка.

Русский человек в определенных ситуациях в зависимости от уровня культуры, среды, ситуации и множества иных параметров полагает, что выразительная мощность открытой части языка не в состоянии отразить глубину того, что он хочет сообщить миру или его части, и он переходит к более мощным выразительным средствам. Невероятно, но очень длинный, содержательный и глубокий, на первый взгляд, семантический литературный комплекс из открытой части языка может быть не только обозначен, но и полностью превзойден всего парой слов из секретной части языка.

А обратный процесс неосуществим в принципе. Это действительно так, иначе не было бы такого поразительного и постоянно пополняемого “богатства”.

Табуированная лексика характеризует своего рода невыразимую в иной форме эмоционально-чувственную напряженность состояния, безусловно, негативного, которое является инстинктивно применяемым мощнейшим магическим средством достижения цели.

Поверьте, я не валяю дурака, а излагаю азы магического искусства – не того барахла на лотках, а действительной магии, которая очень подробно рассмотрена в “Калагии”. Как видно из ряда: “Магия, Ваирагия, Калагия”, – Калагия есть род высшей Магии, которым пользуется Сам Господь.

Именно этим Божественным Искусством Он и Создал Землю.

Русский мат в действительности представляет собой целую библиотеку магических мантрамов, к которым русский народ постоянно-периодически обращается, сталкиваясь с трудностями. Россия – страна магов и волшебников, но еще очень малолетних и немного заброшенных Судьбой. Нигде магия до такой степени широко не распространена и нигде не пользуется такой массовостью и успехом, как в России. Никто ведь не будет отрицать действенность такой магии? Проверено многими поколениями. Это самая реальная магия. Примитивнейшая, правда.

И очень, крайне вредная. Но, к сожалению, эффективная. К сожалению, так как извлекает энергию из клесов, пороков. Я напомню, что всякое магическое действие включает в себя следующий набор компонентов:

1. Видение цели, результата, точнее, образное видение, с волевой устремленностью к его достижению.

2. Приведение себя в определенное эмоционально-психологическое состояние, выражаемое определенным чувством. Лучше всего – эмоционально-положительное: радость, нежность, любовь, преданность, торжественность, благодарность и т.д.

3. Наличие определенного мантрама-символа такого состояния, произнесение которого побуждает пережить указанные чувства.

А теперь сами вспомните последовательность того, как осуществляется русская народная магия. Все.

Результат этого – созданная мыслеформа, действующая по программе в нее заложенной, она-то и ускоряет процесс достижения цели.

Примеры использования положительных чувств и магических действий намного менее многочисленны.

Самый яркий – многим знакомая книга академика Норбекова.

Так вот, этот, довольно значительный экскурс в нехорошую русскую народную магию я провел для того, чтобы было понятно, что мера эмоционально-психологического аффекта, который мог бы выразить безумие человечества в его опытах с “демократией”, просто сверхчеловечна.

Я напомню, что мы все вместе очень удивлялись безумию этого безумного мира, который полагает, что понимает, куда он катится, а на самом деле он уже докатился – и в политике, и в экономике – во всем.

И что очень трудно выразить меру того отношения к творящемуся безумию, которое поразило весь мир в лице приверженности к демократии. Если бы существовало такое слово, которое позволило бы использовать одним махом весь эмоционально-невыразимый арсенал накопленного магического потенциала тайной эзотерической части русского сверхвеликого и могучего, я бы его… не использовал, но обозначил бы этим словом то, что сейчас в мире является “Демократией”.

Только это Неведомое Слово (Интегрального Всеобщего Абсолютного) Русского Мата, объединяющего в себя ВСЕ, что Русский Народ в сердцах высказал за целое тысячелетие, наверное, все же, может быть, лишь отчасти, и смогло бы выразить МОЕ отношение к Демократической Паранойе, которой поражен Мир.

Продолжим.

Полтерович во многом прав (я о докладе в целом), то есть он прав в главном, в том, что нет науки экономики, ему очень тяжело полностью внятно выговорить эту фразу.

Мне – легко, я не связан, как он, корпоративными интересами, то есть вообще никакими: я – один, и если говорить об интересах не от мира сего, то мой интерес – Иерархический – Господа Бога Нашего.

Анализируя указанную работу (доклад Полтеровича), я одновременно удивляюсь и поражаюсь детскому характеру познания человечеством сферы экономики. Имеется в виду “детскость” и непосредственность уверенности, что какие-либо результаты (простые и линейные) могут отразить демонстрируемое жизнью многообразие форм экономического развития и движения, и то, поистине, детское удивление, когда выясняется обратное.

Тупик экономической “науки” есть тупик концепции более общей познавательной среды, в которой она развивается.

Нет теории настоящего марксизма, господа, а потому и нет вообще ничего, кроме детского сада от науки!

Я опишу несколько моделей социального движения, которые могут быть полезны в понимании действительных процессов экономического аспекта такого процесса. Это движение существенно нелинейно, а потому все закономерности и выводы, которые получены локально, не могут соответствовать действительности. Только нелинейный марксизм (если так можно выразиться) может стать основой действительной экономической науки.

Теперь я бы хотел, чтобы каждый убедился, что экзотичность моих собственных взглядов не так уж и неэкваториальна здравому смыслу, когда Солнце Истины в зените, и вносимая тобой в мир тень собственного мнения минимальна и не заслоняет иные точки зрения.

Я подобрал целый ряд выдержек из работ различных авторов, в которых каждый может отыскать при желании те или иные аспекты моих собственных теоретических взглядов.

Я думаю, это очень важно. Придает уверенности.

Вам, разумеется.

Кроме этого, все то, что будет представлено в первой и второй части второй главы, во всем своем объеме в самом конце второй части будет подвергнуто неожиданному и сверхмощному структурированию.

Я покажу закон структурирования. Этот закон всю ту мозаику мнений и точек зрения в финале подвергнет сплавлению в единство, и мы получим очень красивый синтез, который, тем самым, продемонстрирует нам всем общую картину явления социального движения на текущий момент Истории.

Так мы закрепим пройденный материал.

После этого вы все можете уже сами, сознательно используя закон, видеть в окружающем вместо реальной действительности – действительную реальность. Не жарко еще голове? Тогда давайте рассмотрим основные аспекты демократии в изложении иных авторов и попытаемся подойти к решению этой проблемы и с других сторон.

Что думали о демократии неглупые люди столетие назад?

Очень интересны взгляды Льва Тихомирова. Перед собственно его воззрениями на демократию небольшая вводная статья.

IV. <Мысли и слова. О Демократии>

IV. 1. <О демократии. Лев Тихомиров>

"Если нам суждено жить, мы должны искать иных путей".

Демократия, принесшая с момента своего появления в новое время, в XVIII веке, столько крови и всевозможных потрясений христианскому миру, требует объяснения своего феномена. Можно оставаться при пессимистическом взгляде, что человечество в области государственности не изобрело ничего лучше демократии. Можно и стараться вообще не поднимать этого вопроса и считать демократию в России неприкосновенной "священной коровой". Но все это “консервативное", застывшее на идеях французской революции мировоззрение устарело и не может развивать русское общество. Оно лишь способно подрывать национальные силы и ослаблять государственное единство, что умело делает по сей день.

"Демократия, – писал один русский монархист в начале XX столетия, – где бы она ни появлялась, представляет собой разрушающий государства психологический яд, действующий более или менее быстро, в зависимости от присутствия или отсутствия в государстве психологического противоядия – сильно развитого национального самосознания". Не имея такого крепкого национального самосознания, наша страна с торжеством демократии оказалась сразу же отравлена ее ядом, свободно, почти без сопротивления разрушающим и государственность, и нацию.

Сформировавшиеся в XIX столетии в русском обществе две антинациональные, антиобщественные группы населения – интеллигенция и пролетариат – стали носителями соответственно двух разрушительных теорий – демократии либеральной и демократии социальной, неся в себе "начала и концы" системы разрушения империи. Если интеллигенция пестовала из всех принципов французской революции принцип политической свободы, то пролетариат к свободе потребовал еще и всеобщего равенства. Эти идеи стали так популярны, что их считалось совершенно излишним доказывать, хотя эти два принципа могут пониматься людьми по-разному.

Где и когда впервые возникло народовластие?

Некоторые исследователи отвечают на этот вопрос с полной определенностью, называя 510 год до Р.Х. В этом году в Риме был изгнан последний царь Тарквиний, а в Афинах – царь Пизистрат, и в обоих городах была учреждена республика.

"Историки, – писал В.А.Грингмут, – восхваляющие "процветание демократических государств", всегда упускают из виду, что этим процветанием государства обязаны не своему демократизму, который сам по себе всегда и безусловно вреден, а подъему национального духа, вызванного тем или другим выдающимся национальным вождем – будь он король, император или президент республики" (История народовластия. М., 1908 – С. 17). Так, после смерти знаменитого Перикла ( 429 г.), сохранявшего и поддерживавшего патриотизм нации, афинское государство стало развращаться демагогами, терпеть одно за другим поражение от спартанцев и македонян и было окончательно завоевано Римом. Республика в Риме существовала дольше без таких разрушительных результатов вследствие более крепкого природного характера римского народа, в котором идеи законности и справедливости не поддавались быстрому разложению. Этому в немалой степени способствовала постоянная внешняя опасность, при которой сильным фактором сдерживания народных масс был сенат и периодически вводимые диктатуры.

Но и великий Рим не смог долго противостоять внутреннему разложению своей республики; демагоги и кровавые междоусобия подвели силы римской нации к грани истощения.

Только при Императоре Августе узкая идея римской республики была заменена империей как всемирным римским государством, где внутренние гражданские войны прекратились. Август дал почти на тысячу восемьсот лет возможность государствам развиваться на основе монархического принципа верховной власти, за время господства которого было создано все, чем гордятся эти государства.

Не мудрено..., что практика идеи абсолютного народовластия в обширном государстве приводит к постепенному вымиранию самой идеи государственности. Происходит как бы политический склероз, старческий подмен веществ. Постепенно одни заменяются другими, похожими, но не теми же. Попечение о народном благе заменяется соблюдением своего интереса; гордость Родины – ее комфортом, а потом своим собственным разбогатением; защита Отечества – устроением его путей по линии наименьшего сопротивления; расовое и национальное величие – стремлением заслужить у соседей благоволение за добронравие и филантропические помыслы. <>[9] И над всем этим хаосом разлагающейся исторической души великих народов парит идеал манящего социализма <или капитализма>, в котором не будет никакого плюса к нуждам и желаниям человеческих индивидов, прикованных к своим хлевам и стойлам, но вместе с тем испарится и та лесть, которой пока что, до поры до времени, заманивают этот вожделеющий индивидуализм; добывание и насыщение будет отдано всецело в руки верхнего коллективизма, который поглотит индивида, уступив ему то, о чем вопит его утроба; но идеальный "плюс" исчезнет навсегда. И тогда наступит давно возвещенное Гербертом Спенсером "грядущее рабство"" (Башмаков А.А. Народовластие и Государева воля. С. 35-36).

Критика демократии Львом Тихомировым.

Долго замалчиваемый Лев Александрович Тихомиров (1852 -1923) в период новой Смуты конца XX века все более привлекает к себе и к своим трудам внимание читающей русской публики. К нему обращаются как к человеку, самому испытавшему соблазн революционного делания. Его судьба потрясает воображение.

Человек, в молодости бывший, по выражению его товарищей по партии, "головой организации"*, ее лучшим писателем, лучшим выразителем ее идей и делавший "для ниспровержения существующего правительственного строя все"** возможное, просидевший за свою деятельность более четырех лет в тюрьме, скрывавшийся по всей России от преследования, он смог, уже будучи в эмиграции во Франции, прийти к кардинальному пересмотру своего мировоззрения, став из гонителя монархии ее апологетом. ...

Всегда, когда это было возможно и нужно, Л. А. Тихомиров возводил высказанный государственный или социологический принцип к объяснению его с религиозной точки зрения. Это придавало дополнительную весомость и законченность его произведениям. Определяя демократию как принцип богоборческий, Л.А.Тихомиров писал, что "воля Бога и вечного Его нравственного закона здесь заменяется временной и случайной, притом фиктивной и фальсифицированной со стороны "представителей", “волей народа". В демократиях народ – "божество", которому подчиняются и служат. Это "божество" непредсказуемо и кровожадно, как древние языческие божки.

"Религиозное" неоязыческое поклонение ему Лев Тихомиров считал вторичным одичанием человечества. При демократии толпа всегда выберет Варавву и разбойников, а Христа отправит на распятие.

"Если нам суждено жить, – заключал свою критику демократии Л.А. Тихомиров, – мы должны искать иных путей, с сознанием той великой истины, которая так ярко доказывается отрицательным опытом "новой эры": что правильное устройство социальной жизни возможно лишь при сохранении духовного равновесия человека, а оно для современного, христианством выработанного человека дается только живой религиозной идеей".”

М.Смолин.

“Никогда в жизни покойный И. С. Аксаков не находил более счастливого выражения, как назвав современное обществом "обществом христианским, но отрекшимся от Христа". В этом вся суть, вся оригинальность, все судьбы общества, вводимого в историю "новой эрой". По многому множеству обстоятельств развитие мысли в странах европейской культуры пошло по линии материализма. Реальное существование духовного мира, мистического элемента мировой жизни, стало для людей сказкой и фантазией. XVIII век вполне усвоил это течение мысли. И, однако же, перестав верить в Бога христианского, люди все-таки оставались его созданием. Их душа со своим нравственным содержанием оставалась душой христианина, хотя бы искаженной. Отрешиться от того нравственного содержания, которое дала душе человеческой христианская выработка или, по крайней мере, воздействие, люди не могли и до сих пор не могут.

... С Церкви скопировано представление об обществе как о некоторой коллективности, определяемой исключительно духовной природой человека. Космополитизм нового общества, таинственная народная воля, будто бы насквозь его пропитывающая, всем непонятно управляющая и при всех частных ошибках остающаяся непогрешимой, – все это отголоски христианской Церкви. Это на всех пунктах "Царство не от мира сего", втискиваемое в не вмещающие его рамки именно "сего мира"...

Современное общество, раздираемое этим основным противоречием, умом не сознает его и даже отрицает.

Материалистическое понимание жизни укоренилось так прочно, что люди большею частью просто неспособны серьезно принять во внимание действие духовного элемента. Какое же тут, говорят, противоречие? Действительно, ценный элемент христианства составляют его нравственные понятия, высокая концепция личности. Новая эра именно и удержала их. Она отбросила лишь отживший, мистический элемент христианства. Не естественно ли это? Не так ли совершается в мире всякий прогресс, удерживая из пережитого все ценное и отбрасывая ненужную ветошь? На этом-то, однако, и ошибается нынешний век. Он не понимает, что из христианства нельзя выбросить его мистического начала, не уничтожая тем самым социального значения создаваемой им личности. Христианские нравственные понятия исторически в высшей степени благодетельно отразились на земной, социальной жизни. Однако же это происходит лишь в том случае, когда христианин остается вполне христианином, то есть живет не для земной жизни, не в ней ищет осуществления своих идеалов, не в нее вкладывает свою душу.

Совершенно иное получается, если христианин остается без руководства божественным авторитетом, без духовной жизни на земле и без окончательных загробных целей этой духовной деятельности своей. ... Он остается без дисциплины, потому что ничего в мире не знает выше своей личности, ни перед чем не преклонится, если нет для него Бога. Он не способен уважать общество как явление материальное, не преклонится и перед большинством таких же, как он, личностей, потому что из их суммы еще не получается личности более высокой, чем он.

Участь и социальная роль такого человека самая несчастная и зловредная. Он или является вечным отрицателем действительной социальной жизни, или будет искать удовлетворения своих стремлений к безмерному в безмерных наслаждениях, безмерном честолюбии, в стремлении к грандиозному, которое так характеризует больные XVIII-XIX века. Христианин без Бога вполне напоминает сатану. <!!!> Недаром образ неукротимой гордыни так прельщал поэтов XVIII века. Мы все – верующие или не верующие в Бога – настолько Им созданы, настолько неспособны вырвать из себя заложенного Им божественного огня, что нам невольно нравится эта духовная, безмерно высокая личность. Но посмотрим с холодным вниманием рассудка. Если нам нужно лишь хорошо устроить земную, социальную жизнь, если кроме нее ничего не существует – тогда с какой стати называть высокими, возвышенными те качества и стремления, которые с земной точки зрения только фантастичны, болезненны, не имеют ничего общего с материальной действительностью? Это качества человека ненормального. Он, скажут, полезен уже своим вечным беспокойством, стремлением к чему-то другому, не тому, что есть. Но это стремление было бы полезно лишь при реальных в основе идеалах. Беспокойство же христианина, лишенного Бога, выбивает мир из status quo лишь затем, чтобы тащить его каждый раз к материально невозможному. ...

К этому привела и попытка XVIII века создать новое общество. Философия успела поставить такой идеал общества, пред которым личность, выработанная восемнадцатью веками христианского воздействия, согласилась преклониться. Но что же это за общество? Чистый мираж. Оно построено не на действительных законах и основах социальной жизни, а на фикциях, выведенных логически из духовной природы человека.

Как только попробовали устроить такое общество, немедленно оказалось, что предприятие немыслимо. Правда, успели разрушить старый исторический строй и создали новый. Но каким путем? Оказалось, что это новое общество живет и держится только потому, что не осуществляет своих иллюзорных основ, а действует вопреки им и в новой форме воспроизводит лишь основы старого общества. [...]

Волю всех, на которой воздвигнут наш либеральный демократизм, Руссо искренне презирал. Устройство и правление, учил он, совершенны лишь тогда, когда определяются общей волей, а не эгоистической, устрашаемой и подкупаемой волей всех. Для создания нового, совершенного общества необходимо достигнуть обнаружения и действия именно общей воли.

Но как же достигнуть этого? Тут Руссо становится опять в коренное противоречие с практикой своих учеников. Он требует, прежде всего, уничтожения частных кружков и партий. "Для правильного выражения общей воли нужно, чтобы в государстве не было частных обществ, и чтобы каждый гражданин выражал только свое личное мнение" (n'opine que d'apres lui). Только в этом случае из множества частных отклонений получается известный осадок общей воли, и обсуждение всегда окажется хорошо. С появлением партий все путается, и гражданин выражает уже не свою волю, а волю данного кружка. Когда начинают чувствоваться такие частные интересы, и “малые общества (кружки, партии) начинают влиять на большое (государство), общая воля уже не выражается волей всех”. Руссо требует поэтому уничтожения партий или, по крайней мере, численного обессиления их. < >[10]

Как самое крайнее условие, уже безусловно необходимое, нужно, чтобы не существовало такой партии, которая была бы заметно сильнее остальных. Если не достигнуто даже этого, если "одна из этих ассоциаций (партий) настолько велика, что преобладает над всеми другими, – общей воли более не существует, и осуществляемое мнение есть мнение частное" (Руссо Ж.-Ж. Du contrat social (Об общественном договоре). Кн.2, гл.3.). Другими словами – демократии, правления народной воли уже не существует.

Так же решительно, так же настойчиво Руссо доказывает, что народная воля не выражается никаким представительством. Представительство он, как искренний и логический демократ, просто ненавидит, не может его достаточно не заклеймить. Когда, говорит он, граждане развращаются, они учреждают постоянную армию, чтобы поработить отечество, и назначают представителей, чтоб его продать (Руссо Ж.-Ж. Указ. соч.). Он и рассуждает о представительном правлении в отделе о смерти политического организма. Ни народное самодержавие, говорит он, ни народная воля не могут быть ни передаваемы, ни представляемы по самому существу вещей. Нетрудно представить, что сказал бы Руссо о наших республиках и конституционных монархиях, обо всем строе либерального демократизма, который держится исключительно тем, что проклинал пророк его. Этот строй целиком основан на представительстве, он, безусловно, немыслим без партий, и, наконец, правление страны основано непременно на преобладании одной какой-либо партии в парламенте. Когда такого преобладания нет – правление готово остановиться, и приходится распускать парламент в надежде, не даст ли страна такого представительства, в котором, по терминологии Руссо, не существует общей воли, а только "частное мнение".

И эта политическая система, в довершение логики, освящается все выносящей фикцией народной воли!

Вырождение чистой демократической идеи Руссо в идею парламентарную произошло, однако, вовсе не по чьей-нибудь злонамеренности, не по преднамеренному желанию учеников исказить идею учителя. Если Руссо забыт в настоящее время, то в эпоху первой французской революции его сочинения играли роль настоящего политического катехизиса. В последовательности и энергии первых организаторов новой эры тоже никто не усомнится. Это были люди, способные восклицать: "Perisse la France, pourvu que le principe vive" (Пусть падет Франция, чтобы жил принцип (фр.)). Но теория требовала таких невозможностей, что на практике от них нельзя было не отступить в первую же минуту действия.

Статья 6 Декларации прав и обязанностей человека и гражданина уже объясняет:

"Закон есть общая воля (La volonte generale), выражаемая большинством граждан или их представителей".

Эта общая воля, выражаемая большинством представителей, привела бы в ужас автора "Cotrat social", но как же было иначе формулировать? Где же было искать "настоящую" общую волю?

В тот же самый момент появляются и партии. Именно прозелитам народной воли пришлось водворять свои идеи путем жесточайшей диктатуры партий. По Руссо выходило, что здесь "общей" воли более не существует, и осуществляемое мнение (то есть весь демократический строй) есть мнение частное. Но как было иначе поступить? "Члены конвента, – как метко формулирует Лаверде, – будучи прозелитами Contrat social, в теории признавали верховную волю нации, потому что демократический принцип был тогда последним словом науки.

Но на практике они не могли допустить этой воли нации, потому что обладали здравым смыслом. Когда дело коснулось того, чтобы предать ковчег революции на произвол океана народной бессознательности, они почувствовали, что он бы пошел ко дну, и не осмелились" ("Les assamblees parlantes" ("Совещательные собрания")).

Этот строй, основанный на вопиющем противоречии теории и практики, так и развивается до конца. ... Государственная наука уже не скрывает от себя, что новый строй есть существенно представительный, и что он составляет некоторую аристократию. "Принцип представительной демократии, – говорит Блюнчли, – таков: лучшие люди из народа должны управлять от его имени и по его поручению... Власть в государстве вручается большинству, а приложение ее – меньшинству". Народ, значит, ставится откровенно в положение Souverain qui regne mais ne gouveme pas (суверен, который царствует, но не управляет (фр.)). Но кто же дал право на такое истолкование стремлений новой эры? В нем проявляется лишь то общее обстоятельство, что научная мысль XIX века не имеет ничего общего с действительностью его практики, с идеалами, влекущими массы к их революционным стремлениям.

Фикция народной воли. – Народный дух XVIII век видел в народной воле – такое же открытие для политики, какое закон тяготения создал для астрономии.

Практика народной воли за целое столетие в различных странах представила в народном самодержавии картину такой бестолочи, что теперь иные уже спрашивают себя: не есть ли народная воля чистая фикция? Лаверде, который вовсе не реакционер и, напротив, очень передовой человек (что-то вроде анархиста), утверждает, что существует лишь парламентаризм, а не представительное правление, и это по той простой причине, что никакой народной воли, которую бы можно было представлять, вовсе не существует. Кто прав в этих двух крайностях, столь противоположных? Но для решения этого нужно прежде спросить себя: что такое, собственно, народная воля, пред которой преклоняются или которую отрицают? Замечательно, что при бесчисленных рассуждениях о народной воле люди менее всего задумывались над этим фундаментальным, казалось бы, вопросом.

Что такое самый народ? К понятию о нем можно подходить с двух весьма различных точек зрения. Всякий народ, во-первых, представляет нечто историческое целое, длинный ряд последовательных поколений, сотни или тысячи лет живших наследственно передаваемой общей жизнью.

В этом виде народ, нация, представляет некоторое социально органическое явление с более или менее ясно выраженными законами внутреннего развития. В этом виде народ, нация, составляет вместе с тем несомненный научный факт. Вся наша наука XIX века знает только этот народ, говорит нам только о нем. Но политиканы и демократическое направление рассматривают народ не в этом виде – исторического, социально органического явления, а просто в виде суммы наличных обывателей страны. Это есть вторая точка зрения, которая рассматривает нацию как простую ассоциацию людей, соединившихся в государство, потому что они этого захотели, живущих по тем законам, какие им нравятся, и произвольно изменяющих, когда им вздумается, законы своей совместной жизни.

Где же искать волю народа? В какой форме, в каком понимании слова "нация" эта нация имеет некоторую общую всем членам ее волю? Можно ли сказать, что такой общей всем воли совершенно не существует? Нет, в этом отношении Руссо был вполне прав. Чутье, замечательное вообще, не обмануло его и тут. Он чувствовал, что в нации есть какая-то общая воля, и совершенно правильно заключал, что наилучшее, наиболее всех удовлетворяющее и наиболее прочное государство будет то, которое функционирует сообразно с этой общей волей. Он совершенно правильно понимал, что такое общество будет свободно, то есть что принудительные меры в нем теряют тиранический, насильственный характер, ибо принимаются населением добровольно. Он был прав, провидя в этой общей воле нечто единое, неподкупное, разумное, то есть, стало быть, нечто весьма благодетельное в смысле основы управления.

Непоправимая ошибка Руссо заключалась лишь в том, что он захотел искать общей воли именно там, где есть лишь презираемая им воля всех. Он не только под влиянием осиротелого христианского чувства идеализировал, безмерно одухотворил общую волю, но, сверх того, в противность всем фактам, упорно хотел видеть эту обожествленную общую волю именно в ассоциации данных наличных обывателей данной страны.

А между тем некоторая общая воля существует лишь как унаследованный вывод исторических традиционных привычек, как результат долгого коллективного опыта. Это то, что называется гораздо лучше духом народа. Но мог ли Руссо искать общей воли в этой области? Ведь это значило бы отказаться от идеи нового общества, общества идеализированного, одухотворенного. В историческом обществе есть известное присутствие общей воли, разумности, неподкупности и т.п. Но в этом же обществе еще больше чисто материальной необходимости, инерции раз сложившегося типа, в котором очень много чисто животных элементов. Руссо не имел надобности долго размышлять, чтобы видеть все это в исторически разлагающейся Франции "старого строя". Мог ли он религиозно преклониться пред этим обществом и пред общею волей, в нем жившей? Понятно, нет. Это возможно для языческого нравственного типа, но никак не для христиански утонченного. Для христианина с начала и до конца веков царство мира сего есть факт простой материальной необходимости, уважаемой, как всякое условие, предписанное божеством для земной жизни нашей, но, как и все эти условия, непригодное для духовного преклонения. Высшее не склоняется пред низшим. В историческом, действительно существующем обществе христианская душа не способна создать себе кумира. А кумир ей необходим, когда она потеряла Бога. И кумира этого не из чего создать, кроме общественной жизни, которая одна во всей природе представляет некоторые следы чего-то духовного.

Необходимость выдумывания народной воли. Представительство и партии как орудие этого. Разъединение правительства и народа в представительной демократии.

Собственно для народоправства не годится и традиционная народная воля, которая дает только общий дух, общее направление, но никак не частные указания по тысяче вопросов ежедневного законодательства и управления. Эти вопросы, последовательное и сменяющееся решение которых составляет управление страной, ясны только при постоянном специальном их изучении, другими словами – они ясны только для лиц того слоя, который специализируется именно на делах управления, на делах политики. Только этот правящий слой имеет в отношении их какую-нибудь волю. Поэтому такой класс и появляется неизбежно, несмотря на все наши теории. Собственно же народная воля с характером всеобщности, единства проявляется лишь в редких, исключительных случаях: "война насмерть", "мир – во что бы то ни стало", "долой узурпатора" и т.п. Эти случаи не только редки, но, сверх того, в них народная воля настолько ясна, что не требует никаких голосований, и настолько могуча, что нет власти, которая бы ей не подчинилась. Такая народная воля существовала, существует и будет существовать во всех государствах мира. Не о ней шла речь, не на ней начали строить новое общество. Либеральный демократизм обратился к наличной сумме обывателей страны с требованием, чтоб этот народ высказывал свою волю по всем текущим вопросам управления: повышать пошлину или понижать? занимать такую-то колонию или не занимать? в одной или в другой форме вести государственное хозяйство? Абсурд, невозможность! Не подлежит ни малейшему сомнению, что у массы обитателей страны физически не может быть общей воли по всем этим вопросам, а существует или безразличие, или недоумение, когда вопрос прямо не задевает человека, или ряд частных, эгоистических и взаимно противоположных желаний. По каждому вопросу найдется несколько человек, действительно знакомых с ним, рассуждающих умно и бескорыстно, но, во-первых, и их мнение только частное, а во-вторых, такой ценный голос имеет ровно столько же веса на баллотировке, как голос человека глупого и ничего в вопросе не смыслящего. Во всяком случае, имеется не общая воля, а ряд частных мнений. Правда, над этим хаосом безразличия и единоличных, противоречивых желаний носится некоторый общий дух, наследие традиций, продукт прошлого. Но сделать самостоятельно выводы из этого духа масса может только в редких, особенно ярких случаях. По случаям обыкновенным, мелким, из которых, однако, слагается все правление, масса народа даже не сумеет сделать правильного вывода из своих смутных традиционных желаний и уж, во всяком случае, не успеет. Общее мнение складывается очень медленно, от человека к человеку, с отступлениями, с колебаниями. Кто имел дело с собраниями, тот знает, как трудно сложиться общему мнению даже каких-нибудь десятков человек по новому вопросу. А вопросы управления все новы, являясь каждый раз в новых комбинациях и в новой обстановке. Если бы народ серьезно, добросовестно вздумал отнестись к требованию высказать свою волю по вопросу, положим, о котиковом промысле на Командорских островах, ему бы на обсуждение потребовались десятки лет, и затем решение натурально оказалось бы никуда не годным, потому что, может быть, к тому времени уже на островах не осталось бы ни одного зверя. Не говорю уже о том, что решение в большинстве случаев было бы, конечно, менее основательно, чем решение двух-трех специалистов. Но, сверх того, вопросы правления требуют решения своевременного, то есть быстрого. При этом условии никакой общей, никакой даже воли большинства в отношении их никогда не существует. Ответы, даваемые этим большинством, включая в то число даже вполне образованных и умных людей, будут непродуманны, случайны и ничуть даже не выразят их действительной (in potentia) воли. Может быть, через полчаса после подачи голосов большая часть большинства будет готова голосовать за противоположное мнение, и совершенно искренне, потому что ни в том, ни в другом решении она ровно ничего не смыслит и судит по легковесным, случайным подсказываниям лиц знающих или заинтересованных. Решение осуществится, и завтра же миллионы голосов будут готовы закричать, что они вовсе не желали подобной глупости!

Общей воли в огромном большинстве случаев нет и не может быть во всякий данный момент. Если бы либеральный демократизм вздумал оставаться верным теории, то он на другой же день заморил бы страну голодом, потому что общего решения не получил бы по самым элементарным вопросам, и вся политическая машина сразу должна была бы остановиться. Это такое несообразное требование, которое никакими силами не осуществимо. Поэтому общее мнение, требуемое теорией, заменяется якобы мнением большинства. Что это значит? Значит ли, что большинство действительно имеет одинаковое мнение? Ничуть. Лица этого большинства точно также не имеют той воли, которую выражает количество их бюллетеней. Они даже никакой воли не имеют относительно данного вопроса. Но введение принципа большинства выводит страну из нелепости чисто механически. Если заставить всех говорить "да" или "нет", то, понятно, какое-нибудь большинство получится на бумаге, а стало быть, становится возможным принять какую-нибудь меру. Частные лица, находясь в недоумении, иной раз загадывают: сойдутся пальцы – пойду направо, не сойдутся – налево. Либеральный демократизм совершенно такой же способ нашел в фикции "большинства голосов". Это большинство ровно ничего не доказывает. Может быть, решение, указанное им неосновательно, может быть, количество действительных воль не имеет никакого отношения к количеству бюллетеней. Во всяком случае, пальцы сошлись, можно принять меру, можно действовать. Правление становится возможным, а это, конечно, главное. Поэтому введение принципа большинства голосов вполне практично.< >[11]

Но как заставить народ голосовать? Требование от народа выражения воли по множеству вопросов, в которых он ничего не понимает, приводит массу в такое состояние, в котором она просто не захотела бы оставаться. В самом деле, есть ли смысл терять время сегодня, завтра, послезавтра на голосование, когда подающий голос прекрасно чувствует, что ничего не понимает в вопросе и даже им нимало не интересуется? "Решайте себе, как знаете, какое мне дело!" Настаивая на своем требовании, либеральный демократизм добился бы только того, что подавляющее большинство не стало бы заниматься "пустяками" и вовсе не давало бы голосов. При этом правление становится опять немыслимым, так как если б и получалось все-таки большинство в несколько сотен заинтересованных голосов, то остальная масса на подобные решения не обращала бы ни малейшего внимания; стало быть, на исполнение решения не хватало бы силы. Ввиду этого является необходимость дальнейшего искажения демократической идеи.

Демократические учреждения дополняются представительством и партиями. Представительство само по себе, конечно, есть фикция. Нельзя представлять того, чего нет. Но оно облегчает для народа "неудобоносимые бремена" теории и ограничивает выражение "народной воли", заставляя ее высказываться лишь в отношении лиц и программ. Это уже легче. Но и лицами, и программами способно интересоваться лишь меньшинство, по страсти, выгоде или убеждению более занимающееся политикой. Из этого-то маленького меньшинства возникают партии, одним концом коренящиеся в правительстве, а другим разжигающие народ и собирающие голоса. Так является правящее сословие. Настоящая природа социальных явлений обращает в ничто все фантазии теорий и создает класс там, где вся задача теории состояла в уничтожении его. Появление партий приводит в изумление самих демократов. Что за причина, откуда взялись? Брайс [7], большой поклонник демократии, в своем любопытном исследовании американских учреждений очень хорошо обрисовывает значение этих "существующих вне закона групп, которые называются политическими партиями". "Организация партий, – говорит он, – служит для органов управления почти тем же, чем служит двигательная сила нервов для мускулов, жил и костей человеческого тела. В их руках находится практическое применение конституции и системы управления" (Брайс Д. Американская Республика (русский перевод). М., 1889, ч.II., с.267.).

"Совершенно не предусмотренное конституцией, не регламентируемое ею, не имеющее никакой ответственности, ничем не ограничиваемое, возникает могущественное сословие в 200 000 человек, занимающихся исключительно политикой и добывающих этим способом средства к существованию" (там же, с.327).

Это учреждение партий составляет непременную принадлежность демократического строя. Фикция народной воли остается на бумаге. Для существования же страны нужна некоторая реальная правящая воля. Она и является в политиканствующем сословии. Его задача – заставить произносить народ различные "да" или "нет", для чего партии агитируют, стараются растревожить массу, убедить ее в важности и правильности предлагаемых мер или же устрашить, обмануть, наконец, просто купить так или иначе голоса. Так или иначе, народ подает голоса, которые можно подсчитывать и их числом импонировать самому народу. Получается возможность, во-первых, править, принимать меры, во-вторых, убедить самую массу, будто бы в ней действительно есть такое-то большинство, желающее такой-то меры. Эта иллюзия придает принимаемой мере известный авторитет. < >[12]

В общей сложности получается строй, способный существовать. Но какой ценой он получается? Что осталось в нем от принципа? Где в нем народная воля? < >[13]

Вместо народоправства мы имеем тут парламентаризм и господство партий. С формальной стороны народом правят якобы его представители, якобы осуществляющие его волю, которой на самом деле нет и не было бы даже в том случае, если бы народ был предоставлен в решении вопросов свободному внутреннему самоуглублению. Однако и этого невозможно предоставить народу, так как государство – не академия, и ему приходится дело делать, а не размышлять по нескольку лет о всякой мелочи. Выдвигаются поэтому партии, правдами и неправдами внушая народу волю. Тут народ теряет уже всякую возможность самоуглубления. Он, в лучшем случае, обсуждает лишь те аргументы, которые ему подставляются партиями, и ставит решения, ими подсказанные. В частной жизни ни один человек не позволил бы с собой так обращаться и не признал бы для себя нравственно обязательными таким образом вырванные у него мнения. "Помилуйте, – скажет он, – вы меня затормошили, наговорили чего-то, я ничего не обдумал. Это значит просто ловить человека на слове". Но именно поэтому в политической агитации стараются не допустить и такого жалкого обсуждения. Если начинается обсуждение – являются сомнения, дело затягивается до безнадежности. Многие начинают желать получить понятие о предмете, вдуматься и, в конце концов, может быть, решать совсем не так, как желательно партии. Поэтому политиканы стараются не убедить, а получить голоса. Самое же верное средство получить голоса – это ослепить народ, загипнотизировать его шумом, треском, внезапными ложными сообщениями, вообще сорвать решение. Это тактика так называемого surprise, одинаково царствующая по всем парламентским демократиям. Народ ловится на слове. Внушение традиционного исторического опыта заглушается тут до последней степени, а обсуждения наличного тоже нет. И вот депутаты выбраны, бумажные программы утверждены. "Народная воля" сказала свое слово, и ее "представители" собрались в парламент. Организуется и правительство. Какое же отношение этого правительства к народу, его воле, его духу? Тут уже ровно никакого. На выборах нужно было хоть считаться с народом, по крайней мере, обещать, ослеплять, обманывать, увлекать. В правлении – народ совершенно исчезает. < >[14]

Правительство зависит не от него, а от той партии, которую представляет. Его обязанность под страхом немедленного низвержения служить партии, делать то, чего требует она, не делать того, чего она не желает. Пусть попробует министерство, посаженное монархистами, действовать в республиканском духе на том основании, что народ хочет республики. Оно будет не только низвергнуто, но заклеймено названием бесчестных изменников и обманщиков. Долг, честь, нравственная связь правительства – все это понимается лишь в отношении партии, а не в отношении народа. Правительство от народа, безусловно, отрезывается, оно не только не обязано, но и не смеет соображаться с народными желаниями или потребностями. Оно обязано слепо, беспрекословно служить своей партии. Такова не только практика, но самый принцип. Только партия имеет отношение к народу, но не правительство. Нет ни одной формы правления, в которой воздействие народных желаний на текущие дела было бы так безнадежно пресечено, как в этом создании теории, пытавшейся все построить на народной воле.

Возрождение правящего сословия политиканов. Его недостатки. Невозможность его упрочения. Дискредитирование либерального демократизма.

Эта эволюция демократической идеи с социологической точки зрения представляется чрезвычайно любопытной. В истории мы до сих пор знали только общества, состоящие из различных слоев, специализированных на различных отправлениях. Эти слои – классы, сословия, корпорации – не отрицались в принципе, а потому регламентировались, получали различные сообразные со своими отправлениями права и обязанности, помимо тех общих прав и обязанностей, которые принадлежат всем членам общества. Расслоение, естественно, сопровождалось ограничением свободы, созданием разнообразного неравенства.

Авторитет и иерархия в разнообразных сочетаниях не только были, но и признавались необходимым условием общественной жизни. Присутствие органического элемента в обществе сознается и признается даже теми, кто считает себя обделенным привилегиями других. ...

Но вот является идея нового общества, основанного на свободе и равенстве. Выраженная в резком виде, это идея всеобщей одинаковости. Общество представляется уже не в виде расслоенного организма, где все специализировано и расположено в иерархическом порядке, а в виде некоторой протоплазмы, где все части одинаковы, все заняты всеми делами, все законодатели, все правители, все мыслители, все рабочие, все даже священники в своей свободной совести.

<> [15]

Всеобщее освобождение ото всякого рода уз признается орудием разложения старого органического общества и единственно мыслимым средством существования нового. Мы имеем три великие области жизни, в которых эта новая идея применяется с величайшими усилиями, и во всех трех – с одинаковыми результатами. В области умственной такая свобода создала подчинение авторитетам крайне посредственным. В области экономической свобода создает неслыханное господство капитализма и подчинение пролетария. В области политической вместо ожидаемого народоправления порождается лишь новое правящее сословие с учреждениями, необходимыми для его существования. Во всех трех областях вместо всеобщей одинаковости и слитности получается расслоение, быть может, более резкое, чем прежде. Эта яркая историческая демонстрация настоящей природы социальных явлений, казалось, должна была бы произвести полное крушение социальных концепций XVIII века. Но нет. Новое общество уже составило известный социальный тип, который оно отрицает теоретически, оно уже охвачено законами своего внутреннего развития и фатально идет по их линии, не образумливаясь никакими внешними толчками. Они только слегка изменяют направление, но не сбивают с линии основного пути, намеченной внутренними условиями типа.

Никакие неудачи либерального демократизма не уничтожают характеризованного выше психологического состояния современного человека. Либеральный демократизм для него скомпрометирован. Он поищет других путей, столь же иллюзорных, но иллюзорность, которых еще не показана практикой, пойдет в ту сторону, где еще можно себя обмануть.

Но чем, собственно, скомпрометирован новый строй демократии?

Его недостатки очень велики, и нет ни одного пункта его учреждений, который не был бы расшатан критикой. Я не стану касаться большей части обвинений против него, так как они хотя и весьма существенны, но еще не обусловливают непременной гибели строя. Дела идут скверно, решения и медленны, и необдуманны, меры сообразуются не с интересами страны, а с избирательными потребностями партий, страшные подкупы, хищения, деморализация народа, доступность власти только безличностям и т.д., и т.д. Все это очень худо, однако же, злоупотребления, бестолковость и прочие принадлежности парламентаризма свойственны вообще человеческим делам.

Народы все это могли бы претерпеть. Но в учреждениях, практике и в самом положении либерального демократизма есть три пункта, в высшей степени опасные, при которых долговременное существование этого строя совершенно невероятно.

Этот строй, во-первых, создает чрезвычайно плохое и, что еще важнее, не авторитетное правящее сословие. Патрициев, дворян, служилых массы иногда ненавидели, но уважали и боялись.

Современных политиканов – просто презирают повсюду, где демократический строй сколько-нибудь укрепился. Это презрение отчасти происходит от невысокого умственного и нравственного уровня политиканов. Действительно, политическая деятельность либерально-демократического строя не требует людей умных, честных, независимых; напротив, эти качества скорее подрывают карьеру политикана. Для него нужна практическая ловкость дельца, беззастенчивость, неразборчивость в средствах, эластичность убеждений. Лучшая часть населения, люди, достаточно способные для других прибыльных занятий и, в то же время, дорожащие своими убеждениями, при таких условиях относятся к политической деятельности с некоторой гадливостью. Огромное большинство политиканствующего слоя ни в умственном, ни в нравственном отношении, выражаясь деликатно, никак не принадлежит к цвету нации. Потому в населении нет и тени уважения к правящему им слою. "Се sont tous des canailles"* – обычная, чаще всего слышимая фраза в публике по адресу каждой новой fournee представителей народного самодержавия. Сверх того, люди различных партий в своей взаимной борьбе сами компрометируют перед народом свой и без того не блестящий персонал не только разоблачениями, но и прямо клеветами, выдумками.

В общей сложности новый правящий класс страдает полным отсутствием обаяния, нравственного авторитета, необходимого для правления, тем более что он не имеет способов стать экономически господствующим.

Второе обстоятельство. Этот класс, не пользуясь ни малейшим уважением, принужден, однако, управлять страной с таким произволом, которого обыкновенно не позволит себе самый даже популярный или грозный монарх. Произвол является оттого, что демократический парламентаризм стремится (по крайней мере, на словах) представлять ту волю народа, которой у него нет. Ту же волю народа, которая действительно существует, то есть волю традиционную, парламентаризм вовсе не имеет в виду представлять и не может. Традиционную волю народа всегда более или менее хорошо чуют те классы и учреждения, которые наследственно сжились с народом. При этом условии иногда, особенно в неограниченной монархии, ощущение этой воли народа доходит до необычайной тонкости. Но это возможно лишь тогда, когда нет борьбы за власть, когда положение управляющего прочно, позволяя человеку постоянно думать о народе, а не о себе. Положение нового правящего слоя совершенно обратное, он живет не народной, а кружковой жизнью, его традиции – свои собственные, а не национальные, и он вечно занят борьбой за власть, постоянно принужден думать о том, как захватить народ, сорвать его голоса, правдами-неправдами притащить его к себе, а не самому прийти к нему и слиться с ним духовно. Нет класса, живущего более вне народа, чем нынешние политиканы. Собственно же правительство, ими создаваемое, по самому принципу отрезано от народа. Потому-то в действиях его настоящая народная воля, то, что у народа есть прочного и общего, отражается менее всего. Народ чувствует постоянно какой-то произвол, чувствует, что делается совсем не то, чего хочется ему. Единственное обстоятельство, сдерживающее неудовольствие народа, – это кучи показываемых ему будто бы им самим поданных бюллетеней. Но, даже смиряясь перед баллотировочным фокусом, масса не может помешать себе ощущать вечное неудовлетворение, вечное сознание, что дело идет как-то не так.

Оба этих обстоятельства могли бы быть устранены одним путем. Если бы класс политиканов мог осесть в стране прочно, стать более или менее наследственным, то политика, перестав быть un sale metier (“это все от канальи” – (фр.)), конечно, привлекла бы к себе более уважающие себя слои нации. Укрепив свое положение, новый класс мог бы вступить с народом в более тесное нравственное общение и приобрести способность выражать дух народа. Такая эволюция демократического парламентаризма привела бы к некоторому виду аристократического строя. Худо это или хорошо, но, прежде всего, – на долгое время совершенно невозможно.

Тут именно выступает третье, и самое опасное, обстоятельство для либерального демократизма. Положение политиканствующего слоя так фатально, что он сам принужден растравлять раны существующего строя. <>[16] В самом деле, существование этого слоя всецело держится на фикциях XVIII века. Народы только потому поддерживают демократический парламентаризм, что стремятся к общему, построенному на свободе, равенстве и правлении народной воли. Если бы современный правящий класс ответил, что он берется дать стране сносное, умное, более или менее честное управление, но лишь путем отказа народа от невозможностей и путем откровенного возвращения к старому типу общества, расчлененного, сословного, иерархичного, что ответили бы массы? Оставим уже в стороне психологическое состояние людей, не допускающее отказа от социальных иллюзий. Но не прав ли бы был народ, ответив своим "представителям", что тогда смешно хлопотать над постоянным сооружением сложной политической машины, тратить время, нервы, труд, миллионы – и все из-за чего? Из-за получения того, что безо всяких хлопот и волнений дает раз навсегда установленная монархия! Такой ход мысли народной подписывал бы приговор карьере всей этой туче политиканов, и потому в новом правящем слое всегда найдется огромный контингент людей, готовых подогревать иллюзии народа. Либеральный демократизм принужден постоянно сам поддерживать фикцию народной воли, которой совершенно основательно не может реализовать, он вечно обещает кисельные реки, вечно заставляет народ думать, что виновата не система, а люди; каждое правительство выставляется шайкой изменников и обманщиков, не желающих осчастливить народ; затем правительство летит в окно, у власти садится нынешний агитатор, а завтра и он попадает в обманщики и т.д. Этой сменой лишь держится система, своими собственными теориями преграждающая себе возможность доразвиться до какого-либо прочного строя.

Тем не менее, эта толчея не может продолжаться бесконечно. Во сто лет все нарядные покрывала либерального демократизма окончательно истрепались. Современная демократия не отказалась от своих идеалов, но убедилась, что их нечего искать избитым путем либерального демократизма. Он уже не смещает иллюзий массы. Он живет и господствует, но душа народов уже вынута из него.[17] < >

Первая стадия пройдена.

"Собачья старость" цивилизации.

Без всякого сомнения, и такой исход фактически невозможен.

Люди очень "несовершенны", но все же в массе не сумасшедшие и покидают нелепую идею гораздо раньше, чем она успевает принести все свои плоды полностью. Опытам социалистическим и анархическим, если им суждено осуществиться, будет, конечно, дан сравнительно ограниченный и кратковременный круг действия. Падение современного цивилизованного мира, если оно неизбежно, совершится не строго по социально-демократическому или анархическому рецепту, а постепенной тратой силы нравственной и материальной в бесплодных пробах, стоящих, однако, так дорого, имеющих постоянным результатом гибель всех лучших людей всех направлений и разложение всех основ общества. Такое падение, "собачья старость", истрепанность, к несчастью, в высшей степени возможно: оно бывало в истории, и много признаков его мы видим уже в настоящее время. Такое падение неизбежно, если цивилизованный мир, порывом ли собственной жизненной силы или воздействием более здоровых народов, не будет вырван из заколдованного круга своих современных идей.

Отказавшись от религиозной идеи, человечество отказалось от единственно верного понимания своего места в природе, своей свободы, своей зависимости, от единственного источника нормальной жизни своей. Оно пытается с тех пор то совершенно отрицать законы социальной природы, то подчиниться им до степени невыносимой и невозможной для человека; оно пытается жить так, как если бы люди были действительно равны и одинаковы, и этим только подрывает возможность справедливых междучеловеческих отношений и учреждений, которые всемирным опытом и религиозным авторитетом выработаны применительно к факту физического неравенства людей и одинаковой возможности духовного равенства. Расстройства жизни гражданской, социальной и семейной, проистекающие от этого, приводят только к тому, что вместо общего равенства получается господство наиболее сильного и бессовестного, эксплуатация слабого и добросовестного. Нигде это расстройство не достигло таких угрожающих размеров, как в передовых странах. Франция и Америка уже дошли до того, что их население едва возрастает (естественным приростом), и известно, каким путем это происходит. Отношения между мужчиной и женщиной становятся противоестественны и развратны. Это последствие якобы равенства мужчины и женщины и их воображаемой свободы делать что угодно уже угрожает вымиранием расы французской и чистокровных янки. Явление, совершенно напоминающее эпоху падения Рима, которая в материальном отношении блистала, как и наша. Нравственное неудовлетворение, невозможность насытить душу деятельностью материального мира также повсюду душит современное человечество. Куда только не кидается человек, чтобы заглушить свою тоску, пустоту душевную! Сколько лихорадочной политической деятельности зависит от этого внутреннего беспокойства! Рассказывают, что Бенжамен Констан, когда политические заботы дня кончались, целые ночи проводил за картами, чтобы только не остаться одному с мучившей его мыслью о смерти. < >[18] Но этот еще сравнительно счастлив. Постоянное возрастание числа умалишенных и самоубийств показывает более страшные драмы. Показывают их и революции, в которые многие впутываются вовсе не из-за каких-нибудь действительных злоупотреблений, а с тоски, чтобы доставить себе обман какого-то "великого" события, чтоб испытать опьянение "поглощения" себя чем-то общим, большим, высшим.

Собственно говоря, жалкое и печальное зрелище... Стыдно за человека, разумное существо, погрузившееся в этот туман химер, в какое-то полупьяное существование. Но оно в то же время опасно и тягостно. < >[19]

Тем не менее, серия социальных опытов подходит к концу. Еще две-три иллюзии остается вытащить из волшебного ящика – и тогда что? Замирание или возвращение к исходному пункту ошибки? Теперь происходит много любопытных явлений, обещающих странные картины в следующем фазисе исторической трагикомедии. Возможность жить только социальными иллюзиями, видимо, истощается. Появляется уже искание каких-нибудь суррогатов духовной жизни, спиритизм, новые формы суеверия, что-то подобное первобытным формам религии диких народов. Возрождение ли это или окончательное падение? Как бы то ни было, ясно уже теперь одно: что нарушенное духовное равновесие, создавшее "новую эру" XVIII века, поставило людей на путь ложный, на путь бесплодных химер, которые неосуществимы, а если бы были осуществимы, то сулят человечеству либо невыносимо деспотический строй, либо возвращение к диким временам.

Ясно, что на пути развития этой идеи идти некуда. Так или иначе, человечеству нужно нечто другое, и знать это особенно важно для тех народов, которые, как наш, еще не охвачены фатальной логикой, не утратили исторических, опытом проверенных основ социальной и личной жизни и могут, стало быть, идти к развитию, а не разложению. Если нам суждено жить, мы должны искать иных путей с сознанием той великой истины, которая так ярко доказывается отрицательным опытом "новой эры": что правильное устройство социальной жизни возможно лишь при сохранении духовного равновесия человека, а оно для современного, христианством выработанного человека дается только живой религиозной идеей.

Беда вовсе не в людях, а в тех условиях, которые отнимают у парламентарного правительства характер национальный и делают его правительством партий, давая тем чрезмерно широкий ход всем частным интересам, а стало быть, и злоупотреблениям. Продолжим разбор этих условий.

Собственно говоря, принцип народной воли требует прямого народного правления. Принцип и при этом условии не давал бы никаких хороших результатов. В Швейцарии есть право апелляции к народному голосованию (referendum) и предоставление утверждения основных законов прямому всенародному голосованию. Никаких полезных последствий от этого для разумности закона не происходит, да и практиковать такую роскошь демократизма возможно лишь при больших оказиях. В сущности, это принципное "баловство", а не серьезный ресурс законодательного устроения.

Но самое главное – что это за "народная воля"? Где, в чем она реально существует? Народ твердо хочет одного: чтобы дела страны шли хорошо. Народ, исторически живший, составляющий нечто сплоченное, отличное от соседей, еще не разбившийся на непреодолимо враждебные группы, имеет еще другую волю: чтобы дела страны шли в известном духе, к которому он исторически привык и которому доверяет. А засим в бесчисленных частных случаях, из решения которых слагается правление страны, народ не имеет никакой воли, разве по экстренным случаям – вроде мира или войны или вручения своего спасения такому-то популярному лицу. Немногими подобными случаями все и исчерпывается. Но собственно в текущих вопросах правления народной воли нет. Как иметь волю в отношении того, о чем я не имею и понятия? В каждом вопросе немногие смыслят хорошо, немногие кое-что, а 99/100 – ровно ничего. Комбинации знающих и незнающих меняются. По одному вопросу понимает Иван, а Федор нет, по другому Федор смыслит, а Иван нет. Но в каждом случае имеется громаднейшее большинство, которое ничего не понимает и никакой другой воли не имеет, кроме того, чтобы все было хорошо.

От этого-то большинства требуют, чтобы оно высказало свое мнение и свою волю! Но ведь это просто комедия, и притом вредная. Понимающих данный вопрос, положим, сто человек, а не понимающих – несколько миллионов. Требовать решения большинства – значит лишь утопить сто знающих голосов в сотнях тысяч ничего не смыслящих! Народ, говорят, может послушать знающих; ведь он хочет себе добра. Конечно. Но знающие люди – это люди, во-первых, занятые делом, почему именно и знакомы с вопросом; во-вторых, они упражняют свои способности вовсе не в красноречии, не в технике агитации. По части искусства одурачивать толпу, льстить ей, угрожать, увлекать ее – по части этого гибельного, ядовитого искусства агитации люди дела всегда будут побиты теми, кто специально посвятил себя политиканству. В политиканы подбираются люди специально, по природным способностям пригодные именно к этому ремеслу; свои способности они затем упражняют, наконец, они сбиты в партию, дружно действующую. Как же против них бороться человеку дела? Это невозможнейшая вещь, и в действительности народ, поставленный в такое положение, всегда идет не за знающими, а за искусными в политиканстве. Он играет преглупую роль и не может из нее выйти, хотя бы даже вполне сознал свое глупое положение. Я, например, вполне понимаю роль политиканов и презираю ее, но если бы меня заставили подавать голос за меры, которые я лично не способен сам взвесить, – конечно, нимало не сомневаюсь, что был бы одурачен, и люди ловкие заслонили бы от меня людей знающих и честных.

Такова действительность народной воли. Она есть игрушка ловких людей даже в том случае, если мы имеем непосредственное правление народа. Но непосредственное правление народа сверх того практически невозможно. Нельзя его собрать, нельзя и превратить весь народ в законодателей.

Надо же кому-нибудь и хлеб сеять, и на фабриках работать.

Наконец, у каждого есть своя личная жизнь, которая ему дороже политики. Вообще, приходится прибегнуть к представительству. Теоретически это – бессмыслица. Передавать свое право гражданина можно. Но передавать воли своей нельзя. Ведь я передаю ее на будущее время, для будущих решений, по вопросам, которых еще нет. Стало быть, выбирая депутата, я ему даю право выражать ту мою волю, которой и сам еще не знаю.

Выбор представителей имел бы осуществимый смысл только в том случае, если бы я передавал свое право гражданина, то есть просто бы говорил, что данной личности доверяю вести мои политические дела и в чем он законно поступит – спорить и прекословить не буду до конца срока полномочий. Но такая передача самого права самодержавия народа есть идея цезаризма, а не парламентаризма. Парламентаризм требует от страны представителей ее воли, мнения, желания, то есть вещи невозможной, явного обмана. Посылая своих депутатов, страна от своей воли на срок их полномочий не отказывается. Если, например, наш депутат, хотя Ферри [27], по глубокому убеждению, считает нужной Тонкинскую экспедицию, а мы, избиратели, ее не желаем, то, по смыслу теории, Ферри должен отказаться от депутатства. Если президент республики полагает, что его палата не выражает воли страны, он ее распускает и требует от страны новых представителей. Требует выражать именно волю страны!..

Итак, предлагается стране сделать выборы. Кого же она пошлет?

Прежде всего, еще вопрос: кто захочет пойти?

В экстренных случаях, когда требуется спасение отечества (в 1612 году в России, в 1789 году во Франции, в 1871 году там же), вообще в случаях экстренных, требующих временного и притом очень необходимого подвига, самопожертвования, конечно, захотят пойти лучшие люди, представители не той воли, какой требует демократическая теория, а духа и способностей страны, ее гения, – на помощь отечеству явится цвет нации. Он выразит дух нации, максимум ее способностей; поэтому толпа в подобных решениях признает не свою волю, а свой идеал, не то, чего она может хотеть собственным бедным рассуждением, а чего она хотела бы, если бы была умна. < >[20] Этот ум она оценивает (ибо он в ее духе), признает решения, поддерживает их. Но это торжественные моменты истории. < >[21]

Во время простого правления, ведения дел ничего подобного не происходит и не может происходить. Цвет нации – действительные представители ее гения, ее величия заняты своим делом: ученый, медик, техник, фабрикант, земледелец – все находятся при своем деле и его не бросят, потому что любят его, вкладывают в него всю душу. Они только потому и лучшие люди, что имеют это чувство. В обычное время представители гения нации не пойдут в депутаты, особенно парламентарные. < >[22]

*********

Рассматривая демократию, обойти Бердяева?

Ни за что!

Весьма глубоко и также умело препарирует идею демократию иной выдающийся русский мыслитель: Николай Бердяев.

Должен отметить, что такой обзор “демократии” очень, на мой взгляд, необходим, так как может показать массовому читателю истинное отношение людей знающих и умных к идее демократии как таковой. У многих, вероятно, сложилось вполне отчетливое впечатление, что человечество всю свою сознательную историю только и делало, что стремилось к демократии, и обожествляло и ее, и само стремление. Это, ребята, ложь!

IV. 2 <Николай Бердяев. О демократии>

Демократия, социализм и теократия.

“Также не демократичен и антидемократичен был и утопический социализм Сен-Симона, который был реакцией против французской революции и во многом родственен был духу Ж. де Местра. Демократия и социализм принципиально противоположны. Русские коммунисты правы в этом своем утверждении. Демократия носит формальный характер, она сама не знает своего содержания и в пределах утверждаемого ею принципа не имеет никакого содержания. Демократия не хочет знать, во имя чего изъявляется воля народа, и не хочет подчинить волю народа никакой высшей цели. В тот момент, как демократия познает цель, к которой должна стремиться воля народа, обретет достойный предмет для своей воли, наполнится положительным содержанием, она должна будет эту цель, этот предмет, это содержание поставить выше самого формального принципа волеизъявления, положить в основу общества. Но демократия знает только формальный принцип волеизъявления, которым дорожит превыше всего и который ничему не хочет подчинять. Демократия безразлична к направлению и содержанию народной воли и не имеет в себе никаких критериев для определения истинности или ложности направления, в котором изъявляется народная воля, для определения качеств народной воли. Народовластие – беспредметно, оно не направлено ни на какой объект.

Демократия остается равнодушной к добру и злу. < >[23]

Она – терпима, потому что индифферентна, потому что потеряла веру в истину, бессильна избрать истину. Демократия – скептична, она возникает в скептический век, век безверия, когда народы утеряли твердые критерии истины и бессильны исповедовать какую-либо абсолютную истину. Демократия есть крайний релятивизм, отрицание всего абсолютного. Демократия не знает истины, и потому она предоставляет раскрытие истины решению большинства голосов. Признание власти количества, поклонение всеобщему голосованию возможны лишь при неверии в истину и незнании истины. ... Истина сакральна, и общество, обоснованное на истине, не может быть исключительно секулярным обществом. Секулярная демократия означает отпадение от онтологических основ общества, отпадение общества человеческого от Истины. Она хочет политически устроить человеческое общество так, как будто Истины не существовало бы, это основное предположение чистой демократии. И в этом коренная ложь демократии. < >[24] В основе демократической идеи лежит гуманистическое самоутверждение человека. Человеческая воля должна направлять человеческие общества, и нужно устранить все, что мешает изъявлению этой человеческой воли и окончательному ее господству. Этим отрицаются духовные основы общества, лежащие глубже формального человеческого волеизъявления, и опрокидывается весь иерархический строй общества.

Демократия есть психологизм, противоположный всякому онтологизму. < >[25]

Предпосылкой демократии является крайний оптимизм. < >[26]

... В основе демократии лежит оптимистическая предпосылка о естественной доброте и благостности человеческой природы.

<А вот это исключительная ложь и глупость! Удивительно, что христианский философ, к которым себя причисляет Бердяев, здесь не видит ОЧЕВИДНОГО: в основе демократии лежит АНТИХРИСТИАНСКИЙ принцип – человек должен отстаивать только свои интересы. Предпосылка самого факта существования демократии – принятие тезиса об изначальной животности человека и способности его отстаивать только свои интересы.

Само участие в демократическом процессе вынуждает активизировать животные качества обособления личности и ее интересов от других. В основе демократии – пессимистический принцип презумпции отделенности каждого от всех. Она абсолютно несовместима с основными христианскими заповедями: “возлюби ближнего своего, как самого себя”. Как же я могу возлюбить ближнего, когда я, по определению, в соответствии с основополагающим принципом демократии должен голосовать за себя, отстаивать свой интерес? И именно этот факт отстаивания своего отдельного интереса, своей отделенности позволяет оценить единство?! Демократическое единство общего несет в себе первородных грех отделенности и не может быть благом по определению. Именно поэтому демократический строй есть строй атомарных субъектов, противопоставленных друг другу. Принцип демократии: “человек человеку волк”. Демократия даже из стада овец способна сотворить стаю хищников, готовых пожрать друг друга. Бердяев бывает иногда просто ментально убог в своих выводах. Где же здесь, в каком месте кроется эта “оптимистическая предпосылка о естественной доброте и благостности человеческой природы”? Нигде. Одна глупость.>

... В демократии нет никаких гарантий того, что воля народа будет направлена к добру, что воля народа пожелает свободы и не пожелает истребить всякую свободу без остатка. < >[27]

Во французской революции революционная демократия, начавшая с провозглашения прав и свободы человека, в 1793 году не оставила никаких свобод, истребила свободу без остатка. Воля человеческая, воля народная во зле лежит, и, когда воля эта, самоутверждающаяся, ничему не подчиненная и не просветленная, притязает самодержавно определять судьбы человеческих обществ, она легко сбивается на путь гонения против истины, отрицания всякой правды и угашения всякой свободы духа.

< >[28]

Демократия возникла из пафоса свободы, из признания неотъемлемых прав каждого человека, – и правдой демократии как будто бы является утверждение свободы совести, свободы выбора. Указывают защитники демократии на то, что демократия духовно родилась в провозглашении свободы совести религиозными обществами эпохи Реформации в Англии. Но формально бессодержательное и негативное понимание свободы таило в себе яд, который разъедал исторические демократии и уготовлял в них гибель свободы духа.

... Демократия индивидуалистична по своей основе, но по роковой своей диалектике она ведет к антииндивидуализму, к нивелированию человеческих индивидуальностей.

< >[29]

Демократия свободолюбива, но это свободолюбие возникает не из уважения к человеческому духу и человеческой индивидуальности, это свободолюбие равнодушных к истине. Демократия бывает фанатической лишь в стихии революции. В мирном, нормальном бытии своем она чужда всякого фанатизма, и она находит тысячу мирных и неприметных способов нивелировать человеческие индивидуальности и угасить свободу духа. Истинной свободы духа, быть может, было больше в те времена, когда пылали костры инквизиции, чем в современных буржуазно-демократических республиках, отрицающих дух и религиозную совесть. <>[30]

Формальное, скептическое свободолюбие много сделало для истребления своеобразия человеческой индивидуальности. Демократии не означают непременно свободы духа, свободы выбора, этой свободы может быть больше в обществах недемократических. < >[31]

Демократия возникает, когда распадается органическое единство народной воли, когда атомизируется общество, когда гибнут народные верования, соединявшие народ в единое целое. Идеология, признающая верховенство и самодержавие народной воли, возникает тогда, когда народной воли уже нет. ... < >[32]

Демократия в силах только механически суммировать волю всех, но общей воли, органической воли народа от этого не получается. Органическая воля народа не может быть арифметически выражена, она не обнаруживается никаким подсчетом голосов. Воля эта обнаруживается во всей исторической жизни народа, во всем складе его культуры, и, прежде всего и более всего, она находит себе выражение в религиозной жизни народа. Вне органической религиозной почвы, вне единства религиозных верований не существует единой, общей воли народа. Когда падает народная воля, народ распадается на атомы. <!> И из атомов нельзя воссоздать никакого единства, никакой общности. Остается только механическая сумма большинства и меньшинства. Происходит борьба партий, борьба социальных классов и групп и образуется равнодействующая в этой борьбе.

Демократия и есть арена борьбы, столкновение интересов и направлений. В ней все непрочно, все нетвердо, нет единства и устойчивости. Это вечное переходное состояние. Демократия создает парламент, самое неорганическое из образований, орган диктатуры политических партий. Все кратковременно в демократическом обществе, все устремлено к чему-то, выходящему за пределы самой демократии. Подлинная онтологическая жизнь находится за пределами демократии. Демократия слишком задерживается на формально бессодержательном моменте свободы выбора.

Монархисты и социалисты с разных сторон подтачивают жизнь демократических обществ и требуют, чтобы выбор, наконец, совершился, чтобы содержание было найдено. Демократия признает суверенным и самодержавным народ, но народа она не знает, в демократиях нет народа. < >[33] То оторванное человеческое поколение очень краткого отрывка исторического времени, исключительно современное поколение, даже не все оно, а какая-то часть его, возомнившая себя вершительницей исторических судеб, не может быть названо народом. Народ есть великое историческое целое, в него входят все исторические поколения, не только живущие, но и умершие, и отцы, и деды наши. Воля русского народа есть воля тысячелетнего народа, который через Владимира Св. принял христианство, который собирал Россию при великих князьях московских, который нашел выход из Смутной эпохи, прорубил окно в Европу при Петре Великом, который выдвинул великих святых и подвижников и чтил их, создал великое государство и культуру, великую русскую литературу. Это не есть воля нашего поколения, оторвавшегося от поколений предыдущих. Самомнение и самоутверждение современного поколения, превозношение его над умершими отцами и есть коренная ложь демократии. < >[34]

Это есть разрыв прошлого, настоящего и будущего, отрицание вечности, поклонение истребляющему потоку времени. В определении судьбы России должен быть услышан голос всего русского народа, всех его поколений, а не только поколения живущего. И потому в волю народа, в общую волю, в органическую волю входят историческое предание и традиция, историческая память о поколениях, отошедших в вечность. Демократия не хочет этого знать, и потому она не знает воли народа, а знает лишь механическое суммирование воль ничтожной кучки современников. Кризис демократии давно уже начался. Первое разочарование принесла с собой французская революция, которая не осуществила своих обетований. Новейшие демократии стоят на перепутье в мучительном бессилии и недовольстве. Они растерзаны внутренним раздором. В демократических обществах нет ничего органического, ничего прочного, ничего от духа вечности. Они свободолюбивы лишь в смысле равнодушия к добру и злу, к истине и лжи. < >[35] Рождаются сомнения во всеобщем избирательном праве, совершенно механическом, рассматривающем человека как бескачественный атом. Ищут выхода в корпоративном представительстве, в возвращении к средневековому цеховому началу. Так думают обрести органические единства, в которых человек не будет уже оторванным атомом. Разочарование в демократии и кризис ее связаны с ее бессодержательно-формальным характером. Начинаются мучительные искания содержания народной воли, искания праведной, истинной, святой народной воли. Важно не то, чтобы народная воля, воля всех была формально изъявлена, и количественное большинство определило судьбы общества согласно любому направлению этой воли. Важно, на что направлена воля народа, важно качество этой воли. Социализм подвергает пессимистической критике демократию, скрывает ее бессодержательность и переходит к определенному качественному содержанию. Он знает тот избранный народ, который хочет осуществления социальной правды, который имеет предметную направленность.

Социализм выдвигает начало, диаметрально противоположное демократии.

Социализм, в противоположность демократии, носит характер материально-содержательный, он знает, чего хочет, имеет предмет устремления. Он не безразличен к тому, на что направлена народная воля, и не претендует на знание истины, и потому он не отдает решение вопроса об истине механическому большинству голосов. По психологическому типу своему социализм не скептичен. Социализм есть вера, он претендует быть новой верой для человечества. Утопический социализм Сен-Симона и научный социализм Карла Маркса одинаково выступают с религиозными притязаниями, хотят дать целостное отношение к жизни, решить все вопросы жизни. Установка воли в социализме иная, чем в демократии, более напряженная, более цельная и централизованная, направленная к единому всеохватывающему предмету. Социализм по природе своей не может допустить парламента мнений, свободной арены борьбы партий и интересов, которую так любит скептическая демократия. Социализм ищет и находит народную волю, обладающую истинным содержанием, праведную волю, святую волю. Социализм утверждает не формальный суверенитет народа, нации, а материальный суверенитет избранного класса, воля которого обладает особенными качествами.

Социализм имеет мессианский характер. < >[36] Существует избранный класс – пролетариат, класс-мессия, он чист от первородного греха, в котором зачиналось все в истории, который лежит в основании всей культуры, "буржуазной" культуры, – греха эксплуатации человека человеком, класса классом.

Этот мессианский класс и есть зачаток истинного человечества, грядущего человечества, в котором не будет уже эксплуатации. Пролетариат – новый Израиль. Все атрибуты избранного народа Божьего переносятся на этот мессианский класс. Он должен быть избавителем и освободителем человечества, он должен осуществить Царство Божье на земле.

<Марксизм парадоксален. Постулируя пролетариат финалом-итогом исторического развития, тем не менее, он отрицает это на практике осуществления. Революция выдвигала в лидеры не рабочих и не пролетариев. В марксистском тезисе о ведущей роли пролетариата, несмотря на его диалектическую ошибочность, присутствует, тем не менее, момент христианской истины. Революция делается ради трудящегося большинства, обездоленного, голодного, неразвитого. Христос приходил не к здоровым, а к больным, к грешникам, мытарям и блудницам, которым он прочил первенство в Царстве Божьем в сравнении с “добродетельными” фарисеями и книжниками. Только лишь потому, что чисты душой и не заскорузли в грехе, способны откликнуться на зов души. Евангелие сплошь наполнено именно такими примерами и таким акцентом действия. Поразительно, что никто не увидел такого реально христианского характера, христианской направленности марксизма. Его безбожие парадоксальным образом превращается в социальное, массовое следование концепции служения, при наличии чистоты мотива у вождей революции. Ленин был уникальным (к сожалению) такого рода вождем. Я только что перечитал книгу Ромена Роллана “Жизнь Рамакришны”, “Жизнь Вивекананды” и поразился созвучием лейтмотива этих двух выдающихся Служителей Человечества простоте основной идеи марксизма:

“С этого дня новая эра открылась для него. Он познал и уверовал. И его вера, рожденная из горя, как старый арфист Гете, никогда не забывала вкуса хлеба, орошенного слезами, ни братьев по страданию, деливших между собой крохи. Он поведал это в возвышеннейших словах:

- Единственный бог, в которого я верю, эта сумма всех душ, и надо всеми ими – мой бог, злые, мой бог – несчастные, мой бог – бедные всех народов!

“Галилеянин победил!” Кроткий учитель из Бенгалии сломил сопротивление гордой души. Рамакришна не имел более покорного сына, чем великий кшатрия, созданный чтобы повелевать народами”.

Классики марксизма и Ленин неосознанно идеализировали тех, кому они хотели помогать, что, верно, то верно, но в интеллигентском брюзжании Бердяева я вижу кровную обиду книжника, которому предпочли какую-то мытарски-пролетарскую душу. И за это он готов распинать всех, в том числе и саму Истину. В книге (Ромена Роллана) приводятся примеры поведения людей, которые, наблюдая страдания миллионов и их безысходность, отрекаются от бога. Но как отрекаются!

“Пандит Видьясагар (Исвара Чандра, 1820-1891) – социальный реформатор..., которого знал Рамакришна, и память о котором почитается еще более за любовь к человечеству, чем за большие познания, отрекся от бога, прожив благочестивую жизнь и явившись бессильным свидетелем голода 1864 г., унесшего в могилу 100 000 человек, он посвятил себя исключительно служению людям. Вивекананда говорил о нем с умилением и уважением и без единого слова осуждения в 1897 году, во время путешествия в Кашмир...”

Я совершенно уверен, что Бог не является на самом деле существом ревнивым и дурным, требующим к себе того почитания, какое может быть увидено, например, в Ветхом Завете, да и в Новом тоже. И из двух наиглавнейших заповедей, самой главной является не та, в которой необходимо возлюбить Господа Бога своего, всей душою своей, всем сердцем своим, и всем разумением своим, а та, в которой надо возлюбить ближнего своего как самого себя. Я повторю – Бог не нуждается в любовном первенстве над любовью к человеку, и было бы странно, если бы было иначе. Любя ближнего своего человек любит и Бога своего, так как в нем Бог, Бог во всем, а вот наоборот – не всегда получается! Удивительным образом, но, возлюбив Бога своего, человек забывает о человеке. Заповедь возлюбить ближнего своего как Бога – наиважнейшая для спасения человека: в ней отсутствует любовный эгоизм и значительно меньше самости, чем в религиозной порабощающей все любви к Богу, которая на поверку оказывается любовью к себе.>

Древний еврейский хилиазм в секуляризованной форме вновь повторяется в поздний час истории. Избранный класс осуществляет, наконец-то, обетованное земное царство, блаженство во Израиле, которое не осуществил Мессия-Распятый. Это и есть тот новый мессия, устроитель земного царства, во имя которого был отвергнут старый Мессия, возвестивший царство не от мира сего. < >[37]

Суверенитет пролетариата противополагается суверенитету народа. Пролетариат и есть истинный народ, справедливый народ, обладающий всеми качествами, гарантирующими направленность воли к высшему типу жизни. Только пролетариату в нашу эпоху присуща подлинная жизнь, максимум жизни. Это побеждающий, а не только угнетенный класс, он развернет высшую мощь человечества, овладеет окончательно стихиями природы, максимально разовьет производительные силы. Переход власти к этому классу будет означать прыжок из царства необходимости в царство свободы, мировую катастрофу, после которой и начнется истинная история или сверх-история. Таковы упования классического, революционного социализма. Он интереснее и показательнее, чем переходные и половинчатые формы фактической социал-демократии, которая оппортунистически приспособляется к буржуазной жизни.

Но ошибочно было бы думать, что, согласно классическому социалистическому сознанию, суверенитет должен принадлежать фактическому пролетариату как человеческому количеству. Суверенитет принадлежит не пролетариату как факту, а пролетариату как "идее". "Идее" пролетариата должно принадлежать господство в мире. В этом отношении социализм есть не реализм, а идеализм. Носителем "идеи" пролетариата, знающим истину, является избранное меньшинство, наиболее сознательная кучка. Полнота власти должна принадлежать этому избранному меньшинству. В этом отношении социализм по-своему аристократичен, а не демократичен. Во имя этой "идеи", во имя истинной пролетарской воли, которая может быть достоянием лишь немногих, во имя сознанных немногими интересов пролетариата, которые суть также интересы человечества, над фактическим, эмпирическим пролетариатом можно производить какое угодно насилие. Пушками, штыками и батогами можно принуждать фактический пролетариат, несознательную человеческую массу, к осуществлению "идеи" пролетариата. Социализм в принципе отрицает суверенитет народа, свободное изъявление воли народа и право каждого гражданина участвовать в этом волеизъявлении. В этом он существенно противоположен демократии. Но антидемократизм его идет дальше. Социализм не только признает лишь за избранным классом – пролетариатом, обладающим истинным направлением воли, право на свободное волеизъявление. Это право принадлежит лишь избранной части пролетариата, лишь рабочим, обладающим социалистической волей, и не только социалистической, но истинно социалистической, т.е., например, "большевистской" социалистической волей, а не "меньшевистской" социалистической волей. Всех рабочих, которые не сознали "идеи" пролетариата, не обладают истинной социалистической волей, можно и должно лишить права на изъявление воли и направление общественной жизни. Отсюда принципиальное оправдание диктатуры, тираническое господство меньшинства, истинных носителей чистой социалистической "идеи" над большинством, пребывающем во тьме. Революционный, мессианский социализм не может не стоять за диктатуру, она вытекает из пафоса социализма, из его лжемессианского притязания. В резкой противоположности демократии социализм отдает полноту власти и наделяет атрибутами самодержавного могущества лишь волю определенного качества, волю социалистическую, т.е. истинную, праведную волю. Социализм принципиально нетерпим и эксклюзивен, он по идее своей не может предоставить никаких свобод своим противникам, инакомыслящим. Он принужден отрицать свободу совести. Он есть система Великого Инквизитора и Шигалева. Он хочет решить судьбу человеческих обществ, отрицая свободу духа.

Социалистическое общество и государство по типу своему вероисповедальное, сакральное, а не секулярное, не светское. В социалистическом государстве есть господствующее вероисповедание, и принадлежащие к этому господствующему вероисповеданию должны иметь привилегированные права. Это государство не равнодушно к вере, не индифферентно, как государство либерально-демократическое, оно декретирует свою истину и понуждает к ней. Те, которые не признают социалистической веры, должны быть поставлены в положение, аналогичное тому, в котором находились евреи в старых теократических христианских обществах. Вероисповедное социалистическое государство претендует быть сакральным, священным государством, осененным благодатью, не Божьей, а дьявольской, но непременно благодатью. В этом существенная противоположность социалистического государства правовому демократическому государству. ... Социализм есть тип авторитарного общества, в этом он во всем подобен теократическому обществу и государству. Гениально остро К.Леонтьев, предвидевший торжество в России именно социалистической революции и предсказавший ее, говорит, что для социализма понадобятся вековые предания покорности, инстинкты повиновения. Он знал, что социализм будет основан не на розовой воде, а на крови человеческой. В этом он стоит бесконечно выше большей части русских людей, столетия мечтавших об идиллии социализма и воображавших, что социализм есть свобода. Нет уж, нужно выбирать – или социализм, или свобода духа, свобода совести человеческой. Это гениально понимал Достоевский. < >[38]

Социализм утверждает такого рода "сакральную власть" и "сакральное общество", что не остается места ни для чего "мирского", ни для чего вольного и переходного, для свободной игры человеческих сил. Социализм хочет владеть всем человеком, не только телом, но и душой его. Он претендует на самую интимную и сокровенную глубину человеческой души. В этом выступает он с притязаниями, подобными притязаниям Церкви. Только Церковь претендует на обладание душой человеческой и берет на себя задачу водительствовать человеческими душами. Никогда государство не претендует на власть над человеческой душой, оно знает свои границы. Для государства остается непроницаемой глубина человеческого духа. Самое деспотическое государство не требует, чтобы души человеческие отдались ему в самом священном для них. Государство сажало в тюрьмы и казнило, но не требовало духовного себе подчинения. Не требовало мирское, секулярное государство.

<Это не так. Проблема Истины всплывает везде, в том числе и в государстве. Государстве любого толка. Еще со времен Хаммурапи государство претендует на выражение Божественной Истины, то есть Духа. Реформация освящала основы государственности, как господства одних над другими, всякая религия в силу необходимости вынуждена лояльно относиться к государству, в котором она существует, иначе она будет уничтожена им.

Современное буржуазное государство ничего не декларирует в отношении души, оно молча скупило и подчинило все души себе, и держит их в благоустроенной камере гражданского общества.

Обвинять “социализм”, который и не был никаким социализмом, в том, что он стремится подчинить себе человека в большей мере, чем иные государства, не совсем правильно, так как любой государственный строй жизни есть своего рода “предел” социального познания, его вершина: “все действительное – истинно”.

Но Бердяев прав в одном, в том, что ультраимпериализм, сначала в форме советского империализма, требовал душ человеческих, как выражение господства Сил Тьмы. В России этот номер не очень прошел, так как не было главного – внутренней разобщенности, Душа Народа смогла развернуть развитие и выражение господства одних над другими в сторону цельности народа по отношению к господствующему государству, парализовав основную часть антагонизма.

Иначе для нормальной формы ультраимпериализма: пример германского фашизма очень убедителен. Пример существующего дружелюбного фашизма демократии еще более убедителен. Ибо демократия и есть истинная религия современной цивилизации: “Символично звучит стихотворная надпись на статуе Свободы в Нью-Йорке: "Приведите ко мне всех усталых, всех бедных, жаждущих дышать воздухом свободы". Очень уж напоминает слова Христа: "Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас". Таким образом, спасителем оказывается не Бог-Христос, а американская богиня-“Свобода”.> ...

III

Вл. Соловьев еще говорил, что для того, чтобы победить социализм, нужно признать его правду. С социализмом нельзя бороться "буржуазными" идеями и нельзя противополагать ему капиталистическое и буржуазно-демократическое общество XIX и XX веков. Буржуазное общество и породило социализм, и довело до него. Социализм есть плоть от плоти и кровь от крови капитализма. < >[39] ... В социализме есть новое – возникновение нечеловеческого коллектива, нового Левиафана. Но в этом жутком коллективе, страшном чудовище погибают все цели и содержания жизни, угашается всякая духовная культура, в нем нет новой человеческой души, потому что нет уже никакой человеческой души. < >[40]

Внутренняя диалектика демократии и социализма научает нас, что нельзя искать содержательной и праведной народной воли по внешним, социальным и политическим признакам. Нет праведной воли вне самой праведности воли, вне самой святости воли. Необходимо реальное достижение праведности, победы над грехом, просветление и преображение, чтобы воля человеческая, воля народная осуществляла праведную жизнь, чтобы творилась жизнь в Истине. Никакими внешними знаками, никакими симуляциями нельзя заменить реального преображения. Переодевание, перемена одежд мало помогает. Под буржуазными или социалистическими одеждами может скрываться одно и то же содержание или одно и то же отсутствие содержания. ...

В жизнь европейских обществ победно вошли сначала демократия, а потом социализм, потому что старые теократические общества внутренне разложились. Это был неотвратимый процесс. Такова судьба. Одна судьба объединяет путь человеческий от теократии до социализма. Неудача и неосуществимость теократии роковым образом влекли к опыту демократии и опыту социализма. Так изживалась одна историческая неудача за другой, и причина неудачи всегда одна – реальное преображение жизни заменяется внешними и формальными знаками того, что общество теократически-сакрально или социалистически-сакрально. Теократия была сознательно символична, социализм же в сознании своем реалистичен. Но и там, и здесь достигаются лишь знаки того совершенного строя, к которому стремятся, лишь симулируют его. И старые теократии – западная, папистская, и восточная – императорская, потерпели неудачу и разложились, потому что в них реально не достигалось Царство Божье на земле, а лишь внешне символизировалось, формально ознаменовывалось. Теократическое государство выродилось в симуляцию священного царства, все более и более теряя свое священное содержание. ... Царство Божье не может быть осуществлено насильно. Искание свободы и толкнуло народы на путь демократии. Человек пошел путем автономного самоопределения, самоопределение перешло в самоутверждение, самоутверждение привело к самоистреблению человека. Такова трагедия новой истории. От гетерономии неизбежен был переход к автономии. Общество, основанное на гетерономии, не может вечно существовать, автономное сознание неизбежно пробудится. Но автономия должна быть лишь путем к теономии, к высшему состоянию, к свободному принятию воли Божьей, свободному подчинению ей. < >[41] В новой истории автономия привела не к теономии, а к аномии. Но в аномии автономия сама себя пожирает, перерождается в злейшую гетерономию. [...]

Есть один только путь к Царству Божьему, к истинной теократии, это реальное его осуществление, т.е. подлинное достижение высшей духовной жизни, просветление и преображение человека и мира. Вне реального достижения высшей духовной жизни, т.е. вне перерождения, вне нового духовного рождения никакое совершенное общество и совершенная культура недостижимы.

<Все хорошо! Все правильно, но... как? Обратите внимание, что присутствуют декларации, очень хорошие, нужные, но отсутствует даже собственное понимание содержательности этого рождения свыше, рождения духовного.>

Нельзя только символизировать высшую духовную жизнь и, в конце концов, симулировать ее, нужно реально ее достигать. Реальное же достижение высшей духовной жизни не имеет слишком приметных признаков < >[42] И потому сказано, что Царство Божье приходит неприметно. Слишком приметное осуществление Царства Божьего всегда подозрительно и всегда указывает на фальшь. К старым теократиям, западной и восточной, нет возврата, ибо нет возврата к внешнему ознаменованию Царства Божьего без реального его достижения. Симуляция "христианского государства" не поможет. Эта симуляция и привела к краху, к опыту демократии и социализма. А как создать подлинное христианское государство, христианское общество? Для этого необходимо духовное просветление и преображение. Быть может, катастрофы и великие испытания приведут к нему. Но подлинно христианское государство не будет уже государством. Необходимо не выбрасывать все во вне, не ознаменовывать и не симулировать внутреннюю жизнь, а погружать все в духовную жизнь, вернуться на родину духа. Это революция более глубокая, чем те, которые делают внешние революционеры.

<Вновь все правильно, но вновь – в чем содержание?

Ох, уж эти интеллигентские штучки. Как кот вокруг сала!

А почему? А потому что сам не знает. Вот это и значит только чувствовать.

Можно почувствовать фальшь, но без знания невозможно сказать, в чем же должна состоять гармония, как ее достичь. Теократия не может быть формальной. Если есть носители этой власти, и они вне ее, они бессильны, то кто же они тогда? Реальная теократия существует тогда, когда осуществлена, но ее осуществление есть лишь оформление содержания внутреннего процесса, того самого “неприметного” изменения в душах и сознании людей. Непостижимость неприметности в диалектике ненависти и любви.

Великая любовь приходит, когда ненависть исчерпала все свои ресурсы; любовь и ненависть в абсолютности своего экономического, социального, идеологического и духовного в определенный момент Истории – Одно, и этот момент и есть канун Царства Божьего.

Царство Божье берется силой, происходящей от отчаяния ненависти ко всему и, прежде всего, к себе, отвержение от всех, от всего и от себя, ПРЕЖДЕ ВСЕГО.

Оно есть скачок, взрыв, спонтанное и всеобщее решение жить иначе:

“Лк.14:26 если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и

матери, и жёны и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни

своей, тот не может быть Моим учеником;

Лк.14:27 и кто не несёт креста своего и идёт за Мною, не может быть

Моим учеником.

Лк.14:28 Ибо кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и

не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения её,

Лк.14:29 дабы, когда положит основание и не возможет совершить,

все видящие не стали смеяться над ним,

Лк.14:30 говоря: этот человек начал строить и не мог окончить?

Лк.14:31 Или какой царь, идя на войну против другого царя, не сядет

и не посоветуется прежде, силен ли он с десятью тысячами противостать

идущему на него с двадцатью тысячами?

Лк.14:32 Иначе, пока тот ещё далеко, он пошлёт к нему посольство

просить о мире.

Лк.14:33 Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не

может быть Моим учеником”.

Что верно в отношении личности, верно и в отношении целого народа. Жажда Духа, доходящая до ненависти (особой ненависти – самоотвержения) к себе самому.

В первый приход Христос убедился, что люди еще недостаточно отчаялись, чтобы взять Царство Божие штурмом, силой.

Человек способен штурмовать небо, когда он может взять все земные преграды.

Почему мерзость запустения? Потому что момент единства разделенности и разделенности единства настал. Только когда грозит неминуемая гибель, тяга жить предельна.>

... Падение внешних иллюзий обращает к внутренней жизни. Безбожная и лицемерная цивилизация XIX и XX веков и торжествует свои победы, и переживает смертельный кризис о своих основах. Она породила мировую войну – детище безграничной похоти жизни в современной цивилизации. < >[43]

И мировая война оказалась началом ее разрушения. И напрасно мечтают о мирной буржуазной жизни, о возврате к основам буржуазной цивилизации XIX века, которая представляется утопией чуть ли не совершенного общественного состояния. Катастрофы неслыханных войн и революций были заложены в основах этой цивилизации, и о возвращении к состоянию общества до начала мировой войны мечтают лишь безумцы, хотя бы безумие их казалось очень рассудительным. Трагизм современного кризиса в том, что в глубине души никто уже не верит ни в какие политические формы и ни в какие общественные идеологии. < >[44]

Только коммунизм пытается еще утверждать себя с демоническим напряжением воли и кровавым фанатизмом. Но он погибает от смертельных ударов, которые он сам наносит собственной идее. <..!> Не только монархии рушатся, но и демократии переживают кризис, напоминающий агонию. Рушатся старые системы государства и хозяйства, и европейские общества вступают в эпоху, схожую с ранним средневековьем. Проблема демократии перестала уже быть политической проблемой, она стала проблемой духовно-культурной, проблемой духовного перерождения общества и перевоспитания масс. Демократии провозгласили свободу выбора, но нельзя долго задерживаться на этой свободе, нужно ею воспользоваться, нужно сделать выбор правды, подчиниться какой-то истине. < >[45]

Демократы – это те, про которых сказано, что они не холодны и не горячи и потому будут извергнуты. < >[46] Количеством нельзя добыть истинной жизни. Монархисты, несмотря на значительность самого монархического принципа, движутся негативными и бессильными чувствами, нередко полны злобы и мести, и сама монархия для слишком многих из них есть лишь орудие восстановления их нарушенных интересов. И по-старому принудить народы к монархии будет нельзя. Народы должны свободно ее захотеть, чтобы она могла осуществиться, но в этом случае она будет совсем новой. < >[47]

В жизни хозяйственной, в строе социальном рушится капитализм, пораженный смертельными ядами, им самим выработанными. К тому индустриально-капиталистическому строю, который существовал до мировой войны, возврата нет, ибо он и породил все несчастья человечества. Но поколеблена уже надежда и на то, что капиталистическая система "может быть заменена системой социалистической”. В социализм уже нельзя верить.< >[48] Он перестал быть невидимой вещью, которая обличается в вере, он стал видимой вещью.< >[49] И как видимая вещь, которая может быть обличена в знании, он переживает кризис не меньший, чем капитализм, он ведет человеческое общество к окончательной безвыходности. < >[50] Духовные основы труда, мотивация труда определяют хозяйственную жизнь народов. Эти духовные основы труда разрушены, и народам грозит голод. Мотивация труда капиталистических обществ не может быть восстановлена. Народы нельзя будет принудить к той дисциплине труда, которая господствовала в капиталистическом обществе, в этом отношении случилось что-то бесповоротное. Социализм же сам по себе менее всего способен создать новую дисциплину труда, дать новое его духовное обоснование. Он обоготворяет труд, делает из него кумира < >[51] и совершенно его разлагает, упраздняет тот рабочий класс, во имя которого готов совершить какие угодно кровавые насилия.

<Хотя во МНОГОМ Бердяев ПРАВ – в теории, но в отношении насилия и его причин Бердяев – русский интеллигент – боится.

Но сам далее пишет: “Христианство глубже должно брать проблему общественности”. И как же ее, простите, “глубже брать”, если вся “проблема общественности” – это одно сплошное насилие, одна сплошная классовая борьба?!

Вечный интеллигентский вопрос: “Можно ли интеллигенту участвовать в драке ради того, чтобы кого-либо защитить?

Ведь постоянно присутствует возможность стать виноватым, так как никто как бы не просил и не говорил при этом – “пожалуйста!”

Но задним числом подобные интеллигенты обрушатся на тех, кто посмел рискнуть своей “репутацией” и интеллигентской “незапятнанностью” несовершенного греха, постоянно толкающего всех их в объятия равнодушной трусливости и трусливого показного неравнодушия. Бердяев весьма хорош в качестве советника по этическим революционным нормам, но сам, как истинный русский интеллигент, ради десятков миллионов обездоленных палец о палец не ударит, будет стоять рядом и ахать об их тяжкой судьбе; и если появится некто вроде Ленина, то он будет вечным укором всей интеллигентской братии.

Они никогда не простят ему собственной трусливости, личностной мужской неполноценности и отсутствия внутренней цельности и будут клеймить его, пытаясь заглушить, убедить самих себя в правильности осуществленного выбора, испытывая саднящую тоску слегка-предателя-слегка-ничтожества, который не смог защитить того, кто нуждался в немедленной помощи, и будет скорбеть по убиенному насильнику и общему несовершенству жизни.

Используя старый образ: “Бердяев – зеркало русской интеллигенции в критические – увы! – периоды истории”. Бердяев, как никто, демонстрирует ее ум, который есть чувство, ее непоследовательность и половинчатость, ее кастрированную революционность и трусливость, когда дело доходит до реальных действий, а не разговоров.>

Экономический вопрос, как и политический вопрос, в современном человечестве становится духовным вопросом, он сам по себе неразрешим. Восстановление труда предполагает духовное возрождение. Но социализм рушится вслед за капитализмом не только в силу своей хозяйственной негодности, но также в силу своей духовной порочности. Выявляется сатанократическая природа социализма. Социализм претерпевает такую же страшную неудачу, как и все формы общественности. И это будет самой роковой неудачей до перехода на новый путь. Существует христианский социализм. Но не следует придавать слишком большое значение словам. Я готов себя признать христианским социалистом. < >[52] Но это очень несовершенное словоупотребление. Христианский социализм не есть настоящий социализм, и настоящие социалисты его терпеть не могут. < >[53]

Социализмом в строгом смысле слова следует называть направление, которое внешним, материально-насильственным путем хочет разрешить судьбы человеческого общества.

Не таков христианский социализм. Он только признает неправду индивидуалистически-капиталистического строя. < >[54]

Но главная беда в том, что старый христианский социализм есть очень паллиативное, нерадикальное по своему принципу направление. И потому влияние его не может быть сильным. Христианство глубже должно брать проблему общественности. Угасает вера в политическое и социальное спасение человечества. Подводятся итоги ряду столетий, в течение которых происходило движение от центра и внутреннего ядра-жизни к периферии, на поверхность жизни, к внешней общественности. И чем более общественность делается пустой и бессодержательной, тем сильнее становится диктатура общественности над всей жизнью человеческой. < >[55]

Политика обвила человеческую жизнь, как паразитарное образование, высасывающее у нее кровь. Большая часть политической и общественной жизни современного человечества не есть реальная онтологическая жизнь, это фиктивная, иллюзорная жизнь. < >[56] Борьба партий, парламенты, митинги, газеты, программы и платформы, агитации и демонстрации, борьба за власть – все это не настоящая жизнь, не имеет отношения к содержанию и цели жизни, во всем этом трудно добраться до онтологического ядра. В мире должна начаться великая реакция или революция против господства внешней общественности и внешней политики во имя поворота к внутренней духовной жизни, не только личной, но и сверхличной духовной жизни, во имя содержания и цели жизни. Людям, находящимся во власти внешнего, это должно казаться призывом к уходу из жизни. Но что-нибудь из двух – или духовная жизнь есть величайшая реальность, и в ней нужно искать большей жизни, чем во всем шуме политики, или она нереальна, и тогда ее нужно отрицать, как ложь. Когда все ощущается изжитым и исчерпанным, когда почва так разрыхляется, как в нашу эпоху, когда нет уже надежд и иллюзий, когда все разоблачено и изобличено, тогда почва готова для религиозного движения в мире. Так всегда бывало. Так было и в эпоху античного мира. Мировое значение социализма я вижу в том, что он ставит человечество перед дилеммой: или единение и братство людей во Христе, или единение и товарищество людей в антихристе. <Вот что значит Русская Душа! Если и не понимает, но зато чувствует абсолютно точно!> Все остальное, как переходное и поверхностное, разлагается и распадается. Дело уже так далеко зашло, и важно сознать это. Это понимал Достоевский, понимал и Вл.Соловьев. Это должны и мы понять до глубины. < >[57]

Понимать такие вещи – в традициях русской мысли. Русская революция помогает этому пониманию. < >[58] Революция произошла в России, когда либеральная демократия уже изжила себя и отцветает, когда гуманизм новой истории подходит к концу. < >[59] И в русской революции осуществляется крайний антигуманистический социализм. Русский народ, согласно особенностям своего духа, отдал себя в жертву для небывалого исторического эксперимента. Он показал предельные результаты известных идей. Русский народ, как народ апокалиптический < >[60], не может осуществлять серединного гуманистического царства, он может осуществлять или братство во Христе, или товарищество в антихристе. Если нет братства во Христе, то пусть будет товарищество в антихристе. Эту дилемму с необычайной остротой поставил русский народ перед всем миром.

<Бог МУДР. И там где человек полагает одно, Он находит другое.

Русский народ предал себя распятию во имя всего мира и его спасения, и ЭТО РАСПЯТИЕ ДОЛЖНО СТАТЬ ОПРАВДАННЫМ. ИНАЧЕ СВЕРШИТСЯ ЧУДОВИЩНАЯ, САТАНИНСКАЯ НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ. ТЕ, КТО ПРОТИВ ВОСКРЕШЕНИЯ ВЕЛИКОГО НАРОДА, – СЛУЖИТЕЛИ САТАНЫ, ЧТО БЫ ОНИ САМИ ПО ЭТОМУ ПОВОДУ НИ ГОВОРИЛИ, КАКИЕ БЫ ПРИЧИНЫ ДЛЯ ЭТОГО НИ ВЫДУМЫВАЛИ. ЗАПОМНИТЕ ИХ – ОНИ НЕ ПРОСТО ВРАГИ, ОНИ ВРАГИ ВСЕГО И ВСЕХ, ВРАГИ САМОЙ ЕДИНОЙ ЖИЗНИ.>

(Всемирно известный мыслитель начала-середины ХХ века. Труды по философии, религии, политологии.)[61]

V. <Мысли и чувства. И конечно, слова о Демократии>

V. 1. <Демократия несовместима с Учением Христа>

Демократия несовместима с Учением Христа. Полностью, совершенно, абсолютно.

Я нисколько не преувеличиваю. Насколько мне помнится, Христос утверждал, что существует две основных заповеди: “Возлюби Господа твоего...”, а также: “Возлюби ближнего своего, как самого себя”. Оставим пока Господа Нашего в покое и обратимся к ближнему.

Наверное, именно вторая заповедь лежит в основе всей демократической традиции, в основе ее любящего внимания к ближнему, в основе истины, подлинно демократической истины, которую сообщил признанный демократический лидер Царствия Божьего – Христос.

Ну, как, слух не режет?

Иоанн Кронштадтский очень точно уловил различие между Царством Божием и демократией, ... которая в Аду.

Если добраться до источника демократической парадигмы власти, то в ее основе лежат несколько посылок, которые, в конечном счете, полностью определяют ее природу и все последующие проявления.

Первая – аксиома о положении человека и его отношения к миру.

Вторая – о природе человека и его проявлениях.

Третья – система ценностей, которая определятся первыми двумя.

Давайте рассмотрим указанные вопросы на примере признанного лидера “демократического” мира – США.

Это немного усложненная учебная задача, но мы уже немало разобрали из предложенной тематики. В том, что будет представлено далее, очень подробно рассматриваются все три пункта. В некоторых случаях раздельно, в некоторых – слитно. Важно видеть, что речь идет о корнях демократии, цветение – систему отношений – мы видим воочию, но необходимо увидеть и плоды.

Кроме этого, давайте договоримся. Вы внимательно изучаете представленные фрагменты книг и работы ряда авторов, запоминаете самые существенные моменты и стороны представленного, систематизируете их (как сможете – надо учиться), а затем мы вместе попытаемся объединить, подвергнуть синтезу все рассмотренные стороны на основе нашего марксизма, который позволяет видеть невидимое.

Итак... Приступим?

VI. 2. <Вл.Варава. Рынок в России: спасение или гибель?>

Каждый верующий христианин в меру своей веры должен охранять свою духовную свободу от хозяйства, не отдавать себя всего и до конца хозяйственной работе, не признавая хозяйственной стихии первой и определяющей человеческую жизнь и свободу.

С.Булгаков.

Вот подождите – Россия воспрянет,

Снова воспрянет и на ноги встанет.

Впредь ее Запад уже не обманет

Цивилизацией дутой своей...

И.Северянин.

Среди профессиональных экономистов, да и не только, сегодня бытует мнение, что рынок не удался в России, реформы в целом не состоялись из-за отсутствия в русском характере необходимых качеств. Основными “нерыночными” свойствами русского характера, как правило, считаются следующие: иждивенчество, лень, безынициативность, мечтательность, прожектерство, неспособность к интенсивной работе и т.д.

Одним словом, как сейчас говорят, менталитет не тот. Одни винят в этом советский период, другие берут покрупнее: всю тысячелетнюю историю.

Что же предлагается? Переделка русского нерыночного характера в западно-европейский (англо-американский) рыночный.

Такая установка, к сожалению, была господствующей в течение последних лет. Какие мы имеем результаты? Они налицо: характер не изменили, а экономику не только не сделали рыночной по западным стандартам, но вообще загнали в тупик. Условий для полноценного, продуктивного, честного предпринимательства реформаторы создать не смогли.

Более десяти лет назад в России началась компания по внедрению рыночной идеологии. Активно насаждалась мысль о том, что необходимо строить новое общество, основанное на принципах рыночной экономики. Его построение было возведено в ранг “высшей” идеи. Но время приносит ранее неведомые социальные проблемы. Становится все очевиднее, что мы страдаем от более тяжкого, чем экономический, кризиса. Этот кризис – отсутствие идеи общенационального развития. Приходит понимание, что общество не может жить и развиваться (в том числе и экономически), не имея глубинного основания в духовной сфере, т.е. не имея идеи-смысла своего исторического существования.

Но апологеты рынка продолжают утверждать, что рынок – сам по себе, это чистая экономика, а идеология – сама по себе; у них разные сферы компетенции. < >[62]

В действительности все не так. Необходимо понять, что рынок – явление, глубоко укорененное в западно-европейской, а точнее, в англосаксонской истории и культуре. Рыночная идеология создает такие условия, в которых экономика всецело захватывает и бытие, и сознание человека. Все интимнейшие уголки души оказываются порабощенными экономической целесообразностью и выгодой. Человек как таковой исчезает, на его место приходит “агент рыночной деятельности”. Рынок на Западе и цель, и средство одновременно. Он представляет собой форму глобального мировоззрения современного западного человека.

В данном случае мы сталкиваемся, может быть, с самым отвратительным феноменом современной культуры – экономическим тоталитаризмом. < >[63] Печально то, что Россия, имея в себе огромный потенциал противостояния, все больше и больше затягивается в него. < >[64]

Социальная реальность сложна. Она состоит из факторов не только политико-экономического характера, которые сами по себе являются необходимыми для сохранения жизнестойкости социума, но также из факторов духовно-нравственного плана, которым экономоцентрическое мышление придает статус "надстроечных образований".

В рамках такого подхода культура подвергается разрыву на два уровня: на уровень фундаментальных экономических ценностей и на уровень вторичных духовно-культурных напластований. Культура превращается в придаток экономического сознания. < >[65]

Такое положение вещей было свойственно не только экономизму советского общества. Такова закономерность всей индустриальной и постиндустриальной цивилизации. Ф.Хайек, всю жизнь боровшийся с плановой экономикой как основой социалистического общества, в своих работах отстаивал идею онтологичности "расширенного порядка человеческого сотрудничества" (т.е. рыночной экономики), которая является не чем иным, как таким же экономоцентризмом, но только с иной политической, идеологической и культурной окраской

Нужно отметить, что идея рыночной экономики была принята как-то вдруг, без должного осмысления. Скорее ее нам навязали. < >[66] Как магическое заклинание отцы-реформаторы не уставали повторять, что социализм – зло, рынок – благо, иного пути развития, кроме рыночного, просто не существует.

Постулаты о несомненных преимуществах рыночной модели экономики все более превращаются в идеологические догматы. А реальная проблема выводится за рамки обсуждений и вообще выносится за грань какой-либо критики.

Говоря о рынке, мы будем, прежде всего, иметь в виду идеологию, а не хозяйственный уклад. Иными словами, речь пойдет не о рыночной экономике, а о рыночной идеологии. Рыночной структуре экономики соответствует определенная социокультурная организация общества, определенный тип мировоззрения. Задача – выявить его и сопоставить с российским.

Мы не должны отказываться от экономической стабильности. Но мы должны очень тщательно и с большим вниманием проанализировать то мировоззрение, которое таит в себе рыночная система.

Три источника и три составные части рыночной экономики.

В 80-х годах известный экономист, лауреат нобелевской премии Ф.Хайек выпустил свою последнюю работу "Fatal conceit" (рус. пер. 1992 года – "Пагубная самонадеянность"). В ней предельно ясно изложена теория рыночной экономики в ее классическом варианте. Хайек является одним из немногих экономистов, которые обращают внимание на философские аргументы и пытаются найти теоретические обоснования для экономической деятельности. На поиск таких обоснований Хайек потратил всю свою долгую научную жизнь.

Кратко его взгляды могут быть реконструированы следующим образом. Говоря о рыночных отношениях, Хайек предпочитает использовать понятие "расширенный порядок человеческого сотрудничества", который является не чем иным, как капиталистическим способом хозяйствования. Сущность этого порядка заключается в том, что он, согласно Хайеку, наиболее адекватно отвечает природе человека. < >[67] Этот порядок представляет собой спонтанное, стихийное и безличное саморегулирование, не зависящее ни от каких внешних целеполаганий. Рынок рассматривается как система социальных связей, являющихся продуктом глобального эволюционного < >[68] развития мира.

Основная функция расширенного порядка заключается в собирании рассеянного знания (информации). Мораль – всего лишь результат развития рыночных отношений, выполняющий сугубо прикладную функцию. Любая попытка исходить из первичности нравственности объявляется Хайеком тиранией над свободной личностью. Он говорит: "Мы должны навсегда оставить надежду на создание какой бы то ни было, имеющей универсальную значимость системы этики". < >[69]

Рыночные отношения предстают в качестве слепка биологических отношений, в которых человек – не что иное, как животное, пускай высшее, наделенное интеллектом, но все же не перестающее от этого быть животным. <> [70]

Эволюция сама по себе бессмысленна, считает Хайек, следовательно, и история, и человеческая жизнь в ней также не имеют смысла. Действительно, какой смысл может иметь сугубо природное существо, помимо удовлетворения своих физиологических потребностей? А человек, являясь животным с интеллектом, не просто удовлетворяет потребности, как это делают низшие виды, а придумывает изощренные ("цивилизованные") способы в рамках и с помощью расширенного порядка. Хайек прямо говорит, что у жизни нет иной цели, кроме самой жизни и, скорее, даже ее физиологической основы. По его словам, "основная "цель", к которой приспособлено физическое строение человека, равно как и его традиции, состоит в производстве себе подобных"^*.

Жизненный процесс стремительно несется неизвестно куда и зачем, в бездну грядущего небытия, рискуя каждый миг сгинуть с лика вселенной. В таком состоянии экономическая деятельность объявляется чуть ли не единственно значимой, а экономический человек чуть ли не единственно возможным. Вся история человеческой цивилизации, по Хайеку, есть не что иное, как история экономического развития. ХОМО ЭКОНОМИКУС объявляется высшей породой на земле, только и имеющей право на существование. <Иными словами, представленное – простая идеология смерти, следствия принятия аксиомы смертности человека и его изначальной животности.>

...У Хайека достаточно четко выявляются три фундаментальных основания ("три источника и три составляющих"), на которых зиждется рыночное общество.

1. Эволюционизм Ч.Дарвина

2. Антиисторицизм К.Поппера

3. Теория самоорганизации, преимущественно развитая И.Пригожиным.

Несколько подробнее рассмотрим все три составляющих. Как было отмечено, Хайек – сторонник эволюционного взгляда на человека в его дарвиновском варианте. Очень удобная гипотеза для того, чтобы провозгласить экономическую деятельность высшей. Действительно, если человек произошел от животного, то к нему в принципе не могут быть применены высшие моральные требования. Мораль в дарвиновской системе есть не что иное, как адаптационый механизм, код поведения, выработанный для обеспечения безопасного существования людей-животных.

Поэтому Хайек и настаивает на идее невозможности построения автономной системы морали, т.е. такой системы, где к человеку могут быть приложимы высшие каноны добра, правды, справедливости. Для успешного развития экономики удобнее человека видеть животным, чем Божьим творением. Экономический детерминизм Хайека – неизбежное следствие биологического детерминизма Дарвина^**.

Второй источник рыночной экономики – антиисторицизм К.Поппера. Современный модный (в среде прозападно настроенных отечественных интеллектуалов) английский философ Карл Поппер принципиально отрицает и у истории, и у человека какой-либо объективный смысл. Все зависит от того, какой смысл личность способна вложить в свою жизнь^***. История является не чем иным, как сменой бессмысленных событий, не имеющих высшей значимости. В любой попытке найти высший смысл Поппер усматривает идеологическую репрессию личности.

Предоставляя человеку полную свободу в плане своих жизнепроявлений, Поппер фактически превращает человека в бессмысленный атом, одиноко блуждающий в лабиринте бесконечных исторических событий-перипетий. Такой взгляд очень удобен для того, чтобы рыночная идеология возобладала в качестве основополагающей не только в экономической сфере, но и во всей жизни.

Представленная идеология принципиально отторгает любую предзаданность бытия (в смысле наличия в бытии какой-либо метаэмпирической идеи), усматривая в этом происки тоталитаризма, коммунизма, социализма и т.д. Здесь причина попперовской критики Платона, Гегеля и Маркса как главных “виновников”, ответственных за порабощение человеческой свободы в западноевропейской цивилизации. Устранив смысл из истории и, следовательно, из человеческой жизни, Поппер подспудно способствует раскрепощению хищнической воли индивидуалистов-предпринимателей, для которых смысл жизни заключен только лишь в идее личного накопительства. И это даже не результат свободного выбора; все дело в том, что те социальные условия, которые образуются рыночной системой, вынуждают их быть таковыми. Рынок порабощает духовную свободу личности, не оставляя за ней никакого права выбора. И права человека в западном мире – чистейшая фикция, удобный инструмент для осуществления определенных целей.

И третий источник – синергетические теории самоорганизации. Суть их в том, что мир является открытой системой, состояние которой всегда вероятностно, т.е. неопределено и нестабильно. Случай выполняет господствующую роль, т.к. от событий совершенно непредсказуемых зависит поведение, жизнь и судьба всей структуры. Нет никаких предустановленных законов, детерминирующих состояние системы.

И здесь законы вероятностной физики и математики механистически переносятся адептами рыночной экономики на социальный план. А так как нет никаких доминант в физическом универсуме, то не может быть никаких доминант и в социальной сфере. Отсюда следует, что ни кантовский категорический императив, ни Нагорная проповедь не являются определяющими силами в жизни человека, не имеют в ней абсолютной ценности. Все случайно, спонтанно, хаотично, а в итоге – безответственно и абсурдно. < >[71]

Хайек позаимствовал все три главные составляющие рыночного устройства жизни у трех научных авторитетов: у Дарвина, у своего друга Карла Поппера и у Нобелевского лауреата Ильи Пригожина, скомпоновал их, добавил идеи Адама Смита о "невидимой руке рынка" и Д.Рикардо об "экономическом человеке" как особой машине, стремящейся лишь к достижению выгоды с наименьшими затратами, и получилась довольно стройная, претендующая на научную объективность теория рыночной экономики. Экономическая деятельность санкционирована, по Хайеку, самой природой. Он даже новый термин придумал – "каталлактика", чтобы влить новую кровь в старое тело экономики, довольно потрепанное и дискредитированное.

Хайек попытался придать экономическим факторам фундаментальный статус, тем самым, узаконить низшее начало в человеке как основное и ведущее.

Основополагающим смыслом жизни для рыночной идеологии является потребление (консьюмеризм) и производство. Замкнутый крут, человек как белка в колесе: работает, чтобы есть (потреблять) и ест (потребляет) чтобы работать. Единственное отличие от животного в том, что если последнее ничего не производит, а пользуется нерукотворными дарами природы, то человек в основном потребляет то, что сам руконатворит, часто в ущерб природе, да и самому себе, в конечном итоге. Не общество благоденствия, а общество всеобщего пожирания. И если в природе действуют законы борьбы за самосохранение и выживание, то в рыночной системе действуют такие же, но "окультуренные", "очеловеченные", "цивилизационные" законы конкуренции (являющиеся не чем иным, как проекцией жестокой животности, царящей в биологическом мире).

Экономисты типа Хайека рассматривают культуру, нравственность, духовность как эпифеномены (т.е. второстепенные, сопутствующие факты) экономического сознания. А экономическое сознание оказывается определяющим. Экономика становится единственным мотивом, стимулом не только для труда, но и для всей жизни.

Да, экономика пренебрегает этикой. И, наверно, не случайно, ведь этика ставит вопросы, которые не под силу экономической теории, но без разрешения которых экономическая теория становится пустой и ненужной. Густав Шмоллер в конце прошлого века говорил, что в центре внимания экономической науки должен быть человек, а не мир товаров и капитала. Экономика может ответить на вопрос "как жить" человеку в материальном плане, этика же на вопрос “как жить” в духовном. Этика, в конечном счете, отвечает на вопрос "зачем вообще человеку жить". Ведь не для экономического благоденствия только. Это ясно. Поэтому хороший экономист – всегда больше, чем экономист, – говорит современный швейцарский ученый М.Бюшер. Он считает, что "этические понятия, как правило, чужды экономистам. Бизнес есть бизнес, а этика есть этика, экономика одно дело, а культура – совсем другое, – в таком противопоставлении заключается роковой недостаток экономической теории"^*.

В основании всего мыслительного здания Хайека лежит в корне ложное противопоставление: или свободное общество, или тоталитарный строй. То, что предлагается Хайеком, есть, в конечном счете, новый способ "научной" легитимизации эгоистической, себялюбивой сущности человека. < >[72] Человек, подчиняясь спонтанности рыночного мироустройства, скатывается на низшую ступень развития, которая характеризуется нежеланием подавлять в себе себялюбивые инстинкты, что возможно лишь на путях стремления к достижению общей цели^**.

Рынок – самореализация человека исключительно в одном измерении, в одной плоскости бытия, а именно – горизонтальной. Здесь отсутствует иное, вертикальное измерение, понятия "верх" и "низ" исчезают, т.к. здесь нет глубины и высоты. Взгляд безудержно стремится по поверхности, самозамыкаясь в себе, совершая круг дурной бесконечности.

Только вертикаль – манихейское отрицание мирского бытия, сопровождаемое политическим деспотизмом.

Только горизонталь – американизм, либерализм, не знающий иного измерения бытия. Здесь боятся глубины, ибо она чревата неожиданными потрясениями уютному и комфортному существованию.

России нужен крест, место пересечения горизонтали и вертикали. < >[73]

Рынок никогда не может быть целью, единственной и всепоглощающей, он может быть только средством. Если рыночные отношения устанавливаются в качестве доминирующих, если они захватывают личность целиком, не оставляя ей пространства для иных, "нерыночных" проявлений, то рынок становится враждебной для личности силой. Если господствует рыночное мировоззрение во всех сферах человеческого бытия, то это тоталитаризм, при котором тиранию над личностью осуществляет не какая-то властная политическая структура или одна властная личность, а обезличенные потребности и рекламно-информационное насилие. В таких отношениях человек является рабом, ему только кажется, что он свободен. Он обладает лишь внешней свободой (да и то в очень ограниченных пределах) при жесточайшей внутренней зависимости от информации и потребностей, которые так сильно сформированы, что говорить о какой-то полной свободе при такой системе просто смешно.

На Западе у рынка огромная сфера внеэкономических функций и одна из главнейших – регулирование социальной мобильности. Здесь рынок выступает как глобальный координатор не только экономических, но и любых других проявлений человеческого бытия. Вот почему можно с полным основанием говорить о рынке как об идеологии, как о мировоззренческом фундаменте современной западной цивилизации. < >[74]

Человек имеет набор жизненно важных проблем при любом экономическом строе и политической системе. И придавать экономическим факторам основополагающее значение – вещь вредная и опасная. Подлинное счастье человека не зависит от того, в каком хозяйственном порядке он живет. Рынок не делает человека более счастливым, а плановая экономика менее. Иначе мы должны были бы признать такую абсурдную вещь, что в Советском Союзе люди были менее счастливы, чем, скажем, в той же Америке. Но рынок создает такие условия в социальном порядке, которые затрудняют человеку реализацию своей подлинной сущности. Рынок – обвал на пути человека.

Православная аскетика и протестантская этика.

"Западный путь к современному изобилию исторически и логически предполагает, по меньшей мере, два-три века жесточайшей эксплуатации серой скотины, в которую превращает народы Молох молодого капитализма, по всей беспощадной безжалостности вполне сопоставимый с лагерным социализмом... Современное западное изобилие заработано кровью и потом множества поколений, перетертых в атомарную пыль индустриальной машиной, превращенных в безликую "массу" – фундамент грядущей тоталитарной организации", – считает, и не без оснований, современный философ Ю.Т.Бородай. <>[75] Необходимо посмотреть, в каких условиях происходило становление рыночной идеологии.

Вирус неверия носился в духовном пространстве Западной Европы со времени эпохи Возрождения. В конце 19-го века Ф.Ницше поставил ужасающий, но, к сожалению, истинный диагноз духовной болезни Запада: "Бог умер". Конечно, не Ницше убил Бога, как думали и продолжают думать многие, он просто зафиксировал факт. Что это значит?

Действительно, можно сказать, что в протестантски-католическом Западе XVIII – XIX вв. Бог умер. Здесь нашли массовое распространение откровенно вульгарно-натуралистические учения во всех сферах жизни. Безбожие очень глубоко вошло в толщу личного и социального бытия. По словам русского философа В.Эрна: "Новая культура Запада проникнута пафосом ухождения от Небесного Отца, пафосом человеческого самоутверждения, принимающего человекобожеские формы”^*.

< >[76]

Бог умер, и тем самым открылась возможность для активной политико-экономической деятельности по преобразованию природы. Цель – создание общества всеобщего изобилия и благосостояния, в котором все (включая самые низменные и темные) инстинкты должны найти свое удовлетворение. Нравственное начало, сдерживающее хищнический произвол личности, окончательно иссякло, и воля плутоватых коммерсантов-мошенников и дельцов-торгашей, наконец-то, нашла полный выход необузданного стремления к стяжательству. Имя такой деятельности – БИЗНЕС, т.е. всеобщая занятость человека делом, неважно каким, лишь бы прибыль давало (англ. business – и дело, и постоянная работа, и обязанность, и долг, и коммерческая деятельность). < >[77]

Одним словом, коммерческая деятельность превращается во всеобщую обязанность. На Западе небизнесменов нет, бизнесом обязаны заниматься все без исключения, неважно кем является человек – инженером, врачом, поэтом, художником. Если не будешь подчиняться всеобщему императиву рыночного общества – будешь выброшен за борт. На Западе человек живет в постоянном напряжении, он боится потерять работу, оказаться аутсайдером, поэтому он вынужден подчиняться диктатуре рынка. Все слова о свободе человека в этом обществе – фикция. < >[78] Как-то незаметно человек со всеми его атрибутами – homo moralis, homo sapiens, homo faber – превращается в homo economicus, новую породу бизнесмена-дельца, некую машину по доставанию и деланию денег из чего угодно, где угодно, когда угодно и как угодно. < >[79]

Для того, чтобы хоть как-то приостановить бурный натиск энергичных предпринимателей (дабы они не переработали и не продали весь мир), потребовался сдерживающий механизм, чем и явилась протестантская этика труда, которая, совершенно беспардонно (извратив всю некоммерческую сущность христианства), нравственно и религиозно оправдала и поощрила деятельность по стяжанию материальных благ.

Богатство, стяжательство и накопительство объявились вдруг самыми богоугодными делами, а личный успех в бизнесе – высшим показателем богоизбранности. Тем самым была нарушена одна из главных заповедей христианства: "Не собирайте себе сокровищ на Земле". Ну, а про “игольное ушко” даже и говорить не приходится. Бердяев называл буржуазно-капиталистическое общество самым безбожным, какое только знает история. "Индивидуализм, атомизация общества, безудержная похоть жизни, неограниченный рост народонаселения и неограниченный рост потребностей, ослабление духовной жизни – все это привело к созданию индустриально-капиталистической системы, которая изменила весь характер человеческой жизни, весь стиль ее, оторвав жизнь человеческую от ритма природы”.

В.В.Зеньковский также отмечал, что дух капитализма является извращением сущности христианства: "Капитализм – тот экономический порядок, в котором есть много логики "сребролюбия" и ни грамма христианского учения".

А вот современный взгляд. А.Казин говорит: “Надо быть совершенно нечутким к Евангелию, чтобы не понимать, что дух Христов и дух капитала полностью противоположны. Когда мы, русские, восхищаемся западным изобилием и порядком, мы часто забываем, что они куплены ценой превращения образа Божия в “одномерное” существо, в заложника его собственной производительно-потребительской активности. Когда мы видим сияющие огни витрин и реклам, наше сознание отодвигает куда-то в глубокие тайники подсознательного факт, что эта роскошь онтологически не вписывается в перспективу христианского спасения и практически означает не что иное, как красивую оболочку небытия”.

Утверждение, что смерть Бога стимулировала дух накопительства, или обратное: жажда материальных благ убила Бога, требует отдельного продумывания. Но налицо связь между "Смертью Бога" и становлением рынка: рынок возможен только в атеистическом мире, в безрелигиозном пространстве. < >[80]

Прослеживается одна интересная закономерность: А.Смит – принцип "невидимой руки" рынка; Дж.Локк – собственнический индивидуализм; Юм – частная собственность; Фергюсон – неполноценность дикаря, не знающего собственности; Т.Гоббс – война всех против всех; "здравый смысл" философов шотландской школы; утилитаризм Г.Спенсера и Дж.Милля; современный американский прагматизм – все это проявления утилитарного англоязычного Логоса. < >[81]

Как раз такой прагматизм и мещанство духа вызывали наиболее глубокое отвращение Ницше, питавшего презрение к коммерческому и деляческому духу, идущему из Англии^****.

Конечно, нельзя всю англоязычную культуру представить как исчадие коммерческого ада. Шекспир, Байрон, Карлейль, По, Торо, Мелвилл, Хэмингуэй, Джойс, Мэрдок – вот только начало списка мыслителей, вложивших свой бесценный вклад в культуру. Но, к сожалению, дух прагматизма и утилитаризма одержал верх, и бытие, очищенное от совести, открыло широкую столбовую дорогу в сытый, благоустроенный и довольный мир всеобщего благоденствия. Но то, что никакого благоденствия, о котором так упорно мечтают все экономисты-утописты, не наступило и не наступит нигде и никогда, сейчас, с высот подступа к XXI веку, очень хорошо видно. < >[82]

Однако идеологическая машина наших дней работает по активному внедрению в наше "нецивилизованное" сознание идеи безальтернативного Западу варианта развития политико-экономической системы.

Рыночная идеология – легитимизация дарвиновского взгляда на человека, его происхождение и сущность. Господство законов рыночной конкуренции – непосредственная проекция хищнических законов борьбы за выживание. Жестокость, насилие, коварство, алчность, рвачество – вот "естественные" способы существования животного мира и, соответственно, кумиры рыночной экономики, которые возможны лишь в том случае, если принят взгляд на человека как на животное, эволюционировавшее от амебы через высших приматов до современного ХОМО САПИЕНС. Но если к животному миру у человека нет претензий по поводу его бесчеловечности, то с человека необходимо спрашивать за его животность. < >[83]

В конечном итоге, рыночное мировосприятие вступает в серьезный конфликт с христианством.

Что такое христианство? Любовь, жертвенность, соборность, нестяжательство, сострадание, простота, борьба с наживой, сребролюбием, чревоугодием. Все то, чего нет и не предполагается рыночной идеологией. Христианство – небиологический взгляд на человека, признание за ним высшей ценности ("по образу и подобию"). В своей сущности христианство есть преодоление животного начала в человеке (по словам св. Василия Кесарийского: "Человек – это животное, призванное стать Богом"). <>[84]

Православие в особенности несовместимо с рынком. Мы не говорим, что православие как духовное измерение бытия не может существовать в социальной системе, основанной на рыночной идеологии. Ибо нет такой силы, чтобы смогла она в лице любого политического режима искоренить в человеке жажду истины Христовой. Но рыночная идеология и соответствующий ей социальный порядок в наименьшей степени согласуется с духовной сущностью, с самим духом православия.

В православии развита глубокая интуиция тленности мира и тщетности материальных благ. Отсюда присущее православию печалование и скорбь об этом смертном, несовершенном мире, в котором действуют законы розни, пожирания и вражды. И не может православие благословлять кипучую активность, направленную не на переустройство несправедливого природного порядка, а на комфортное приспособление к временному пристанищу человека^*.

Христианство избавило человека от тягостного, но вынужденного пребывания в абсурдном, жестоком, бессмысленном мире. Человек, живущий по законам рынка, а не по законам абсолютного добра, никогда не сможет дать ответ на вопрос: "А зачем я живу, зачем вообще человеку дана жизнь?" ...

Если стоять на точке зрения рыночного мироустройства, то жизнь – результат случайной химической реакции, а значит, по большому счету, абсурд (и тогда совершенно прав Сартр, говоривший, что глупо, что мы рождаемся, глупо, что умираем). В таком состоянии человек существует, чтобы стать прахом, кормом для червей, превратиться в совершеннейшее НИЧТО. Если же стоять на позиции абсолютного добра, то в жизни есть Высший Смысл. Если нет интегрального смысла бытия, то жизнь – абсурд, в котором возможно на фоне прихода из небытия и ухода в небытие кратковременное разворачивание личностных интересов, путанных, не связанных друг с другом единичных целей. Рыночная идеология говорит нам: нет высшей цели и не может быть. Если возможна высшая цель, то невозможен рынок. < >[85]

Вот он и останавливает стремление личности к обретению абсолютного смысла бытия, перекодируя ее смыслы с возвышенных на низшие. Парализация стремления к духовному восхождению – основной порок экономоцентризма.

Рыночная идеология появляется в протестантских культурах. Протестантизм – обмирщение христианства. Он давно стоит на службе у земных потребностей человека. Прикрываясь лозунгами о борьбе с праздностью, ленью, иждивенчеством, протестантизм якобы воспитывает трудолюбие, прилежание, аккуратность, но это всего лишь ширма. Главная цель – обогащение и приятная, сытая жизнь. Накопление становится главным делом. Как отмечает Ю.М.Бородай: "для протестанта, подлинного господина нового строя, накопление капитала становится всепоглощающей целью"^*.

В протестантской культуре не развито чувство смирения, отсутствует покаянное состояние души, внутренней потребности в раскаянии, а есть самодовольство и бахвальство успехом. Нет скромности и простоты, а есть бесполезная роскошь и дурное изящество, проявляющееся во всем, начиная от произведений искусств и кончая обиходной утварью. Протестантизм породил культуру и культ дизайна (рукотворная претензия на нерукотворное могущество), а также рекламы – обнажения всех низших потребностей и возведения их в ранг высшего начала^**.

Рынок возможен там, где человек заключает сделку со своей совестью. < >[86]

"Чистая совесть" – условие успешной работы в условиях рыночной конкуренции. Но чистая совесть, как известно, есть изобретение дьявола. И если для советского строя “Бог” все же был нужен, хотя бы в виде идеологического идола, то для рыночной экономики никакой Бог не нужен. Единственным Богом здесь становятся деньги. По словам Н.К.Гаврюшина: “Наступление антихристова царства знаменуется возобладанием торгашеского отношения к жизни, человека к человеку как средству извлечения прибыли...“

И протестантизм, т.е. та духовная основа, которая не только примиряет Бога с богатством (т.е. Мамоной), но и оправдывает накопительскую деятельность, является трагическим отпадом от христианства, а не одной его ветвью.

То, что христианство угнетаемо рыночной идеологией, хорошо чувствуется и на Западе. Католический теолог Иоганн Мец в 1980 г. писал: "Как нам приблизиться к христианству, освобожденному от буржуазного плена". Свою главную задачу он видит в том, чтобы "попробовать замазать трещину между проповедью мессианских добродетелей Евангелия и буржуазной практикой".

Основой протестантизма является крайний эгоизм и индивидуализм, стремящийся к упрочению своего наличного материального состояния. "Эгоистическое утверждение себя, только своей особи – природно-животное качество; с ним, может быть, проще, поуютнее и послаще наслаждаться земным уделом, но с ним неизбежна смерть, и смерть окончательная", – считает С.Семенова.

Об этом нужно знать тем лихим российским накопителям, которые не желают считаться с духовными основаниями отечественной культуры, которые бросаются в смертный омут бессмысленного накопительства и бездарного прожигания. Все чаще и чаще забывается, что в основании русской духовности лежит не конкуренция и жажда наживы, а неутолимая жажда Правды; здесь чувства жертвенности и справедливости всегда были и будут на первом месте. К сожалению, в России сейчас забывают о том, что такое Истина, Добро и Красота, подменили эти вечные ценности суррогатами материального достатка: истина стала пользой, добро корыстью, а красота пошлостью.

Соблазн кратковременного увлечения материальным достатком несет в себе смерть и тлен; тлен духа, прежде всего, а затем и плоти. Рыночная экономика, как плод радикального безбожия и разгула диких атеистических сил, ввергает человека в состояние, в котором у него нет сил – ни физических, ни духовных – на то, чтобы он мог задуматься о смысле своего бытия. Единственный смысл – конкуренция и борьба за выживание, порождающая вульгарный материализм повседневности. И когда нам говорят, что Запад создал идеальное общество потребления, всеобщего изобилия и достатка, нельзя забывать, что вожделенное изобилие является плодом неморального действа звериной воли бизнесмена-атеиста, не думающего ни о чем, кроме собственного обогащения. <И уже, собственно, в большей мере не за счет ближнего своего, но за счет “дальнего”; за счет присвоения чужого труда государств, проигравших в конкурентной борьбе, так как просто те не так сильны, как монстры демократии.>

Рынок – абсолютное торжество материи над духом. < >[87]

Невроз – отличительная черта современного рыночного общества.

Венский психолог Полак говорил: "Напрасно думают, что с разрешением экономических проблем решаются все проблемы человека; отнюдь нет, как раз приходит время для других – глубинно-экзистенциальных, без которых личность не может состояться в качестве личности (проблемы вины, смерти, страдания, ответственности и т.д.)"^*.

К чему приводит хроническое забвение духовных основ личности? К неврозу, к глубокой психической деформации личности, которая начинается с так называемого "синдрома выходного дня", когда человек любыми способами пытается спастись от ужаса внутренней пустоты.

Прослеживается определенная закономерность: чем комфортнее экономическое благосостояние общества, тем острее экзистенциальный кризис личности. < >[88]

Одним словом, политико-экономическое измерение человека (достаток, власть и т.д.) не спасает его от тех трудностей в духовном плане, с которыми ему все равно придется столкнуться рано или поздно.

Массовый невроз, которым проникнуто современное западное общество, уже не поддается лечению различными психотерапевтическими методами. Самая большая утрата, которую человек несет в современном рыночном обществе, – утрата смысла своего существования. Это осознал и глубоко проанализировал венский психотерапевт В.Франкл. Он является создателем альтернативного психоанализу < >[89] метода лечения неврозов – логотерапии (лечение смыслом).

Ему принадлежит замечательное открытие, что в массовом рыночном обществе человек остро ощущает нехватку смысла своей жизни, он просто не понимает, зачем он живет. Что приводит к образованию "ноогенных неврозов" – отличительной черте современного общества, главной и единственной целью которого является удовлетворение своих "человеческих" потребностей. По сути дела Франкл описал в 60-х тот феномен, который в 90-х получил название "антропологической катастрофы XX века".

Вернемся к нашим составляющим рыночной экономики и посмотрим, имеется ли здесь связь с неврозом. Дарвинизм – взгляд на человека как на эволюционировавшее животное (ни смысла, ни, тем более, Бога здесь нет); антиисторизм принципиально лишает историю смысла (опять ни высшей цели бытия, ни Бога не предполагается); теория самоорганизации, все отдающая на откуп спонтанности, непредсказуемости (снова ни цели, ни смысла).

Массовый невроз (или в экзистенциальной терминологии Тиллиха "тревога по поводу отсутствия смысла") свидетельствует о том, что протестантский пастор и теолог уже не в состоянии лечить человеческую душу, так что они делятся своими функциями с психоаналитиком. Но даже сообща они не могут утешить и успокоить насквозь больную душу современного человека. Он потребитель, он же разрушитель – изнывает в невротических депрессиях в предельные минуты своей жизни, когда перед ним раскрывается абсолютная тщетность, абсурдность и бессмысленность его бытия. Протестантизм не выполнил свою религиозную миссию (это, кстати, отмечают сами протестантские теологи – Тиллих, Нибур, Льюис).

Рынок несет с собой тотальную без-духовность, без-религиозность, без-нравственность. Поэтому правовая основа так необходима рыночной системе, в которой люди живут по принципу – homo homini lupus est и bellum omnium contra omnes ("человек человеку волк" и "война всех против всех"). Но право, как известно, минимум морали, и к правовому насилию приходится прибегать там, где нравственные законы не работают. Сильный правовой механизм есть необходимый элемент социальной реальности, в которой человек является эволюционировавшим животным, существующим по принципам жестокости, агрессии, насилия, злобы. Одним словом, дарвиновская биологическая эволюция с неизбежностью требует правового, внешнего, принудительного обуздания хищнической воли человека-зверя.

Франкл высказывал свои идеи о глобальной утрате человеком смысла своего существования во второй половине XX века, а Достоевский более ста лет назад предупреждал об опасности прельщения материальным достатком:

"Люди вдруг увидели бы, что жизни более уже нет у них, нет свободы духа, нет воли и личности, что кто-то у них украл все разом, что исчез человеческий лик, и настал скотский образ раба, образ скотины, с той разницей, что скотина не знает, что она скотина, а человек узнал бы, что он стал скотиной. И загнило бы человечество; люди покрылись бы язвами и стали кусать языки свои в муках, увидя, что жизнь у них взята за хлеб, за "камни, обращенные в хлебы". < >[90]

Рыночная экономика, основываясь на протестантской этике, культивирует низшие физиологические потребности человека, "окультуривая" их через псевдо-эстетическую рекламную деятельность. Человек здесь систематически работает, чтобы зарабатывать, чтобы потреблять, чтобы работать и т.д. Бессмысленный замкнутый круг, но, находясь внутри этого круга, человек даже не замечает бессмыслицы, он сживается с ней и принимает ее как должное и неизбежное. В рыночном обществе "суета сует" достигает своего предела. Чтобы заметить бессмыслицу, необходимо отстраниться на время от повседневной суеты и посмотреть на свою жизнь извне, а не изнутри. То, чего как раз и не может сделать человек рынка, будучи всецело поглощен обывательской погоней за прибылью.

Английский философ Т.Аллен отмечает именно эту черту современного западного общества, в котором жизнь сплошь заполнена работой (бизнесом), что не дает человеку возможности как-то иначе взглянуть на мир и на свое место в нем^*. А экс-президент философского общества Америки А.Штерн даже сказал, что в бывшем СССР у людей страха смерти было меньше, а смысла жизни больше, т.к. здесь у людей имеется возможность реализовать коллективные жизненные "смыслы-проекты", в отличие от одинокого, изолированного западного индивидуалиста, постоянно подтачиваемого страхами, фобиями, депрессиями из-за осознания своей вселенской ненужности и покинутости^**. (Вспомните хотя бы творчество Кафки, Сартра, Камю.)

Рыночная система – "глухое пространство безмерного потребительства", в ней нет надвременной перспективы бытия, нет эсхатологических предчувствий, нет метафизических устремлений. Это самозамкнутое общество (а вовсе не открытое: open society – всего лишь очередная выдумка либерального сознания), где индивид работает только на себя, живет в себе и умирает для себя. Результат – "экзистенциальный вакуум". Отсутствует выход в иное, здесь безраздельно господствует "заякоренность", но не укорененность индивида (по словам Г.Батищева). Такое состояние называется "грехом индивидуации", т.е. наличие только внешних, формальных, разрозненных связей между индивидами, но где нет внутреннего онтологического единства.

Россия – принципиально иной взгляд на мир. Здесь главенствует разомкнутость: личность живет не для себя, а для чего-то или кого-то еще^***. Ей самой себя мало, она видит изначальную свою недостаточность и ощущает жгучую потребность в приобщении чему-то. Чем больше коллектив, к которому приобщена личность (но не внешними, поверхностными связями, а внутренними, интимно-сродственными), тем больше смысла жизни в работе на коллектив. Ценности соборные выше индивидуальных. Здесь личность трезво осознает свою эмпирическую ущербность, невозможность полагания лишь на себя. Поэтому русскому принципиально чужда американская модель – self-made-man (самосделанный человек)^*.

Благосостояние индивидов – благосостояние общества, – говорит Адам Смит, один из главных предтеч рыночной экономики. Поскольку Смит, как и большинство англоязычных мыслителей, не видит смысла жизни, то провозглашает нерегламентируемую свободу занятий, т.е. отпускает индивида (морально оправдывает) на произвол собственной деятельности. Можно делать все, что угодно, т.к. нет никакого "общего дела", значимого для всех, а есть только стремление к личной наживе, которая, в конечном счете, и обществу благо принесет.

У русских иначе: сначала благополучие общества, а затем и личное. Это не принижение уникальности отдельной личности, не умаление ее ценности и достоинства, но особый способ бытия, в котором самобытность проявляется на фоне коллективного.

< >[91]

Только через включение в более широкий контекст личность становится сама собой, обретает свой смысл и предназначение. Здесь очень сильно развито сознание тварного несовершенства и ограниченности человека. Индивидуальными усилиями нельзя достичь бытийной полноты. И только соборным усилием, которое достижимо путем взаимного проникновения в онтологическую глубину другого человека, путем экзистенциальной эмпатии, т.е. взаимного сострадания, сопереживания и реального соучастия в жизни другого, возможен прорыв к высшим сферам жизни, уход от наличного несовершенства непреображенного бытия.

Русского человека стимулирует на труд и подвиг (подвижничество), прежде всего, ИДЕЯ, а не личное материальное благо, за которое трудятся люди в условиях рыночной экономики. < >[92]

Именно это качество русских и приводит в недоумение холодных и расчетливых западных рационалистов, привыкших все измерять в категориях пользы и выгоды. Не могут они понять душу русского человека и называют его то странным, то нелогичным, то безумным. Конечно, доля истины в этом есть, если мерить нас по "общечеловеческим", "цивилизационным" нормам и стандартам. < >[93] Но Россия не вписывается в эти стандарты. Несмотря на усилия всех русских западников, за всю долгую историю России (а таких усилий было немало) так и не стали мы, как все "нормальные", "прогрессивные" страны. Что-то таится в недрах народного сознания, какое-то генетическое неприятие, которое мы и сами, может быть, толком не знаем. И интуитивно доверяя опыту предков, каждое новое поколение в России продолжает традицию неприятия Запада и продолжает идти своим трудным, необычным, странным, безумным, трагическим, но непременно своим путем.

< >[94]

Западный человек дорожит своей "уникальностью" и "свободой" и соглашается жить в комфортном, но абсурдном мире; для русского смысл дороже уюта и бытового комфорта. Не в комфортном, но осмысленном мире – отсюда вечный поиск смысла жизни. Такова коренная черта русского характера. < >[95]

И проявляется она не обязательно в философских трактатах кабинетных мыслителей. Русский человек – от мужика и крестьянина до академика (при условии, что он, конечно же, русский по духу) – "заражен" вирусом смысложизнеискательства. И многие даже не осознают этого, но вся наша культура, весь наш быт, вся наша жизнь – прямое тому свидетельство.

И когда в предвыборной компании нынешнего президента были расставлены ценностные приоритеты в следующем порядке – человек, семья, общество, государство, то тут не забота о человеке как таковом (как ошибочно полагают многие, говоря, что наконец-то и у нас начали заботиться о человеке). Это подмена, а точнее, замена традиционных российских ценностей, в которых на первом месте находятся идеалы соборности и общинности, либеральными ценностями рыночного общества^**.

Система, в которой превалируют личностные потребности, включая и самые темные, не может вырабатывать такие мета-физические (т.е. лежащие за пределами наличного) ценности, как смысл жизни и смысл истории. Рыночная идеология принуждает человека наслаждаться здесь и сейчас. Ее извечный девиз – саrpе diem (лови мгновение). Но она ничего не может сказать относительно вечных вопросов человеческого бытия.

Экономика должна быть средством, цель – жизнь. Тоталитаризм рыночной системы расставляет эти приоритеты совсем по-другому: здесь экономика – и средство, и цель, и высшая ценность. При доминировании экономического миросозерцания у личности отсекается стремление к высшему, что приводит к программированию (иначе – зомбированию) и человека, и общества на удовлетворение потребностей. Такую личность ничего не волнует: она рабски смиряется со смертью, злом, абсурдом, попросту не замечая и не понимая происходящего. То, о чем говорили Камю, Ницше и Достоевский, Хайек не поймет, не сможет, да и не захочет.

Подобное кодирование сознания достигается с помощью четко отлаженной системы манипулирования человеком через порабощение его нравственной и интеллектуальной воли и через магический соблазн ублажать свою плоть бесконечно долго и бесконечно качественно. На это работает вся рыночная индустрия, производящая множество, океан бессмысленной продукции, которая пленит хрупкие души, попавшие в сети демонической машины уничтожения живой личности. Немало поспособствовала этому "научная" концепция американского психолога Скиннера, который разработал определенную систему психотехники с целью убить в личности автономное нравственное начало для контроля и манипулирования со стороны безличных структур рынка.

Видный ученый Людвиг фон Берталанфи так реагирует на ситуацию современного западного общества: "Расширяющаяся экономика "общества изобилия" не может существовать без подобной манипуляции. Только при все большем манипулятивном превращении людей в скиннеровских крыс, в роботов, торгующих автоматов ... может это великое общество прогрессировать ко все возрастающему национальному продукту. Представление о человеке как о роботе было как выражением, так и мощной мотивирующей силой в массовом индустриальном обществе. Оно было основой для бихевиоральной инженерии в коммерческой, экономической, политической и прочей рекламе и пропаганде"^*.

Одним словом, зомбированное, анестезированное и эвтаназированное общество, из которого ушли понятия жертвенности, сострадания, совести, добра и Бога, подготавливает и осуществляет тоталитаризм во всех сферах – политика, экономика, религия, искусство. Тоталитаризм порожден не только и не столько странами с коммунистическими режимами, тоталитаризм – духовная болезнь современного информативного общества (в котором человек превращается в безвольный овеществленный объект манипулирования), в большей степени он присущ странам с рыночной экономикой, т.к. в них отсутствует подлинная религиозная свобода, замещенная языческим преклонением перед фетишами масс-индустрии. < >[96]

Общество, в котором отсутствуют долгосрочные цели, обречено на бессмысленное прозябание (пускай и в развитом, с экономической точки зрения, социуме). Абсурд и смирение с ним – главный порок рыночного мироустройства. Запад живет в рыночном варианте абсурда. Это поистине "история неудавшейся цивилизации". Крупный протестантский теолог П.Тиллих обозначил духовную ситуацию развитого рыночного общества как ситуацию отсутствия смысла и глобальной тревоги по этому поводу, которая неизбежно ведет к неврозу.

Это хорошо понимал Эрих Фромм, дав глубокий анализ личности с рыночной ориентацией, причислив ее к непродуктивному типу. С его точки зрения, рыночная ориентация и невроз взаимно обуславливают друг друга: "Деперсонализация, пустота, бессмысленность жизни, автоматизированность приводят к росту неудовлетворенности, к потребности поиска новых, более адекватных способов жизни, а также норм, которые вели бы человека к истинно человеческим целям". Рынок вездесущ, считает Фромм, и человек попадает в страшную зависимость от него, превращаясь просто в товар: “Когда современный человек не является потребителем, он выступает в качестве торговца. Средоточием нашей экономической системы является рынок, определяющий ценность всех благ и долю каждого в общественном продукте. Экономическая деятельность человека не строится на мошенничестве и обмане, не подчиняется ни силе, ни традиции, как было в предыдущие периоды истории. Человек свободен производить и продавать. Рыночный день является судным днем его успеха. < >[97]

... Если он в этом преуспел, то жизнь его имеет смысл, а если нет – он неудачник. Его ценность определяется спросом, а не его человеческими достоинствами: добротой, умом, аристократическими способностями”^*.

Рыночная система не может удовлетворить глубинные вопрошания личности, а именно, вопрошание о смысле бытия. Это главная ущербность данной системы, которая не позволяет говорить о ней, как о естественном и единственно возможном способе хозяйствования. И мы должны говорить о рынке не с точки зрения экономической эффективности, а с точки зрения духовной ущербности.

Именно потому, что на Западе рынок не просто экономическая сфера, а потому что это идеология, мировоззрение, способ существования, причем безальтернативный, приводящий к потере личностного смысла < >[98], именно поэтому он приводит личность к специфически западной форме невроза, который вот уже почти целый век безуспешно пытаются лечить психоаналитики всех цветов и мастей.

В середине XX века стало очевидно, что массовые неврозы вряд ли могут поддаваться полноценному излечению методами психоанализа, интерпретирующими жизнь человека в терминах сексуальных влечений. На смену комплексу “Эдипа и Электры” пришел комплекс “Каспара-Хаузера”, возникающий из-за чувства одиночества, отчуждения и бессмысленности, которым страдают уже в подростковом возрасте. Человек ощущает себя безликой частью холодного безликого социума, что нередко приводит его к сознательному уходу из жизни.

Претензия рынка серьезна и глобальна – считать экономическую деятельность единственно значимой. Рынок создает относительные блага, причем эти блага рыночная система выдает за единственные. И сейчас как никогда актуальным является тезис не о свободной экономике, а о свободе от экономики.

Некоторые итоги.

Рынок – вызов отечественной культуре, которая в своей основе является антирыночной.

Высказывают мнение, что в России много талантов, умных и гениальных людей, которые производят огромное количество интереснейших идей, но не умеют получать материальную выгоду. Поэтому, чтобы выйти из кризиса, предлагается России стать интеллектуальным лидером мира. Но торговать своим умом России не пристало. Встав на такой путь, можно, в конце концов, не только ум, но и душу продать. < >[99]

Да и выгодно продавать мы не умеем, вот дарить, пожалуйста, но только не продавать. Не это нужно России, которая призвана быть нравственным лидером мира. <>[100]

Современная ситуация тотального вовлечения общества в бизнес не только противоестественна, она также нарушает фундаментальное право личности на свободный выбор в социальной сфере. Бизнесом не должны заниматься поголовно все, чтобы просто выжить. Наука, медицина, искусство и другие некоммерческие сферы не должны быть вовлечены в рыночную конкуренцию. Задача государства заключается в создании необходимых условий для того, чтобы личность смогла найти себе достойное применение, сообразно ее внутренним побуждениям, а не внешнему диктату стихии рынка.

Рынок не русский путь, как не русским путем был марксизм. < >[101]

...Пришедший на смену коммунизму “рынок” также весьма далек от традиционных устоев русского предпринимательства. Развивается инициативность, но уже без русского духа справедливости, соборности, жертвенности. В результате процветают такие качества, как эгоизм, цинизм, стремление во что бы то ни стало нажиться, получить прибыль любой ценой, самыми нечестными способами. Получается то, что называют мафиозно-криминальным капитализмом, от которого, кстати, страдают все, даже те, кто является дельцами современного теневого рынка. Ведь “душу не обманешь сытостью. И душу предпринимателя тоже” (В.П.Фетисов).

Есть соблазн хищничество и рвачество как-то приглушить с помощью (опять-таки импортированной с Запада) “корпоративной этики”.

< >[102]

Но она также не соответствует отечественным нравственным ценностям, ибо использует мораль как средство, цель остается той же – максимальная экономическая выгода. “Корпоративную этику” можно назвать псевдо-соборностью, а сам рынок – предпринимательство без соборности.

И коммунизм, и англо-американская рыночная импортированная идеология, не имея ни корней, ни основ, не могут надолго прижиться. <>[103]

Сейчас – очередное шараханье в чужеродную идеологию, очередное прельщение западной сытой, но примитивной и пошлой жизнью. Но такое не в первый раз: как правило, за кратковременным увлечением следует долговременное отвращение. Но прозрение приходит всегда. А за прозрением должно прийти добровольное, естественное, органичное отторжение.

То, что отторжение должно произойти, не вызывает сомнений. Это дело времени.^* Западные ценности либеральной демократии чужды искони сторонящемуся обильного материального достатка русскому духу, который укоренен в принципиально иной культурно-исторической традиции, нежели Европа, а тем более, Америка. У нас есть нечто общее с ними, но различий (причем фундаментальных) гораздо больше, и они гораздо глубже, чем кажутся на первый взгляд. В отношениях с Америкой, можно сказать, нас разделяет не только географический океан, нас разделяет культурно-исторический океан-бездна. Америка – принципиально иной характер, быт, нрав, религия, культура в целом. В определенном смысле, Америка – анти-Русь, и Русская Идея не есть американская мечта. < >[104]

Одним словом, какую бы модель рынка мы ни выбрали в качестве образца, воплощение ее связано не с реформированием, а с деформированием народной психологии, народного сознания и народной души. Экономика является проекцией народного характера. Каков народ, такова и экономика. Экономика накрепко привязана к формам национального быта и глубоко укоренена в стихии народного сознания. Переделать экономику нельзя, не переделав сознания.

Отказ от рынка совершенно не означает отказа от предпринимательства. Здесь важно учитывать подлинное значение слова “предпринимательство”. Предпринимать – значит брать на себя тяжкий крест не только личного благоустройства, но и общественного служения. Предприниматель в истинно русском смысле – тот, кто решается на трудное и ответственное дело, беря на себя нравственные обязательства перед остальными людьми. Не стремление к личному накопительству и обогащению (что, естественно, частично присутствует, но не является главенствующим), а помощь ближним – вот отличительная черта подлинно русского подхода к предпринимательству. < >[105]

Хитрость, ловкачество, изворотливость, обман никогда не являлись положительными ценностями. Не должны они быть таковыми и сейчас. < >[106]

Важным принципом, регулирующим предпринимательскую деятельность, является нестяжательство. Несколько забытое и вышедшее из употребления слово. Но именно этот принцип является основополагающим в становлении не только русской экономики, но и тысячелетнего российского государства. Он задает ту меру производства и потребления, которая создает необходимые условия для устойчивого существования и развития не только отдельного человека, но и целого народа. Он и с голоду не даст умереть, и от излишеств не погибнуть. Принимая во внимание всю природно-географическую и социально-политическую сложность российских условий, думается, что принцип нестяжательства является золотым правилом русской жизни, а не только экономики”.

Итак. Основные мысли, которые прозвучали в очень толковой и умной статье:

– мы страдаем от более тяжкого, чем экономический кризис, явления. Мы страдаем от отсутствия идеи общенационального развития;

– рынок порабощает духовную свободу личности, не оставляя за ней никакого права выбора; права человека в западном мире – чистейшая фикция, удобный инструмент для осуществления определенных целей;

– Хайек – ”идеолог” демократии – сторонник эволюционного взгляда на человека в его дарвиновском варианте; это не только очень удобная, но и совершенно необходимая гипотеза для того, чтобы провозгласить и обосновать тезис о том, что экономическая деятельность является высшей; если человек произошел от животного, то к нему в принципе не могут быть применены высшие моральные требования, поэтому “развитая демократия” – это не “общество благоденствия”, а общество всеобщего пожирания друг другом как внутри общества, так и на Международной Арене Колизея Мировой Демократии;

– если господствует рыночное мировоззрение во всех сферах человеческого бытия, то это и есть тоталитаризм; в таких отношениях человек является рабом, ему только кажется, что он свободен; он обладает лишь внешней свободой при жесточайшей зависимости от информации и потребностей, которые так оформлены, что говорить о какой-то реальной свободе при такой системе просто смешно; вот почему можно с полным основанием говорить о рынке как об идеологии, как о мировоззренческом фундаменте современной западной цивилизации;

– современное западное изобилие заработано кровью и потом множества поколений, перетертых в атомарную пыль индустриальной машиной, превращенных в безликую "массу" – фундамент тоталитарной организации;

– можно сказать, что в протестантски-католическом Западе XVIII – XIX вв. Бог умер, и безбожие очень глубоко вошло в толщу личного и социального бытия; вследствие этого сформирована была цель – создание общества всеобщего изобилия и благосостояния, в котором все (включая самые низменные и темные) инстинкты должны найти свое удовлетворение; нравственное начало, сдерживающее хищнический произвол личности, окончательно иссякло, и воля плутоватых коммерсантов-мошенников и дельцов-торгашей, наконец-то, нашла полный выход необузданному стремлению к стяжательству; имя такой деятельности – БИЗНЕС, т.е. всеобщая занятость человека делом, неважно каким, лишь бы прибыль давало; как-то незаметно человек со всеми его атрибутами – homo moralis, homo sapiens, homo faber, превращается в homo economicus, новую породу бизнесмена-дельца, некую машину по доставанию и деланию денег из чего угодно, где угодно, когда угодно и как угодно;

– нужно быть совершенно нечутким к Евангелию, чтобы не понимать, что дух Христов и дух капитала полностью противоположны; когда мы, русские, восхищаемся западным изобилием и порядком, мы часто забываем, что они куплены ценой превращения образа Божия в “одномерное” существо, в заложника его собственной производительно-потребительской активности; когда мы видим сияющие огни витрин и реклам, наше сознание отодвигает куда-то в глубокие тайники подсознательного факт, что эта роскошь онтологически не вписывается в перспективу христианского спасения и практически означает не что иное, как красивую оболочку небытия;

– рыночное мировосприятие вступает в серьезный, абсолютный конфликт с христианством; что такое христианство? – любовь, жертвенность, соборность, нестяжательство, сострадание, простота, борьба с наживой, сребролюбием, чревоугодием; все то, чего нет в рыночной идеологии; христианство – небиологический взгляд на человека, признание за ним высшей ценности ("по образу и подобию"); в своей сущности христианство есть преодоление животного начала в человеке (по словам св. Василия Кесарийского: "человек – это животное, призванное стать Богом");

– “Наступление антихристова царства знаменуется возобладанием торгашеского отношения к жизни, человека к человеку как средству извлечения прибыли...“;

– эгоистическое утверждение себя, только своей особи – природно-животное качество; с ним попроще, поуютнее и послаще наслаждаться земным уделом, но с ним неизбежна смерть, и смерть окончательная;

– рынок несет с собой тотальную без-духовность, без-религиозность, без-нравственность; поэтому правовая основа, необходимая рыночной системе, выражается просто: homo homini lupus est и bellum omnium contra omnes ("человек человеку волк" и "война всех против всех").

– рыночная экономика, основываясь на протестантской этике, культивирует низшие физиологические потребности человека, "окультуривая" их через псевдо-эстетическую рекламную деятельность;

– Россия – принципиально иной взгляд на мир; здесь главенствует разомкнутость: личность живет не для себя, а для чего-то или кого-то еще; ей самой себя мало, она видит изначальную свою недостаточность и ощущает жгучую потребность в приобщении чему-то; чем больше коллектив, к которому приобщена личность (но не внешними, поверхностными связями, а внутренними, интимно-сродственными), тем больше смысла жизни в работе на коллектив; ценности соборные выше индивидуальных;

– русский мир – не в комфортном, но осмысленном мире – отсюда вечный поиск смысла жизни;

– тоталитаризм рыночной системы расставляет приоритеты совсем по-другому: здесь экономика – и средство, и цель, и высшая ценность; при доминировании экономического миросозерцания у личности отсекается стремление к высшему, что приводит к программированию (иначе – зомбированию) и человека, и общества на удовлетворение потребностей; такую личность ничего не волнует: она рабски смиряется со смертью, злом, абсурдом, попросту не замечая и не понимая происходящего;

– зомбированное, анестезированное и эвтаназированное общество, из которого ушли понятия жертвенности, сострадания, совести, добра и Бога, подготавливает и осуществляет тоталитаризм во всех сферах – политика, экономика, религия, искусство;

– сейчас Америка – Анти-Русь, и Русская Идея – антипод “американской мечты”.

Переходим к следующему документу.

Глобализм... Что это такое? Откуда он взялся? Где его корни? Куда он ведет?

Александр Панарин очень своеобразно и очень глубоко анализирует природу глобализма, как глобальной и смертельной угрозы человечеству, исходящей, очевидно, из США. Но даже такая огромная и мощная страна в действительности – лишь статист Глобальной Игры Зла и Добра. НЕКТО хочет объединить планету на своих условиях, на поверхности они выглядят как интересы некоторой глобальной социальной группы, наиболее адекватно выражающиеся во множестве мировых “элит”, выражающиеся очень противоречиво, с массой как бы случайных, спонтанных движений, откатов назад, борьбы идеологий, мнений. Но за всем этим кажущимся хаосом проглядывает скоординированная Единой силой единая мировая политика. Всмотримся в Игру Глобализма на примере ведущего Игрока – Соединенных Штатов Америки.

V. 3. <Александр Панарин. Парадоксы демократии>

(Агенты глобализма (журнал "Москва", №№1-11 за 2000 год).)

“Американский образец демократии, сформировавшийся в XVIII-XIX веках, фактически представлял демократию меньшинства, типичным носителем которой выступал белый, протестант, домовладелец. Так называемое политическое участие – претензия быть услышанным в процессе принятия важнейших социальных решений – должно было оставаться уделом благополучного большинства, для того чтобы демократия оставалась устойчивой.

Словом, парадоксом демократии является то, что она основана на политическом участии тех, кто мог бы и не участвовать, кого сложившийся статус-кво в целом устраивал. Когда же на участие стали претендовать социально неустроенные и недовольные, политическая стабильность грозила пошатнуться. Холодная война подоспела кстати: в ее условиях правящие верхи добивались лояльности граждан, не столько завораживая собственным примером, сколько пугая примером другой стороны. Демонизация противной стороны, находящейся по ту сторону железного занавеса, необходима была не только для оправдания гонки вооружений, но и для демонстрации собственному населению преимуществ его положения по сравнению с ужасами чужого правления. Пропагандистский аппарат и спецслужбы стран – участниц холодной войны затеяли большую стратегическую игру, сообща создавая пропагандистские страшилки для своих народов. В одном лагере лояльность собственного народа пытались получить, эксплуатируя миф об "абсолютном и относительном обнищании" при капитализме, в другом – о коммунистическом рабстве. ...

По некоторым данным, глобалисты из спецслужб получили в результате приватизации 1992 года около 65% всей бывшей государственной собственности. Сработал принцип: чем более высокими номенклатурно-должностными полномочиями при прежнем режиме обладала та или иная группа из правящего слоя, тем большую долю собственности она получает в результате новейшей приватизации. Чудо новых миллионеров и миллиардеров объясняется просто: они получили свою долю собственности в соответствии со своим прежним номенклатурным статусом. Если власть в акционерных обществах делится по капиталу, то в том гигантском акционерном обществе, в которое превратилась постсоветская Россия, капитал делился по власти – в соответствии с местом в бывшей номенклатурной иерархии. Можно ожидать возражений, связанных с известными и очевидными примерами, когда лица, заведомо не принадлежавшие к гэбистской агентуре, стали известными "олигархами". На это можно отыскать только один ответ: значит, они принадлежали и принадлежат к спецагентуре другой стороны, с самого начала оговорившей свое участие в "реформах" и обязавшейся подстраховать реформаторов в случае их провала в "родной" стране. Ни в чем в такой степени ни проявился новый, глобальный характер новейшего политического процесса, как в сотрудничестве спецслужб двух сверхдержав в деле демонтажа СССР и того, что называли "реальным социализмом".

Перестроечную, а затем и постперестроечную элиту манили стратегическим партнерством, основанном на равном дистанцировании от "местнического" подхода и национального своекорыстия. На деле оказалось, что степень этой "отстраненности" от национального интереса была явно не одинаковой. Американцы оказались призрачными глобалистами, преследующими свои великодержавные цели и склонными пользоваться двойными стандартами. В новый демократический мировой порядок, в котором не будет врагов, а накопленный арсенал вооружений станет полностью излишним, верили, как оказалось, только российские глобалисты. Американские истолковывали глобальный мировой порядок и глобальную власть (мировое правительство) как их порядок и их власть над миром. В этом контексте им представлялось, что они, наконец-то, "внедрили" нового Джона Кеннеди, перестройщика и утописта, в стан противника, тогда как сами оставались хитроумными реалистами, свободными от романтических химер.

Для манипулирования сознанием посткоммунистической элиты, которой предстояло сдать свою страну "победителям" в холодной войне, использовалась вторая разновидность глобализма – эзотерический глобализм, отличающийся превращением прежних конфликтующих друг с другом национальных элит в единую мировую среду избранных господ мира, "демократически" решающих между собой его судьбы. < >[107]

Не будучи уверенными в том, что "этот" народ и впредь будет безучастно смотреть на разорение своей страны и ликвидацию цивилизованных условий своего существования, номенклатурные приватизаторы получили гарантии извне в виде возможностей создания разнообразной инфраструктуры за рубежом, призванной обеспечить их безбедное существование в случае вынужденной эмиграции.

Используя собственную страну в качестве ничем не защищенного резервуара даровых ресурсов, они свою настоящую "обетованную землю" видели на Западе, куда и переводили все экспроприированные у нации средства. Мало того, это затрагивает известные обязательства союзников по поводу обещанных гарантий российской элите на случай, если угнетенное и обманутое российское "молчаливое большинство" вдруг прервет свое молчание и предъявит счет. Ясно, что российская элита сегодня тяжело переживает американское вероломство и недоумевает по поводу случившегося. Кажется, свои тайные обязательства перед заокеанскими партнерами она выполняла вполне добросовестно. Она молча проглотила внезапное понижение постсоветской России в статусе, когда нашу страну превратили из стратегического партнера в побежденную страну, принуждаемую к безоговорочной капитуляции. Российские "прагматики" отбросили в сторону такие "архаичные" понятия, как "суверенитет", "достоинство" и "национальные интересы", и приняли вероломное продвижение НАТО на восток. Ибо вероломным оно выглядело только с позиций прекраснодушного глобализма либерального "бомонда", поверившего в наступление нового мирового порядка.

Вскоре интернационализация российского реформационного процесса затронула и систему приватизации госсобственности. Хотя первоначально этого и не предусматривалось, однако со временем американская сторона явно обретает право голоса при формировании списков кандидатов в будущие российские олигархи. Слишком много появилось таких олигархов, которые не занимали видных постов в прежней системе и, следовательно, не соответствовали общему принципу конвертирования власти в собственность. Значительная часть олигархов появилась в качестве американской пятой колонны, права которой были оговорены в обмен на гарантии зарубежных вкладов и другие поблажки. Наконец, американский капитал получил ряд ключевых позиций в российской экономике, выступая уже прямо под собственным именем. Это касается стратегически важных отраслей, в том числе, прямо относящихся к военно-промышленному комплексу. Что может быть более архаичным, более противостоящим просвещенческому идеалу нового мирового порядка, чем новая мировая война? По-видимому, именно она сегодня входит в систему тайн глобального эзотеризма. Однополярный мир взамен обещанного полицентричного, основанного на справедливом балансе интересов Востока и Запада, неминуемо идет к новой мировой войне. Последовательная однополярность, при которой США обретают монополию на управление миром, несовместима с существованием крупных суверенных государств, где бы они ни находились. Последовательный демонтаж этих государств явно входит в замыслы архитекторов однополярного мира.

Начинать, по-видимому, решено с России. В значительной степени это диктуется инерцией холодной войны – готовым образом врага, ныне спроецированным с бывшего СССР на Россию. Инерция холодной войны поддерживается и характером военной инфраструктуры, созданной в эпоху противостояния с СССР, направленностью вооружений, спецификой информационного обеспечения войны. Еще более важным фактором является то, что Россия – обладательница богатейших ресурсов, которые сегодня становятся все более дефицитными. Машина западной технической цивилизации стоит перед дилеммой: либо переориентироваться на "нулевой рост", ввиду экологических, энергетических и сырьевых ограничений планеты, либо осуществить передел мировых территорий и, таким образом, заполучить новые ресурсы. ...

С самого начала всем было ясно, что натовская акция губительна для Европы и отвечает только гегемонистским замыслам США. Собственно, она, прежде всего (у нее есть и более дальние прицелы), направлена именно против Западной Европы как конкурента США, против евровалюты, против авторитета старого континента как самостоятельного мирового центра. Следовательно, если бы правящие элиты Европы действительно выражали и защищали интересы своих стран и своего континента, они постарались бы оставить Америку в одиночестве и бойкотировать балканскую авантюру. Но они повели себя как глобалисты, имеющие свои интересы, отличные от национальных интересов представляемых ими народов. Причем речь идет именно об американоцентричном глобализме, если угодно – о софизме глобализма, когда глобальные цели отождествляются с американскими.

Особенность России лишь в том, что в ней эта глобалистская "отстраненность" правящей элиты от национальных интересов проявляется в наиболее чистом и откровенном виде. С одной стороны, это связано с историей российской правящей элиты, большинство которой состоит не из публичных политиков, обязанных договариваться с избирателями, а из делегированных спецслужбами; с другой – с необыкновенной зависимостью постсоветской элиты от поддержки извне. И чем более отторгаемой и ненавистной для собственного народа является данная элита, тем сильнее ее зависимость от внешних покровителей, и на тем большие уступки им она готова. Так раскручивается спираль глобализма. Закон глобальной "отстраненности" от местных интересов в корне меняет и привычные горизонты внутренней политики. Классическая картина рисует нам действие элит, так или иначе связанных со своим народом, зависящих от него и учитывающих его запросы. С этой точки зрения, социальная политика нынешней элиты кажется театром абсурда. Из разоренной страны ежегодно вывозятся десятки миллиардов долларов, тогда как учителям годами не выплачивают зарплату, дети подвержены голодным обморокам прямо на уроках, половина населения имеет доходы, не дотягивающие до официального прожиточного минимума (заниженного, по меньшей мере, втрое). Абсурд всех этих "реформ" сразу же разъяснится, как только мы уясним, что страной правит глобальная элита, которая уже совершила свое тайное расставание с нацией и не считает "этот" народ своим. < >[108]

Если на каких-то закрытых глобальных форумах принято решение о резком сокращении экономических, военных и даже демографических потенциалов данной страны, то наши законопослушные глобалисты будут его выполнять – к этому их обязывают их глобальное самосознание и их интересы.

Ясно, что такой политический глобализм – патология. Будущие глобальные процессы предстоит осмыслить с точки зрения возможностей их поворота в сторону массовых интересов и демократического контроля за действиями оторвавшихся от общественности и своекорыстных элит. Великая книга новоевропейской демократии до сих пор читалась на национальном уровне. Ее предстоит теперь прочесть на глобальном уровне – с позиций восстановленного суверенитета большинства, призванного демократически контролировать действия элит, подвизающихся на мировом уровне.

Глава II. "Пятый пункт" глобализма: евреи в однополярном мире.

Еврейский вопрос сегодня табуирован; те, кого пугает деликатность темы, вольно или невольно делают его монополией пещерного антисемитизма. Политическое и научное сообщества предпочитают отмалчиваться. Это было бы терпимо, если предполагать, что данному вопросу историей предопределено и впредь оставаться в "спящем" состоянии. Я исхожу из другой посылки: нашу цивилизацию в начале следующего тысячелетия ждут невидимые еще сдвиги и потрясения. В ходе их многие судьбоносные вопросы, в том числе и еврейский, выступят в новой, может быть, совсем неожиданной редакции. ...

Сегодня евреи фанатично возлюбили Америку. < >[109] Разговор с современным еврейским интеллектуалом почти всегда кончается восхвалением американской миссии в мире и презрительными эпитетами в адрес архаических патриотов, сопротивляющихся глобальному велению нашего времени, которое и олицетворяется этой миссией. Любые сомнения в американском праве мироустраивать нашу планету воспринимаются с живостью оскорбленного чувства, так что напрашивается мысль о том, что сегодня именно США представляют "обетованную землю" еврейства. Чем же объяснить такую далекую от плюрализма позицию, связанную с готовностью класть яйца в одну корзину или, иными словами, разделять риск американской мироустроительной авантюры? Дело, вероятно, в том, что евреи поверили Америке дважды. Во-первых, в том, что она и в самом деле олицетворяет собой классический идеал "открытого общества", свободного от сегрегационных барьеров и предрассудков, мешающих успешной натурализации чужаков. Во-вторых, в том, что американские планы управления миром в самом деле реальны, и им по-настоящему нет альтернативы – все остальные сценарии обрекают человечество на хаос или на тоталитарные диктатуры. В этой части мнения оппонентов расходятся. Одни полагают, что мировое еврейство использует Америку в своих целях, другие – и я к ним себя причисляю – полагают, что в данном случае Америка эксплуатирует ожидания евреев и манипулирует их сознанием. ... < >[110]

Возрождение или вырождение?

Давайте поразмышляем о различиях перспектив в двух случаях: когда речь идет о союзе еврейского меньшинства с угнетенным большинством и когда речь идет о противоположном случае – о союзе с сильными, с господами мира сего против незадачливого и "архаичного" большинства.

... Не случайно в число бранных слов новейшей глобалистской лексики наряду с "патриотизмом", "служением Отечеству", "верностью народной традиции" попали также и "социальная справедливость", "равенство", "солидарность", "сочувствие". С одной стороны, мы здесь видим вызов политической морали Просвещения, ориентированной на служение бедным и непросвещенным. C другой стороны – общечеловеческой морали вообще, ибо там, где речь идет о том, чтобы снять всякие барьеры, препятствующие естественному рыночному отбору, мишенью становится само нравственное чувство. Столь откровенного упоения силой и успехом, превращаемыми в абсолютные и самоценные показатели добротности, в окончательные критерии того, кто достоин существования на земле, а кто нет, история человечества еще не знала. < >[111]

Совсем иначе выглядит в этом контексте перспектива другой традиции, которой еврейство обязано великими парадоксами своей исторической судьбы и духовной репутации. Риск того, что великий еврейский парадокс сегодня исчезнет в мире, и вместо таинственной раздвоенности еврейской судьбы и сознания мы получим законченную одномерность, велик, как никогда.

< >[112]

Американцы таранят национальные твердыни больших суверенных государств посредством своей военно-промышленной, финансовой и дипломатической машины. Еврейская диаспора подтачивает их посредством своей всепроникающей и всеразлагающей иронии. Эта еврейская ирония когда-то надежно служила просвещению, хотя мотив ее был, может быть, не столько просветительским, сколько связанным с древней презумпцией избранничества. Просвещению в свое время нужны были деятели, энергично восстающие против старых кумиров, а также против всего затхлого, провинциального, местнического. ... В 1991 году демократический еврейский авангард, с не меньшим подозрением относящийся к стихийному народному капитализму (массовой экономической самостоятельности), чем большевики – к народному кооперативному социализму, решается радикализировать классическую либеральную идею, подчинив ее строгой букве нового великого учения – "чикагской школы". Мне не раз уже приходилось писать о том, что собственно социальные и социально-экономические предпосылки народного капитализма в России к 1991 году имелись.

... Большинство опрошенных в 1992-1993 годах респондентов на вопрос о своем главном жизненном кредо ответили: "Быть самому себе хозяином". Однако эта народная экономическая революция так и не состоялась в России. Вместо этого товарищи по партии на своем закрытом (от народа) партийном собрании приняли решение о номенклатурной приватизации, что предполагало экспроприацию вкладов населения и монополизацию предпринимательской деятельности лицами, попавшими в заранее составленный список. Прежде чем объявить приватизацию, отпустили цены; запущенная таким образом инфляция в считанные недели опустошила сбережения народного большинства. В не меньшей мере этому способствовало превращение безналичных счетов в наличные, владельцами которых оказались заранее утвержденные лица из партийно-комсомольской и гэбистской номенклатуры. Я далек от мысли приписывать этот замысел наследникам древнего эзотеризма. < >[113] В основе номенклатурной приватизации лежала не доктринальная ортодоксальность, а самая низменная прагматика номенклатурной касты. < >[114] Только в обмен на новый статус собственников эта каста согласилась сдать старый строй. < >[115]

Но еврейским максималистам-ортодоксам нового священного текста (на этот раз либерального) принадлежит здесь своя незаменимая роль. В самом деле, как бы выглядела номенклатурная приватизация без необходимого идейно-теоретического аргумента? Обыкновенным воровством госсобственности теми, у кого по должности находились ключи от государственных закромов. А уж злостное ограждение процесса приватизации от "посторонних", которые и представляют сам российский народ, выглядело бы и вовсе нелиберально, не в духе "открытого общества". Вот здесь и подоспело новое "великое учение". Вообще говоря, заимствование отдельных теорий, в особенности инструментального характера, типично для модернизационных периодов. Но что при этом делает национальная интеллигенция? Она, во-первых, старается адаптировать импортированное учение к местным условиям, не стесняясь его модифицировать; во-вторых, в случае решительного расхождения заемной теории с местным опытом она безусловный приоритет отдает реальному опыту. Совсем иначе вели себя талмудические ортодоксы. Вместо того, чтобы адаптировать теорию, смягчая ее доктринальные крайности, они, напротив, со сладострастием акцентировали эти крайности, а реальную жизнь, связанную с национальным культурно-историческим наследием, объявляли патологией, подлежащей искоренению.

"Чикагские мальчики" в России приложили свою руку к составлению того доноса на русский народ, который был верноподданнически отправлен в Америку. Как только они разъяснили всей передовой общественности, что русский национальный менталитет и традиция – главное препятствие рыночных реформ, стала "вполне объяснимой" политика отлучения народа от приватизации. Реформаторы и рады бы поделиться с народом собственностью, но он, во-первых, не готов ее брать по причине своей неискоренимой общинности и соборности, а во-вторых, ему и рискованно ее доверять: распылит и промотает в полном соответствии с духом национальной "стихии". Словом, и в деле экономического, и в деле политического строительства правящие реформаторы зарекомендовали себя в качестве не демократов, уважающих суверенитет народа, а глобалистов, глядящих на этот народ с одной только им доступной глобальной высоты. В самом деле, чем ознаменовалась так называемая "шоковая терапия"? Модернизационная теория знает подобные шоки: речь идет о кризисе, охватывающем устаревшие отрасли и профессии, депрессивные регионы. Аванпосты прогресса – наукоемкие производства и "полюса роста" развиваются за счет чувствительных потрясений на экономической "периферии". Таковы представления модернизационной классики. Но что мы видим в результате доктринальной настойчивости наших модернизаторов?

...Наиболее быстрыми темпами уничтожались наукоемкие производства, сокращались ассигнования на науку, культуру и образование. Климат, насаждаемый реформаторами в российском обществе, отмечен каким-то загадочно последовательным вызовом Просвещению. Просвещение требует повышения доли образованной молодежи в обществе и отодвигания сроков ее вступления в профессиональную жизнь; наши реформаторы постарались отсечь молодежи доступ к инфраструктуре просвещения, вернулись к практике эксплуатации детского труда (законодательно разрешено его использовать с 14 лет), сузили сферу общетеоретической подготовки в пользу ремесленничества. Везде, где процветал дух научно-технического экспериментирования и новационных дерзаний, они поспешили погасить его, объявив несостоятельным по критерию рыночной рентабельности. Самой читающей в мире нации настойчиво навязывают импортированную американскую культуру "коротких фраз" и беззастенчивого примитива, эксплуатирующего сферу человеческих инстинктов. < >[116]

Просвещенческий тип рацио с его высокой пытливостью вытесняется типом, живущим примитивными рефлексами и откликающимся лишь на сиюминутно интересное или полезное. Складывается нешуточное впечатление, что где-то там, на глобальном уровне принято решение, что "эта страна" недостойна высших достижений просвещения, ее удел – поставлять дешевых рабов для господ из числа "золотого миллиарда". Вместо единого большого пространства модерна насаждается мозаика изолированных, никак друг с другом не общающихся пространств, вместо высоких универсалий просвещения – местнические амбиции и распри, всеобщая враждебность и подозрительность, эксплуатируемая племенными вождями, жадными до иностранных подачек. Вместо современной продуктивной экономики, создающей долговременные заделы на будущее в виде перспективных научно-технических разработок, – жадное ростовщичество, абсолютно ничего не создающее и лишь разбазаривающее ранее созданное национальное богатство, вдобавок отравляющее атмосферу духом всеобщего растления. Словом – последовательный и агрессивный контрмодерн, оправдывающий свое наступление на просвещение ссылками на рекомендации "чикагской школы" и директивы МВФ. < >[117]

Критерий рыночной рентабельности при этом используется как процедура выбраковки всего, рассчитанного на перспективу, всех инвестиций в "человеческий капитал" в пользу того, что способно принести немедленные дивиденды. Возникает подозрение, что эта "близорукость рынка", не терпящего долговременных инвестиций на будущее, скрывает за собой психологию готовящихся к побегу грабителей, которым немедленно нужна наличность, а не какие-то там расчеты на завтрашний день страны.

Спасение для избранных или для всех?

Мир возвращается к вопросу, вставшему перед человечеством на заре христианской эры и касающемуся перспективы будущего спасения: один только избранный народ спасется, или спастись должны все? Сегодня в роли "избранного народа" выступает "золотой миллиард", монополизировавший право на вхождение в спасительное постиндустриальное будущее. Архаичный принцип избранничества, продолжающий тяготеть над еврейским сознанием, толкает к попыткам сепаратного сговора с американскими носителями "победоносного глобализма" – за спиной других народов.

Американский глобализм.

Выступившая в роли победителя в холодной войне Америка создала массу новых проблем для всего мира. В числе этих проблем не последнее место занимает идейная, связанная с вероломным отступлением победителя от принципов, которые обеспечивали ему широкую поддержку и признание. Преступление США перед современной демократией состоит в том, что они превратили ее в средство для достижения своекорыстных великодержавных целей и, тем самым, скомпрометировали. Когда им противостояла равная по силе держава, они говорили о новом мировом порядке, о плюрализме и полицентризме, о равноправном участии в решениях и об универсальных принципах демократии и справедливости. Но как только старая система сдержек и противовесов, связанная с биполярным устройством, рухнула, так сразу же держава, претендующая на роль мирового демократического авангарда, стала демонстрировать пещерный принцип силы, беззастенчиво попирать слабых, откровенно объявив о своих претензиях на безраздельное господство в мире. Нимало не смущаясь, она назвала зоной своих национальных интересов все постсоветское пространство, включая Украину и Кавказ.

Как пишет один из стратегов американской мировой гегемонии З.Бжезинский, "впервые в истории неевразийская держава стала не только главным арбитром в отношениях между европейскими государствами, но и самой могущественной державой мира" (1).

...В данном же случае мы имеем дело с таким вызовом зарвавшейся великодержавности, который человечество в целом и Россия в частности не может пассивно принять, и, следовательно, вопрос об альтернативах в ближайшем будущем, по всей вероятности, обострится.

В таком случае вместо рассуждения о вечных истинах силовой политики нам предстоит оценить великодержавный глобализм Америки, как опаснейший мировой эксперимент, и задуматься об истоках и основаниях этого эксперимента. Поэтому наряду со скептической мудростью, выносившей горькие истины о несовершенствах града земного, нам необходимо вооружиться концепцией, позволяющей по достоинству оценить, что привносят в историю инициативы, связанные с гордыней "нового человека", перекраивающего мир согласно своим амбициям.

...Ощущение авантюристичности замысла, легшего в основание Соединенных Штатов Америки, было присуще отцам-основателям новой державы. Как пишет Артур Шлезингер, "в ранний период республики доминирующей была идея о том, что Америка – это эксперимент, предпринятый вопреки истории, чреватый риском, проблематичный по результатам" (2). ...

В данной работе автор не ставит своей задачей анализировать новую геополитическую доктрину Америки и логику однополярности как таковую. Эти вопросы рассматривались в других публикациях (3).

Предметом анализа здесь будет выступать не столько американское государство, сколько американское общество, порождающее болезни великодержавного мессианизма, гегемонизма и милитаризма.

Не геополитический, а социокультурный анализ комплексов, мешающих стабилизации американского мышления и характера, – вот путь, открывающий новые горизонты перед политической теорией, призванной вскрыть подлежащие исправлению "изъяны субъективного" в закладываемой конструкции глобального мира.

Новый анализ социокультурного состояния и перспектив американского общества назрел ввиду нешуточных претензий США на глобальную миссию в мире, связанную с тотальной переделкой последнего по американскому образцу. Поэтому вопрос о том, что на самом деле несет Америка миру, превратился в один из ключевых вопросов современности. Наш разговор – о комплексах гегемонистского великодержавного сознания, способного ввергнуть человечество в неслыханную катастрофу, превышающую все предыдущие. Это, в первую очередь, комплекс "нового человека", рвущего со старым миром. Мы привыкли приписывать этот комплекс большевизму. Но в том-то и состоит горькая прелесть "постлиберального" опамятования, что оно позволяет увидеть черты удивительного сходства двух борцов за мировую гегемонию. Один ушел в небытие; миру предстоит теперь задуматься о том, как избавиться от другого, оказавшегося не менее "экстравагантным". Соединенные Штаты были основаны эмигрантами. И комплекс эмигрантского сознания до сих пор пронизывает американскую политическую культуру, подпитываясь в ходе очередной эмигрантской волны. Свой прежний дом так просто не покидают. Для этого нужны особые экономические, политические или идейные основания. Эмигрантское сознание полно обиды, тоски и ненависти к прошлому, а также эйфорических надежд и жажды реванша. Это сочетание обиды и ненависти к оставленному старому миру (континенту) с верой в новую обетованную землю – важнейший из архетипов американского сознания.

Как пишет М.Лернер: "Философия американского представления о мире такова: Америка – это новый свет, тогда как весь остальной мир, помимо Америки, – это старый свет... Это ставит американцев в исключительное положение людей, верных природе, что может послужить оправданием вмешательству в дела мира, равно как и основанием для изоляции Америки от мира, запутавшегося в безнадежных раздорах. Таким образом, роль Америки как нации-отшельницы и ее роль как нации-освободительницы являются родственными импульсами в американской истории и в американском сознании..." (4)

Итак, с одной стороны – яростная обида на оставленную родину предков, с другой – надежда обрести новую родину, где никакие прежние стеснения и предрассудки не помешают стремлению к успеху. Американскому сознанию, таким образом, свойственна не холодная отстраненность от остального мира, а полемическая противопоставленность, которая может питать то политику жесткого изоляционизма, то – мессианского интервенционизма.

...Таким образом, с самого начала конституирование Америки как страны нового света было отмечено манихейским противостоянием остальному миру, как погрязшему в грехах. Не страна, возникшая рядом с другими, а новый мир, во всем противостоящий старому, – такова формула американского самосознания.

...Так в основание американского государственного здания была заложена недвусмысленная культурофобия. На индивидуальном уровне обремененность культурными "комплексами" мешает американскому соискателю успеха добиваться своих целей, не гнушаясь средствами, которые "старые" культуры оценили бы как предосудительные. На коллективном, национально-государственном уровне эта обремененность рождала бы феномены двойного гражданства и мешала бы формированию безусловно лояльных, "стопроцентных" американцев. Позже этот прием приручения к Америке за счет разрыва с "прошлыми культурами" американские гегемонисты станут применять уже в мировом масштабе, формируя армии прозелитов из тех, кто по тем или иным основаниям оказался готов к разрыву со своими национальными культурами. <Точнее будет сказать, выродков. Именно таковыми и являются “новые русские”.>

...Американское гражданское общество, исповедующее мораль индивидуалистического успеха, и американское государство, в ходе мировых войн ХХ века подготовившееся к выполнению "мировой миссии", заражено культурофобией. На индивидуальном уровне культурная память, равно как и нравственная впечатлительность, мешают использовать те "технологии успеха", которые обещают наибольшую эффективность. Американский социал-дарвинизм с его законами естественного отбора и выживания наиболее приспособленных закономерно ведет к борьбе с культурой, заслоняющей "правду" естественного состояния и мешающей его приятию.

На коллективном (национальном) уровне культурная память находится в Америке на подозрении как препятствие для успешной ассимиляции и натурализации бывших эмигрантов (а вся Америка, в конечном счете, состоит из них). Наконец, на державном (или "сверхдержавном") уровне развенчание культурного наследия в качестве пережитков ненавистного традиционализма задано самой программой глобального мира как американоцентричного и американоподобного, что невозможно без решительного развенчания других культур как несовременных или недостаточно современных.

...Как человек, профессионально связанный с политологическим сообществом, могу засвидетельствовать удивительный феномен: превращение преподавателей научного коммунизма и пропагандистов советского образа жизни в пропагандистов "самой передовой" американской политической культуры и американского образа жизни. < >[118] Дело не только в привычном конформизме людей, беспрекословно следующих новой установке сверху. Дело еще и в удивительном сходстве между "новым человеком" большевизма и "новым человеком" американизма: они обладают определенным единством ментальной структуры. < >[119]

...Из всего прежнего наследия жрецы нового учения извлекли на свет "революционных демократов" – несмотря на их культурную "сухоту" и бесплодие, а все остальное должно было быть построено на основе буквы заемного "учения". И вот на наших глазах история удивительным образом повторяется. "Чикагские мальчики", задумавшие в корне перестроить посткоммунистическую Россию, снова сетуют на культурное наследие, которое предстоит подвергнуть новой тотальной чистке. "Либеры" оказываются большими радикалами, чем коммунисты, ибо последних они обвиняют именно в том, что на деле они якобы оказались скрытыми традиционалистами, протаскивающими старые русские культурные и державные мифы в новой упаковке. Наши либералы также не стесняются заявлять, что "настоящая демократия" и "настоящий рынок" в России воцарятся лишь тогда, когда все старое поколение сойдет со сцены.

Нынешняя социальная и экономическая политика явно направлена на то, чтобы помочь ему уйти как можно скорее...

...Мораль и культура, как и патриотизм и отечество, стали бранными словами новой идеологии, воюющей с национальным менталитетом. Особенность "культурной революции" либерализма по сравнению с культурной революцией большевизма заключается только в том, что тогда "новый человек" – завоеватель и разрушитель старого мира – должен был перейти из будущего, которое предстояло наскоро сконструировать; теперь же оказалось, что "новый человек" во всей красе и великолепии уже наличествует – он пришел к нам из-за океана как победитель в холодной войне.

...Не случайно труд Г.Алмонда и С.Вербы "Гражданская культура" превратился в манифест современного американского культуртрегерства, насаждающего свой образец по всему миру. В этом труде вся мировая культурная традиция, по сути дела, делится на две части: американскую и неамериканскую. Из подозрения в тоталитарных поползновениях выведена только американская культура. Остальные расцениваются как более или менее обремененные микробами авторитаризма и тоталитаризма. Словом, в полном соответствии с манихейскими установками идеологического прогрессизма мир рассматривается как находящийся на марше – от тоталитарного прошлого к американоподобному либеральному будущему. Как и водится в таких случаях, здесь различают непримиримых врагов и идеологических попутчиков. Одни подлежат устранению, другие – классификации и отбору на возможную пригодность.

Культуры великих цивилизаций Востока и России относят к первой категории – как подлежащие окончательной выбраковке в ходе эпохального перехода от тоталитаризма к глобальной демократии. Что касается западноевропейской культуры, то она рассматривается не в своем самодостаточном значении, а только как "попутническая" и промежуточная – в контексте указанного глобального перехода.

Каков же критерий, позволяющий оценить и измерить степень демократической доброкачественности той или иной культуры? Анализируя новейшие манифесты американского либерализма, мы с изумлением открываем, что критерий здесь – чисто отрицательный. Оказывается, мерой инструментальной пригодности культуры в глобальном обществе будущего является пустота – освобожденность от прежних норм и догм, в том числе и моральных.

Метафизика "пустоты" как основание американского глобализма.

"Пустота" имеет в американской культуре два взаимодополняющих значения – внутреннее и внешнее. ... Буржуазный разумный эгоист, покончивший с традиционными предрассудками, требующими от него жертвенности, отождествлялся с естественным человеком, а буржуазные революции выступали как реванш естественного порядка над вымученной феодальной искусственностью. Этот наивный просвещенческий миф нигде не сохранялся и не оберегался с таким тщанием, как в Америке.

Собственно, он принадлежит к конституирующим элементам нового света: эмигранты, устремившиеся сюда, чувствовали себя в роли тех самых "естественных" людей, которым мешала раскрыться сплетенная в ходе тысячелетий паутина традиций и "искусственных" кодексов. Американский континент рассматривался как культурный вакуум – пустое пространство, которому надлежит стать ареной действия "новых людей".

Пришельцы вряд ли стали бы внимать предостережениям этнографии, которая учит, что настоящих пустот на планете не бывает (за исключением Антарктиды) – все они на поверку оказываются ареалами той или иной культуры. Встретив американских аборигенов, белые пришельцы восприняли их не в качестве законных хозяев континента, с которыми предстояло вступить в диалог, а как досадный балласт, мешающий воздвигать здание новой цивилизации. Аборигены не вписывались в контекст "американской" мечты, где "новому человеку" мир открывается как "чистая доска", на которой он без помехи начертает свои проекты. Поэтому краснокожие были уничтожены вместе со своей самобытной культурой, и пространство континента было приведено в соответствие с искомым образом "чистой доски".

Таким образом, демографическая и культурная катастрофа, постигшая туземное население, была связана с философией "пустого" пространства, ни к чему не обязывающего пришедшего "нового человека". В глобальную эпоху подобная катастрофа может принять глобальный характер. < >[120] За либеральной идеологемой "открытого общества", вчера еще выступавшего как синоним социума, свободного от тоталитарных ограничений, сегодня все отчетливее вырисовывается старый американский архетип, требующий очищения окружающего мирового пространства, для того чтобы американский "новый человек" смог беспрепятственно осуществить свою планетарную миссию. Отношение современной Америки – победителя в холодной войне – к другим культурам все откровеннее сближается с тем отношением, которое первопроходцы-флибустьеры продемонстрировали применительно к туземной культуре американских индейцев. Лозунг "всемирной либерализации" и "американского века" означает полное раскрепощение американского архетипа, связанного с закланием старых культур во имя торжества янки как нового человека. Под влиянием американоцентричного либерализма статус древних культур на всех континентах непрерывно занижается, и все они ставятся под подозрение в качестве помехи наступающей экономической и политической революции, которую несет миру американский авангард. Борьба "экономики с антиэкономикой", как кредо данной революции, означает растущее обесценение культурного наследия и культурных ценностей по сравнению с материальными ресурсами. Народы-носители устаревших культур в силу исторической случайности оказались владельцами природных богатств, которыми они не умеют правильно распорядиться.

Так "антитоталитарная" критика чужих культур раскрывает свои подтексты, связанные с планетарным перераспределением ресурсов в пользу "победителя".

...Уже отцы-основатели США мыслили имперскими категориями. "К 1783 году Вашингтон уже назвал новорожденную республику "поднимающейся империей". "Расширять сферу" призывал и Мэдисон в 10-м номере "Федералиста"; в 14-м номере он говорил о "расширенной в своих пределах республике" как о "единой великой, уважаемой и процветающей империи"" (5).

Сегодня стандарты нового "великого учения" обязывают отождествлять захватническую политику с тоталитарными режимами. Пример США убеждает в обратном: эта республика изначально осознавала свою имперскую роль в качестве "нового Рима". Территориальная экспансия является условием, без которого американская достижительная мораль теряет свои основания. Не случайно окончание заселения свободных земель на западном побережье совпало с решительным поворотом Америки к империализму, первой акцией которого стала война с Испанией и установление протектората над Филиппинами, Гавайями и Кубой.

Тогда же была провозглашена политика "открытых дверей", обязывающая более слабые государства открываться перед американской торгово-экономической экспансией. В политике "открытых дверей" уже угадываются черты современной доктрины "глобального мира", главным компонентом которой сегодня является теория "ограниченного суверенитета". Таким образом, свою войну с суверенитетом более слабых стран США ведут уже около ста лет. Идеологическим обеспечением этой войны является компрометация чужих режимов в качестве авторитарных, тоталитарных, традиционалистских – словом, гуманитарно неполноценных.

<Вот услышал очередное произведение госдепартамента Штатов, который озвучил, какие именно страны, оказывается, ущемляют религию: Куба, Китай, Вьетнам, Лаос, Беларусь... Их режимы являются “тоталитарными” и “авторитарными”... Штаты в своем репертуаре: чем чудовищнее ложь, тем ей быстрее поверят.

Не так ли? И это говорит средоточие Планетарного Сатанизма, сатанинское сборище десятков миллионов духовных ублюдков, несчастных расчеловеченных тварей самой обезбоженной страны, наиболее одержимого Дьяволом народа. Государство со змеино-шипящим именем “С-Ш-А” – главный планетарный негодяй! И самое забавное, этой точке зрения Ее Величества Зловония – МИРОВОЙ ДЕМОКРАТИИ, политической системы последней фазы разложения и гниения эпохи Кали Юги, этому госдепартаментскому БРЕДУ ВЕРЯТ!!

Никто, кажется, не отдает себе отчета в том, что перед Армагеддоном ИДЕТ ПРОЦЕСС УГЛУБЛЕНИЯ и РАСШИРЕНИЯ ВЛИЯНИЯ ЗЛА, но никак не наоборот! А ЧТО ЖЕ в настоящий момент буквально угрожает (именно УГРОЖАЕТ!) миру? Неужели “тоталитаризм” и “авторитаризм” в сравнении со Штатами просто пигмеев–государств? И это при ПОДАВЛЯЮЩЕЙ, УНИЧТОЖАЮЩЕЙ ВОЕННОЙ и ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МОЩИ ЗВЕЗДНОПОЛОСАТЫХ! Да вы просто рехнулись! Нет, миру угрожает Демократия в ее самой страшной разновидности – Штатовской. Я сейчас скажу поразительную для демократических мозгов вещь. С точки зрения интегральной характеристики меры формы проявления социального и экономического зла самым сатанинским режимом, самым духовно отсталым, самым гниющим, самым бездуховным является ИМЕННО ТО, ЧТО СЕЙЧАС НАЗЫВАЕТСЯ «ДЕМОКРАТИЕЙ»!! Учтите – это научный факт, который просто вытекает из той теории, которой я оперирую. Опровергните ее сначала, прежде чем отрицать сказанное. НЕ ВЫЙДЕТ – НАДОРВЕТЕСЬ, СУКИНЫ ДЕТИ ДЕМОКРАТИИ! Ибо она есть Истина.>

...Американская глобальная доктрина в стратегическом смысле аналогична советской. Только здесь уже не классовая принадлежность противопоставляется национальной лояльности и патриотизму, а сама природа "естественного человека". "Естественный человек" всюду одинаков – он олицетворяет натуралистическую антропологию "разумного эгоизма", противостоящую национальной культурной и исторической традиции. И поскольку возникшие на пустом месте Соединенные Штаты Америки являют собой чистое воплощение "естественного человека", то они становятся родиной всех "разумных эгоистов", где бы они ни проживали. Все политические режимы, кроме американского, признаются вымученными и искусственными, ибо требуют от своих граждан подчинения индивидуальных интересов общему благу и других видов жертвенности, которые претят "разумному эгоисту". < >[121]

Америка же в своем обращении к чужим "разумным эгоистам" призывает идти по пути наименьшего сопротивления, то есть не препятствовать ее нажиму и не поддерживать местный "национал-патриотизм" своих государств. Отсюда – пропаганда против обязательной воинской службы, патриотизма, культа национальных интересов и других проявлений "традиционалистского сознания".

Природный эгоизм "естественного человека" понимается в энтропийном смысле – как бунт природы против культуры и игра на понижение, ведущая к наиболее "вероятному состоянию".

Мы в России уже вполне убедились в том, каким может быть это наиболее вероятное состояние, связанное с реваншем "природного начала" над социальным и культурным.

Процесс американизации мира означает ослабление цивилизационных скреп в пользу самых низменных стихий, на укрощение которых было потрачено столько культурных усилий.

< >[122]

Возникает вопрос: в самом ли деле в Америке верят в конструктивные возможности беспримерного "природного эгоизма", или речь идет о тактике двойного стандарта: спровоцировать бунт природного эгоизма в чужих культурах, одновременно оставляя за собой право ограничивать его у себя дома нормами гражданской лояльности? Здесь мы подходим к вопросу о природе американского тоталитаризма и о его отличии от советского.

Американский тоталитарный комплекс.

Советский тоталитаризм основывался на жертвенной морали. Если мы рассмотрим отношения тоталитарного центра с периферией в рамках советской социалистической модели, то увидим, что догматическая строгость и жертвенность достигают максимальных значений в центре и постепенно ослабляются на периферии.

Так, в рамках СССР государство-образующим этносом были русские – от них и требовалась максимальная жертвенность. Это касалось не только экстремальных случаев – войны, осады, недородов и голода, но и повседневности. Известно, что в СССР в качестве экономических доноров выступали преимущественно российские регионы, уровень жизни в которых был ниже, чем во многих "национальных окраинах". Эта же логика распространялась на отношения СССР с державами-сателлитами. В странах Восточной Европы доктринальная строгость учения заметно ослабевала, что сказывалось на таких компромиссах, как смешанный характер экономики, отсутствие сплошной коллективизации в аграрном секторе, рудименты многопартийности в политике и т.п.

Этот "закон обратной пропорциональности" между близостью к имперскому центру и уменьшением дозволенных благ и свобод, возможно, повлиял на то, что руководимая "демократами" Россия оказалась инициатором развала СССР, первой из него выйдя под предлогом освобождения от имперского бремени.

Совершенно другую логику мы наблюдали в рамках американской империи. Здесь действует восходящая к древнему Риму парадигма "привилегированного центра": гражданин США, как некогда римский гражданин, обладает преимущественным правом в сравнении с гражданами стран-сателлитов. Точно так же внутри страны образующий этнос – англосаксы – длительное время, вплоть до программы "великого общества" Кеннеди-Джонсона, даже на формальном уровне пользовались общеизвестными привилегиями.

В этой связи возникает решающий вопрос: чем выступает для остального мира процесс внутренней демократизации и процветания Америки: игрой с нейтральным результатом, с положительной суммой или – с отрицательной суммой? Не покупаются ли выигрыши Америки ценой соответствующего проигрыша других народов и континентов? Варианты ответа на этот вопрос прямо затрагивают статус той общественной формации, с которой США отождествляют себя и которую они сегодня усиленно навязывают всему миру.

Причем в данном случае под формацией я имею в виду не столько социально-экономическое устройство, основанное на частном предпринимательстве, сколько культурно-антропологическое понятие, характеризующее доминирующий человеческий тип. Америка все положила на одну чашу весов; этой чашей является индивидуалистическая мораль безграничного успеха. Реализация основных принципов этой морали, воплощающих "американскую мечту", имеет два ограничения. Об одном из них давно предупреждали нравственно чуткие аналитики как из консервативного, так и из левого лагеря. Речь идет о нравственных ограничениях, которые безграничный индивидуалистический эгоизм отнюдь не намерен терпеть. Между двумя моделями: обществом, подчиненным нравственным нормам, и обществом, где действует закон джунглей, – он непременно выберет последнюю модель, обрекая цивилизацию на поражение перед варварством. Второе ограничение было осознано совсем недавно, и связано оно с открытием экологических "пределов роста". Пределы роста лишают прогресс важнейшей демократической легитимации, связанной с тем, что он призван служить всем. Перед лицом указанных пределов американская модель "общества массового благосостояния" выступает уже не как универсальная, а напротив, как исключительная. Вопрос в том, готова ли Америка отказаться от своей социокультурной доминанты – "американской мечты" о безграничном успехе, ждущем каждого американца в условиях, когда эта мечта из демократически-универсальной превращается в мечту "избранного народа"? Как пишет И.Валлерстайн, "по мере того, как мы будем уходить от ущемления прав внутри государства, под угрозой окажется равноправие на мировом уровне. Возможно, что впервые в истории Америка перестанет быть полурабской и полусвободной. В то же время весь остальной мир окажется в еще более выраженной форме поделен на свободную и рабскую половины. Если с 1945 по 1990 год для поддержания высокого уровня дохода 10 процентов нашего населения нам приходилось усиливать эксплуатацию других 50 процентов, вообразите, что понадобится для поддержания 90 процентов нашего населения на довольно высоком уровне дохода! Потребуется еще большая эксплуатация, и это наверняка будет эксплуатация народов "третьего мира"" (6). <>[123]

Итак, "пределы роста" открывают нам нечто совершенно неожиданное с точки зрения стандартов либерально-демократического мышления. Именно: чтобы оставаться внутри себя демократически открытым и процветающим обществом, подтверждающим ожидания морали успеха, США неизбежно предстоит превратиться в завоевательное империалистическое общество, готовое прибрать к рукам ресурсы остального мира, а сопротивление последнего подавить силой. < >[124] Это возвращает историю Запада к старой модели императорского Рима, который мог выполнять обещания перед своим плебсом и гасить его недовольство только путем новых имперских захватов и переделов мира. Именно поэтому окончание холодной войны вместо того, чтобы стать основанием демилитаризации Америки и отказа от силовых методов в политике, стало отправной точкой глобального проекта овладения миром.

В данном случае мы задаемся вопросом: какие внутренние изменения предстоит претерпеть американскому обществу, превращающемуся в милитаристское "общество на марше"? Вся привычная либерально-демократическая риторика о представительной демократии, разделении властей, плюрализме и уважении прав меньшинства сегодня только скрывает эти новые реальности, касающиеся как внутренней эволюции Америки, так и судеб остального мира, поставленного перед дилеммой: или капитулировать, или мобилизоваться для сопротивления.

О "демократическом потенциале" Америки современная либеральная пропаганда сказала предостаточно. < >[125]

Пора поговорить о ее глобальном милитаристском потенциале, об истоках и основаниях ее нынешнего наступления на мир, предпринятого под знаком "однополярности".

Во-первых, никуда не делся потенциал расовой ненависти и нетерпимости, в свое время мобилизованный сначала для очищения американского континента от краснокожих, а затем – для поддержания дисциплины среди негров и других находящихся на подозрении этнических меньшинств. Теперь этот потенциал, кажется, решено обратить вовне – на реализацию глобальной миссии Америки в мире, "вся беда которого в том, что в нем так много иностранцев", а точнее – народов с "неправильным менталитетом". Этот прием вытеснения агрессивного социокультурного потенциала во внешнюю среду принадлежит к очень старым, описанным культурными антропологами способам внутренней стабилизации пассионарного социума.

Во-вторых, "общество на марше" не может позволить себе роскошь критической рефлексии и внутренних сомнений. Кодекс строителя однополярного мира предполагает нерассуждающую веру в безусловное превосходство Америки над всеми остальными обществами и ее право "воспитывать" мир.

Соответствующий комплекс превосходства и мессианского призвания не нов в истории Америки: он относится к числу образующих факторов этой новой цивилизации. "Я всегда с почтительным изумлением размышляю о заселении Америки, – писал Джон Адамс в 1765 году, – как о начале великого плана и промысла Всевышнего, имеющего целью просвещение и освобождение порабощенной части человечества" (7). < >[126]

Американские литературные классики разделяли этот энтузиазм политических классиков. "Мы, американцы, – писал юный Герман Мелвилл, – особые, избранные люди, мы – Израиль нашего времени; мы несем ковчег свобод миру... Бог предопределил, а человечество ожидает, что мы свершим нечто великое... Остальные нации должны вскоре оказаться позади нас..." (8)

< >[127]

Сегодня тем, кто с такой настойчивостью изобличает архаичный комплекс мессианства в русской политической культуре, нашедший отражение в формуле "Москва – третий Рим", полезно было бы иногда вспоминать о том, что мессианистские притязания отнюдь не являются монополией российского традиционалистского сознания. Современный мессианизм связан не с воспоминаниями о золотом веке, а с культом современности, вступающей в "последний бой" со всеми мировыми пережитками. Американский милитаризм, в отличие от милитаризма традиционного, выступает не столько в этатистской форме, сколько в повседневных проявлениях имперского гражданского общества, в чем-то напоминающего древнеримское. < >[128]

Социал-дарвинистские джунгли, где освобожденные от моральных предрассудков "джентльмены удачи" непрерывно ведут свою "войну всех против всех", порождают милитаристскую гражданскую психологию. Подобное перераспределение милитаристской энергии с государственного уровня, где она находит концентрированное выражение в профессиональных установках военной касты и примыкающих к ней групп, на гражданский уровень милитаризованной повседневности мы сегодня наблюдаем в России.

Те, кого так шокировала воинственная брутальность тоталитарного государства, теперь то и дело сталкиваются с этой брутальностью на улицах, ставших опасными для жизни, в учреждениях, в производственной сфере – везде, где социальное начало потеснено в пользу "прав сильного". Не случайно главенствующими персонажами современного "демократического" массового искусства стали мафиози и полицейский, ведущие полную жестокостей вооруженную войну друг с другом.

В таком обществе в роли главного отступника и объекта всеобщего презрения выступает "слабак", "недотепа", приверженец старой социальной морали, связанной с христианской традицией сострадательности и участия. Это общество исповедует новую "мораль господ", напоминающую антихристианские интенции ницшеанства.

Но если в России эта мораль заведомо обречена оставаться кредо внезапно обогатившегося меньшинства, готового силой защищать свои привилегии от возможного бунта голодающей "черни", то в современной Америке этот проект "нового сверхчеловека" адресован большинству – нации, соблазненной идеей избранности. < >[129]

Среди этого избранного для мирового господства народа и философствующий скептик, и романтический поэт с печальными глазами оказываются столь же неуместными, как в тоталитарной утопии Платона, изгнавшего поэтов и драматургов из своего идеального государства. Языческий культ тела, отраженный в массовом пристрастии к джазу и к спорту, обязательный оптимизм, запрет на интравертную самоуглубленность, отвращающую от внешнего активизма и погони за успехом, подозрительное отношение к социальной сострадательности и к социальной политике, плодящей слабых и неприспособленных, – вот черты гражданского милитаризма, резко усилившегося в американском обществе после неконсервативного переворота 80-х годов. < >[130]

В Америке издавна республиканская идея, связанная с "демократией свободы" и культом индивидуалистической самореализации, преобладала над демократической идеей, связанной с "демократией равенства" и заботой о социально незащищенных. Ибо незащищенные и неприспособленные всегда рассматривались как отягощающий балласт общества, находящегося на марше и претендующего на избранность. Если европейские континентальные утопии имели в виду новый строй, в котором бедные возьмут реванш над богатыми, то американская утопия скорее ориентируется на новый народ, в конечном счете, выдавивший из себя всех незадачливых и неприспособленных, образующих социальную базу государственного патернализма. Американский конституционализм, как и американская политическая культура в целом, опирается на постулаты естественного права. ...

Доминирование фарисейского законничества, охраняющего право собственности как право сильного, над духом благодати, осеняющей всех нищих духом, своеобразным образом отделяет американское общество от христианской традиции. Неверующие в Америке больше напоминают "веселящихся телом" язычников, чем интеллектуальных вольнодумцев и скептиков; что касается верующих, их менталитет больше тяготеет к ветхозаветной нетерпимости и морали избранного народа, чем к новозаветному универсализму, предпочитающему христианское смирение и покаяние духу первородства и избранничества. Это тонко подметил признанный бытописатель Америки М.Лернер: "Как почитатели Библии, американцы усвоили многие предрассудки древнееврейского общества, из которого вышли иудаизм и христианство" (9).

Господствующий духовный кодекс Америки создан на базе диалога протестантизма (преимущественно в кальвинистской версии) с иудаизмом. Этот духовный "консорциум" протестантизма и иудаизма образует основу консервативно-охранительного комплекса в Америке, тогда как третья конфессия – католицизм – чаще питает критический дух реформаторства (напомним, что братья Кеннеди вышли из католической семьи ирландских переселенцев). Однако в эпоху однополярного мира, в котором Америка, кажется, окончательно отвергает демократический универсализм и идеал общечеловеческого будущего в пользу "проекта для избранных" ("золотой миллиард" во главе с США), задачи консервативного охранительства обретают милитаристскую направленность. В той мере, в какой Америка решается разрушать чужие цивилизационные синтезы и чужие суверенитеты, превращая соответствующие пространства в царство нищеты, анархии и беспредела, ей следует ожидать неслыханного наплыва эмигрантов, спешно покидающих свое национальное пепелище. Таким образом, ей придется, с одной стороны, превращаться в страну-крепость, защищающуюся от наплыва отчаявшихся "варваров", с другой – возродить расовую селекционистскую практику, направленную на отделение граждански признанных от непризнанных париев и изгоев, которым уготовлена участь новых рабов. Об этом предупреждает уже упомянутый И.Валлерстайн: "Оказавшись не в состоянии остановить иммиграционный наплыв, она (Америка. – А. П.), быть может, примется за строительство дамбы между правами граждан и правами тех людей, которые не имеют гражданства. В мгновение ока Америка может оказаться в ситуации, когда нижние 30, даже 50 процентов ее рабочих не будут полноправными гражданами, следовательно, будут лишены избирательных прав и надежного доступа к социальной помощи. Случись это, нам придется перевести часы на 150-200 лет назад" (10).

Здесь мы можем себе позволить некоторые предварительные выводы. То, что благонамеренная социалистическая "демократия равенства" способна порождать тоталитаризм, вытекает из опыта "реального социализма", критика которого придала второе дыхание анемичному либерализму. Но теперь, на опыте складывающегося однополярного мира, мы убеждаемся, что и либеральная "демократия свободы" способна порождать свою версию тоталитаризма. То, что мы еще так недавно принимали за борьбу демократии и тоталитаризма, на поверку оказалось борьбой двух разных типов тоталитаризма, причем уже закрадывается подозрение, что победивший тип окажется омерзительнее недавно ушедшего. < >[131]

Один демонстрировал черты классовой катакомбной нетерпимости, преследуя сильных и преуспевающих, другой демонстрирует черты новой расовой нетерпимости, санкционируя новую социальную сегрегацию и более или менее скрытый геноцид, направленный против всех неприспособленных.

Мы долго думали, что фашистский социал-дарвинизм и расизм – это случайная девиация западной цивилизации, связанная с заранее обреченным бунтом архаичного континентального начала, олицетворяемого Германией, против атлантической доминанты, воплощаемой англо-американским миром. Сегодня социал-дарвинистский принцип мировой расы "избранных", противостоящей криминальной массе "недочеловеков", кажется, утверждается в самом центре победоносного атлантизма, охваченного эйфорией однополярности. ...

Экономический тоталитаризм.

...Наряду с делением на исполнительную, законодательную и судебную власть, осуществленным в новое время на Западе, существует более древнее и глубокое деление, касающееся трех основных типов общественной практики: экономической, политической и духовной. В древних деспотиях Востока государство выступало и как политический вседержитель, и как монопольный собственник, и как авторитарный духовный наставник общества. Именно эту модель в превращенных формах возродил большевизм. Как писал в этой связи О. Мандельштам, "в жилах нашего столетия течет тяжелая кровь чрезвычайно отдаленных монументальных культур – может быть, египетской и ассирийской..." < >[132].

Но мы рискуем стать бессловесной жертвой нового тоталитаризма, если поверим, что азиатский способ производства и феномен власти-собственности – единственно возможная форма тоталитарного синкретизма. < >[133] Сегодня миру угрожает опасность нового тоталитаризма, проникающего во все поры общественной жизни, все подминающего и развращающего. Победивший либерализм на самом деле освободил не общество от рецидивов азиатской тоталитарной архаики, а освободил экономическую власть от сдержек и противовесов со стороны других типов власти – политической и духовной. < >[134]

Те, кто призывал во имя экономической свободы и либеральных ценностей демонтировать социальное государство, равно как и все препоны бизнесу, идущие от морали и культуры, вскормили, тем самым, нового тоталитарного монстра, готового пожрать общество.

Сегодня этот монстр попирает все установления, божеские и человеческие, смеется над законом и моралью, разрушает сами основы цивилизации, демонстрируя беспредел во всем.

Своевременно распознать этого зверя < >[135] нам мешает литературная традиция, которая учила нас видеть в буржуазном предпринимателе политически безобидного торгаша, достойного осуждения по моральным и эстетическим соображениям, последовательно антиромантичного, но не страдающего чрезмерным честолюбием и властолюбием. В презренном Гобсеке, в укромном месте шелестящем своими купюрами, трудно было разглядеть черты нового тоталитарного типа. ... У нас сегодня с подачи американских "учителей демократии" приписывают частной собственности и рынку черты марксистского "базиса", который, как известно, полностью и всецело определяет характер надстройки, отдельно не стоящей внимания.

Однако в Европе давно известно, что между буржуазным обществом и демократическим обществом есть противоречие, которое Запад так и не сумел разрешить. Речь идет, в первую очередь, о противоречии между авторитарной системой предприятия и демократической политической системой. Политическая демократическая система предполагает суверенитет народа, свободно выбирающего и смещающего правителей и участвующего в принятии важнейших решений. Но на капиталистическом предприятии персонал не выбирает руководство и, как правило, не участвует в решениях. Иными словами, здесь победила монополия экономической власти собственника. <> [136]

Эта монополия тщательно охраняется либеральной традицией, категорически осуждающей вмешательство государства и других коллективных инстанций в экономическую жизнь. < >[137]

Власть экономическая и власть духовная.

Обратимся теперь к принципу разделения экономической и духовной власти, также относящемуся к основополагающим принципам культуры. Если вам прямо заявят, что финансовый туз имеет безраздельное право не только экономически грабить вас, но и выступать в роли непогрешимого жреца, охранителя духовных святынь, вы наверняка будете изумлены и шокированы. Однако современный опыт американизации мира свидетельствует как раз о том, что олигархия прямо претендует на теократические функции, вынося безапелляционные суждения в области морали, культуры и веры. < >[138]

При этом авторитарный олигархический дискурс, касающийся высших измерений человеческого бытия, обретает характер беззастенчивой "игры на понижение", развенчания и осквернения святынь.

С одной стороны, эта тенденция выступает как стихийная, связанная с процессами безудержной коммерциализации культуры. "Экономический человек", ориентированный на прибыль, утверждается в правах явно за счет высших измерений бытия, которые цивилизация всегда тщательно оберегала от профанаций.

С другой стороны, вооруженный до зубов либерализм, отстаивающий прерогативы экономической власти, ставит на подозрение всю некоммерческую культуру, как несущую родовой грех традиционализма, фундаментализма и авторитаризма.

Демонтаж большого государства, равно как и деморализация других социальных инстанций, способных гарантировать культуре некоммерческий статус, прямо ведет к тому, что доминирующим критерием в культуре оказываются прибыльность и продажность (в прямом и переносном смысле). Незаконные притязания бизнеса на духовную власть в обществе обосновываются ссылкой на безошибочность рынка как инстанции, отделяющей полезное от бесполезного, нужное от ненужного. Можно согласиться с эффективностью рыночного отбора в собственно экономической области. < >[139] Но от нас сегодня требуют большего: довериться естественному рыночному отбору во всех областях без исключения. Если рынок бракует какие-то высокочтимые ценности или образцы поведения, нас призывают не оплакивать их и не сопротивляться, а признать авторитет рынка как последнюю инстанцию. Коммерциализация культуры приводит не только к вымиранию и вытеснению таких институтов высокой культуры, как театр, филармония, национальная библиотека и университет. Она знаменует собой неслыханный во всей истории человеческой цивилизации реванш устной речи над письменной, вульгаризованной спонтанности над культурным усилием. < >[140]

Исследователь американской цивилизации М.Лернер приводит удручающую статистику, демонстрирующую торжество детектива и комикса над большой литературной традицией. Коммерческая культура адресована самой примитивной стороне человеческого существа, она поощряет инстинкты в ущерб разуму и морали. Лернер видит в этом духе спонтанности, свойственном массовой культуре, стихийное самовыражение нации, недолюбливающей яйцеголовых книжников. Я думаю, что в оценке этого явления важно не доверяться установкам спонтанности, а исходить из другой презумпции: экономическая власть, пожелавшая стать тоталитарной, намеренно снижает потенциал национального сопротивления ей, гася сами возможности формирования критической рефлексии или высокого нравственного пафоса. < >[141]

Сегодня принято видеть в критике коммерческой массовой культуры, всецело подчиненной рынку, проявления фундаменталистских и традиционалистских комплексов (прежде это оценивалось мягче – как консервативно-романтический утопизм). Перед лицом этого либерального шантажа важно показать, что натиск коммерциализации представляет собой не только вызов большой культурной традиции, но и вызов самому Просвещению.

Проект Просвещения, подаренный Европой миру, отнюдь не был связан с натаскиванием личности на определенные полезные общественные функции. Большая культура – а просвещение создало Большую культуру – может развиваться при условии, что ее ценности носят не служебно-подчиненный и функциональный характер, а являются самоценными. Эта логика самоценности культуры действует в области развития науки, образования, искусства.

Только презумпция исследовательской самоценности позволяет успешно развиваться фундаментальной науке. Рынок, ревнующий ко всему тому, что самоценно и не приносит мгновенную прибыль, способен поощрять только прикладные исследования и разработки, быстро переводимые на язык технологий. Наука, подчинившаяся этим критериям, утратила бы арсенал фундаментальных понятий и полет творческого вдохновения, превратившись в служанку текущих нужд. Просвещение диктует другую формулу развития науки: рост фундаментальных исследований больше роста прикладных разработок.

Аналогичные неравенства действуют и в сфере образования: рост общих знаний универсального применения больше роста специализированного функционального знания.

"Человек просвещения" в сравнении с современным "экономическим человеком", зацикленным на отдаче и пользе, выступает как романтик, но этот романтизм оказывается более продуктивным в культурном смысле, чем рыночный прагматизм. Вырождение проекта просвещения, с его культом больших фундаментальных идей, угрожает современной цивилизации тотальным застоем – новым изданием азиатского стабильного способа производства, а современным элитам – превращением в мандариниат древнекитайского образца, который выдавал инструкции и регламенты, но не был способен инициировать большие творческие новации и открывать новые горизонты.

"Экономический человек" в его более развитой, чем сегодня в России, форме способен переманивать таланты и организовывать утечку умов, соблазняя их большими гонорарами. Но атмосфера, которую он насаждает в обществе, препятствует автохтонному росту талантов на данной национальной почве. < >[142] В этой связи полезно предостеречь: откуда Америка будет импортировать новые таланты, если проект тотальной американизации мира в самом деле завершится успехом, и экономический тоталитаризм, со всей его нетерпимостью к другим типам мотивации, отпразднует свою победу над всеми оппонентами? < >[143]

"Экономический человек" сегодня готов кастрировать национальную культуру, тщательно выбраковывая все то, в чем он подозревает некоммерческое воодушевление и мужество самодостаточности. Он готов искоренить культуру самоценных форм, всюду заменив ее функциональной прикладной культурой, постоянно памятующей о пользе и отдаче. Плодить титанов такая культура не в состоянии. Не случайно американский роман, еще в начале века повествующий о титанах, в том числе в области предпринимательства (см. известный роман Т. Драйзера), ныне с социологической скрупулезностью описывает клерков и менеджеров. Кто такой менеджер? В общем значении – это агент, подчиняющий те или иные формы социальной активности процессу производства прибыли. Иными словами, менеджер является полномочным представителем экономической власти в ее борьбе с рудиментами или рецидивами некоммерческого подхода к миру. < >[144]

Его назначение – отсекать все нефункциональное, не сулящее отдачи, под какими бы предлогами оно ни заявляло о себе. Менеджер преследует в качестве сомнительных и незаконных все мотивы в культуре, кроме экономических, и выступает в роли резонера, призывающего публику расходиться, если дело не пахнет дивидендами.

Сегодня, когда экономическая власть с ее вездесущими агентами-менеджерами заявляет о своей претензии на полное и безраздельное господство, в самый раз подумать о сдержках и противовесах. Ни один народ, ни одна культура не способны выжить, если в качестве господствующего мотива и императива выступает прибыль.

До сих пор все мы жили в условиях многоукладной культуры, где императивы рыночной эффективности и пользы так или иначе дополнялись и корректировались другими, касающимися иных измерений нашего бытия. Сегодня "экономический человек" заявил о себе в качестве тоталитариста, не признающего законных прав других, выступающих с иными мотивами и целями. ... < >[145]

В заключение остается отметить глобальные экспансионистские потенции экономической власти. Всякая тоталитарная власть желает распространяться и интенсивно – перекрывая каналы влияния других типов власти, и экстенсивно – заполняя пространство глобуса. Она не терпит оппонентов не только изнутри, но и извне, ибо любые источники какой-либо альтернативы для нее опасны.

Американский глобализм – это тоталитарная экономическая власть (финансовой олигархии в первую очередь), преследующая планетарные амбиции.

Глобальная культурная революция.

В чем состоят особенности ее стратегии? Они связаны с понятием товара как универсальной, всеохватывающей категории. Во-первых, речь идет о том, чтобы буквально всем явлениям жизни и культуры придать товарную, а значит, отчуждаемую форму меновой стоимости. До сих пор культуры были дуалистическими: наряду с тем, что продается и покупается на рынке, они содержали неотчуждаемый фонд ценностей личного и коллективного назначения. Во всякой здоровой культуре непродажными считались любовь и вдохновение, истина и красота. Также непродажными выступали и испытанные коллективные ценности: родной язык и священная земля предков, национальная территория и национальные интересы, гражданский и воинский долг.

Международная же экономическая власть, сегодня выступающая как власть доллара, с болезненной ревностью относится к этим непродаваемым и неотчуждаемым ценностям. Пока они существуют, она чувствует себя ограниченной и неполной: там, где есть люди, которых нельзя купить, она ожидает неприятных сюрпризов и подвохов. Нынешняя "постмодернистская" критика вечных и нетленных ценностей может быть по достоинству оценена в свете амбиций мировой экономической власти, исполненной решимости подавить "последние" очаги сопротивления. До тех пор, пока все на свете не превратилось в товар, имеющий свою цену и подлежащий продаже, экономическая власть не может считаться тоталитарной – безраздельной и всеохватывающей. Вот почему все то, что не имеет товарного статуса и признанной меновой стоимости, господствующий либерализм объявляет пережитками традиционализма. ...

Иными словами, экономическая власть чувствует себя вполне суверенной там, где четко определено, кому и сколько надо заплатить за любые выгодные ей решения и действия.

Именно с этой логикой экономической власти связана современная американская стратегия завоевания мира. Пока Америке противостояли на мировой арене национальные мыслители, политические лидеры и полководцы, мир казался иррациональным, ускользающим от калькуляции, полным сюрпризов. Но когда указанные персонажи вытесняются товаровладельцами, продающими свой интеллект и находчивость, способность влиять на исход переговоров или исход сражений, тогда мир сразу же принимает узнаваемый рыночный облик, становится предсказуемым и подвластным. < >[146]

В таком мире власть измеряется количеством долларов, предназначенных для подкупа. Только в этом мире владельцы наибольшего количества денег автоматически оказываются наделенными наибольшей властью. Отсюда ясно, что первым шагом на пути строительства однополярного мира является всемерная дискредитация внеэкономических ценностей – тотальное очищение культуры от ценностных анклавов, противостоящих экспансии менового начала.

Речь идет о новой глобальной культурной революции, связанной с разгромом национальных святынь. Второй шаг – это приватизация национального потенциала властвующими элитами, превратившимися в его монопольных "товаровладельцев".

Парадокс демократической Америки, ведущей свое глобальное наступление, состоит в том, что ею последовательно отвергается ключевое для демократии понятие политического суверенитета народа. Дело в том, что там, где имеет место такой суверенитет, национальные интересы по определению не могут быть предметом купли-продажи. Для того, чтобы это произошло, властные элиты должны приватизировать этот суверенитет, получив полную свободу и бесконтрольность своих действий в международной политике. Национальный интерес должен стать товаром, а властная элита – его товаровладельцем, не связанным никакими императивными мандатами со стороны нации. < >[147]

Наряду с этим, должно быть обеспечено и определенное техническое условие – единое мировое финансовое пространство, основанное на единой международной валюте. Только в таком пространстве различные властные элиты могут беспрепятственно торговать своим специфическим товаром – национальными интересами, получая взамен адекватное денежное вознаграждение. <Вот и ответ на вопрос о будущем мировом финансовом пространстве – это фикция, во-первых, а во-вторых – орудие экспансии и паразитирования. Речь идет о едином мировом стоимостном финансовом пространстве. Истинная стоимость есть отрицание ее самой, снятие собой, есть ценность, которая не определяется рынком и не может быть им определена. Ценность есть диалектическое снятие стоимости, в которой она обретает форму проявления жизни. Стоимость есть текущее соотношение эквивалентных потребительских стоимостей при доминировании материальной устремленности субъектов рынка. Причем рынок имеет качество вынужденного внешней силой, навязанного извне движения от глобального к локальному. Расчленяюще-умертвляющий характер такого движения деформирует и разрушает свободный рынок, монополизируя его в интересах обособленной силы, противопоставляющей себя всем остальным. Ценность есть текущее соотношение эквивалентных потребительских стоимостей при духовной устремленности субъектов рынка. Рынок проявляет себя как свободное движение жизни – самодовлеющей ценности – от локальной формы к всеобщей. Экономо-политологи, ясненько? Понимаете, почему еще нет науки экономики? По той же причине, по какой не было и науки физиологии – очень долго роль мозга ограничивалась “учеными” “физиологами” функцией источника охлаждающей жидкости. И тогда, как ни странно, это было правдой. Впрочем, как и сейчас в отношении “экономистов”. Рекомендую капитал господина Нобеля, который служит источником процентов, которые затем выдают как награду за достижения человеческой цивилизации, использовать на изготовление необходимого количества медалей Нобелевских лауреатов. Начать можно с экономики, социологии и политики. Изготовить столько, чтобы хватило всем желающим, считающим себя учеными в перечисленных сферах. Материал – чугун, масса – килограммов по 20…30. Выложить в доступном месте и ... все. Никому не приходило в голову, что проценты от сублимированной энергии того количества взрывчатых веществ, которые опредмечены в вышеозначенном капитале, в общем-то, несут больше вреда, чем пользы?>

Если в таком пространстве еще встречаются политические лидеры, не готовые считать национальные интересы обмениваемым товаром, то против них мобилизуется гигантская машина дискредитации, облегчающая последующее применение более жестких военно-политических технологий. В этом контексте становится понятным беспрецедентный натиск на таких национальных лидеров, как президент Белоруссии А.Лукашенко или президент Югославии С.Милошевич. Они выступили как нарушители "закона стоимости", представители доэкономической политической культуры, выводящие национальные интересы из сферы финансового обмена. Тем самым они не только бросили вызов персонально Америке – они бросили вызов "экономическому человеку" как господствующему социокультурному типу, шествующему по миру с новой миссией. Эта миссия состоит в том, чтобы все прежние неотчуждаемые ценности, не подлежащие купле-продаже, сделать отчуждаемыми и обмениваемыми. Это касается как ценностей, неотчуждаемых в силу их духовного статуса, так и ценностей, неотчуждаемых в силу их природно-географического статуса.

Пока на местах существуют неотчуждаемые ценности, глобальная власть невозможна. Только вовлечение этих ценностей во всемирный оборот купли-продажи обеспечивает тем, кто сосредоточил в своих руках мировые финансы, действительно полную власть над миром. < >[148]

Для анализа "экономического человека" как социокультурного типа нам следует проникнуться надлежащей интуицией – интуицией власти. Прежде "экономический человек" чаще всего воспринимался как прозаический мещанский тип, "не интересующийся политикой". И только приблизившаяся перспектива завершения процесса отчуждения всех ценностей и перевода их на язык обмена ускорила саморазоблачение этого типа в качестве нового тоталитариста, по сравнению с которым прежние тоталитарные типы выглядят приготовишками. < >[149]

Дело в том, что только "экономический человек", давший всему, до сих пор неотчуждаемому и необмениваемому, соответствующий денежный эквивалент, устраняет многообразие форм власти, как и многообразие мировых центров в пользу одной формы и одного центра. "Экономический человек" заново перетряхивает мир снизу доверху, выделяя в нем единый субстрат, единую абстрактную суть – деньги. От парламентских дебатов, касающихся купли-продажи земли, до геополитических дебатов, касающихся нового передела мира, – всюду речь идет об одном и том же: о тотализации финансовой власти или, говоря точнее, власти мировой финансовой олигархии. < >[150]

Вот что пишет по этому поводу один из адептов нового либерального проекта: "...либеральный проект предполагает полное снятие всех ограничений на право собственности на землю. Земля может неограниченно продаваться, покупаться, передаваться в аренду, подлежать любому употреблению вплоть до злоупотребления. Она становится таким же абстрактным товаром, как и любой другой товар... Два типа отношения к земле как собственности отражаются и в отношении "либерала" и "консерватора" к земле как территории" (1).

В самом деле, привязанность к национальной территории создает помехи глобальной экономической (финансовой) власти со стороны других, более традиционных властей. Либеральный проект превращения былых патриотов в не знающих отечества "граждан мира", как оказалось, имеет цену, о которой многие до сих пор не подозревали. Цена эта – вытеснение всех известных до сих пор человеческих мотивов экономическими. < >[151]

Только глобальная одномерность мотивации создает глобальное общество "граждан мира". Процесс абстрагирования от национальных границ, традиций и святынь совпадает с абстрагированием от всех культурных качеств в пользу измеряемого деньгами менового количества, и это абстрагирование готовит нам новую глобальную власть.

"В принципе либерально-демократическое мировоззрение не предполагает существования геополитики. Оно ориентируется на абстрактного человеческого индивидуума как носителя определенных прав и свобод; государство – продукт договора абстрактных индивидуумов – и его конкретное тело (территория) имеет случайный характер. Поэтому либеральная экспансия не имеет границ, ибо потенциал универсализации безграничен. Логически она завершена, когда абстрагированию подверглось все. Отсюда следует логическая связь либерально-демократической идеологии с доктриной глобализации... Традиционный геополитический расклад предполагает наличие нескольких качественно различных центров мира, которые могут бороться между собой... Это многополярный образ мира. Глобалистский расклад предполагает один центр или, точнее, отсутствие центра как такового" (2).

Перед нами ценное признание того, что рождающаяся на наших глазах новая власть, основанная на абстрагировании от всего качественно своеобразного и самобытного, является тоталитарной – не признающей никаких территориальных и других ограничений и прямо отвергающей ценности демократического полицентризма. < >[152]

Почему же в таком случае США поощряют этносуверенитеты во всем не-западном пространстве? Не противоречит ли это указанному закону абстрагирования и единообразия, ведущему нас к тоталитарной власти нового образца?

На поверку оказывается, что противоречия здесь нет. Раскол былых крупных пространств представляет собой форму знакомого нам процесса приватизации власти-собственности и универсализации отношений купли-продажи. В былых крупных государственных суперэтнических образованиях коллективные интересы были защищены от купли-продажи, выпадали из меновой сферы. Образование на месте единых крупных суверенных государств множества этносуверенитетов означает поставку на рынок того, что прежде не обменивалось и не продавалось, – национальных интересов. < >[153] Но для этого требуется, чтобы новые властные элиты не только освободились от власти прежних "имперских" центров; требуется также, чтобы они, по возможности, освободились от контроля со стороны собственного населения и выступили в качестве действительно свободных поставщиков специфического товара, востребованного на глобальном рынке.

Таким товаром и являются национальные интересы, связанные с контролем над собственными ресурсами, территорией, международными связями и т. п. Национальные (точнее, в данном случае было бы сказать – антинациональные) элиты получают возможность попасть в разряд мировой финансовой элиты, пользующейся всеми возможностями, открытыми глобализацией, только выступив в роли продавцов важнейшего стратегического товара – национальных территорий и ресурсов. История свидетельствует, что подкуп племенных вождей, способных угрожать империи, практиковался уже древним Римом и Византией. < >[154]

Нынешняя ситуация отличается от прежних двумя особенностями.

Во-первых, тогда еще не существовало единой всеобщей формы меновой стоимости. Имперский центр и племенная периферия могли вступать или не вступать в отношения купли-продажи геополитических интересов – все зависело от конкретной исторической ситуации. Да и сам предмет торга менялся от случая к случаю. Сегодня отношения единого имперского взяткодателя и племенных взяткополучателей упорядочены тенденцией перехода от плюрализма мировых властей к глобальной финансовой власти и от плюрализма элит – к единой мировой финансовой элите. США лишь постольку становятся центром мира, поскольку осваивают роль мирового финансового центра и источника единой мировой валюты. (Не случайно они так ревниво отнеслись к появлению конкурирующих валют -- европейского экю и японской иены.) Организовав единое мировое финансовое пространство как пространство глобальной власти, США, тем самым, упорядочили и рынок, где местные элиты торгуют национальными интересами. На этом рынке имеет хождение единая валюта и господствует единый заказчик – сверхдержава, строящая однополярный мир. <>[155]

Во-вторых, сам процесс племенной "суверенизации" ныне подчиняется не законам этногенеза, а двум тенденциям, сопутствующим глобализации:

1) превращению отношений купли-продажи во всеохватывающие, тотальные;

2) дистанцированию местных элит от собственного народа и подчинению их мировой финансовой власти.

Проекты и ловушки тотальной приватизации.

...Нам важно при этом не упускать из виду то, что многим приватизаторам на местах до сих пор остается неясным. Тотальная американизация мира, сопутствующая становлению глобального открытого общества, означает, что национальные проекты тотальной приватизации – всего лишь временный, переходный этап. Властные элиты не-западного мира только для того делают частными собственниками материальных и нематериальных богатств нации, чтобы они, в качестве ни перед кем не отчитывающихся собственников, могли продать свою собственность действительному хозяину мира, у которого есть, чем заплатить. Само собой разумеется, что купить по действительной цене все богатство планеты, помноженное на труд великого множества народов, США не могут. Следовательно, глобализация предполагает игру на понижение, включая два этапа. < >[156]

На первом этапе алчные местные элиты за бесценок скупают все национальное достояние – не по действительной стоимости, а по "конвенциальной", связанной с круговой порукой компрадорской верхушки. Так, в России под флагом приватизации общенародная собственность стоимостью триллион долларов и неоцененные природные ресурсы были "проданы" частным лицам всего за 5 миллиардов долларов (3).

<И ведь все эти “частные” лица известны, не так ли? Все они – продажные твари, не заслуживающие, ничего кроме презрения и жалости. Но прежде чем пожалеть их, Государству необходимо вернуть все, обратив в Свою собственность, как Хранителю Богатств, принадлежащих всему Русскому Народу. Разумеется, предприняв необходимые меры по предотвращению расхищения ее и возвращению всего, то есть вообще всего, что создано на ее основе.

Полная, тотальная экспроприация экспроприаторов с последующей отработкой ими морального ущерба, который они нанесли Народу. А поскольку он так велик, то не будет преувеличением сказать, что пожизненная работа на Общее Благо всем этим двуногим гарантирована. Глубина экспроприации доходит до уровня так называемого среднего бизнеса. Ее граница – мера общественного консенсуса (будущего!) абсолютного большинства в отношении необходимости данной операции именно для этого рода предприятий, данного размера, данного типа и вида. Не последняя причина необходимости перехода в собственность Народа (в лице Государства) – несправедливость и ущемление человеческого достоинства “работодателями”, в т.ч. и средним бизнесом; те, кто поработал в коммерческих и частных фирмах и предприятиях, знают, о чем я; такие нарушения всех человеческих и божеских законов повсеместны; те собственники, кто допустил подобное, должны вернуть ВСЕ, после этого – поговорим. Причем я подчеркну одну важную вещь: в процессе этого необходимо настойчиво отыскивать тех собственников и управляющих, кто сохранил свое человеческое достоинство и не уронил чужого. Они заслуживают чести учиться быть Служителями, и поэтому их бизнес, их предприятие не только необходимо сохранить, но и приумножить. Их очень мало, но они есть. Остальная мразь может оставить себе то, что обычно оставляют покойнику, когда кладут в гроб, с соответствующей жилплощадью. Я не говорю в данном случае о выполнении искомой категорией принципа “Владей всем, но не считай своим”, я говорю об элементарной порядочности, уважении к человеку, кем бы он ни был, элементарной заботы о работнике, его питании, отдыхе, здоровье, причем не на словах, а на деле. Как видите, планка очень низка, но из своей практики... я таких не видел, но видел и чувствовал отношение как к орудию, скотине, тряпке... Не секрет, что частный бизнес тотально попирал все законные нормы, а о человечески справедливых я просто молчу. Вот за это они и должны платить. И, разумеется, все, что я описал, это не наказание, а помощь им. Ибо только так они имеют возможность выжить. О содержании процесса национализации, а он обладает массой особенностей – отдельно.>

На втором этапе главный доллародержатель мира скупает у этих самых "верхов" раздробленное и обесцененное национальное богатство, назначая не столько рыночную, сколько политическую цену, связанную с гарантиями безопасности и другими тайными подстраховками.

< Очень тонко подмечено. Обратите внимание на уровень Игры. Вряд ли в Штатах есть формальный план такой операции, и вряд ли кто-либо из ведущих политиков именно так и планирует делать. Нет. Планируют ими. Уже есть в наличии реальная практика такой работы плана Темных. Обратите внимание, насколько он четко выполняется в перипетиях международной политической жизни, ведь существует масса ограничений и текущих препятствий, и ... тем не менее – работает! Учитесь господа и товарищи качеству работы Темной Силы, этому не грех поучиться. Но вначале научитесь видеть ее проявление. Зло и Дьявол, Я подчеркиваю еще раз, – РЕАЛЬНОСТЬ ЭТОГО МИРА. Практически ВСЕ являются марионетками Зла: обыватели, политики, парламенты, военные, средства массовой информации, творцы массовой культуры всех видов и форм... – все исполняют прощальный танец Сил Зла – Планетарный Сатанинский Шабаш Демократии.

Помните Милошевича? Как подробно, настырно демонстрировали то, что могло его как-то унизить, что было полезно Тьме и США. И как отрезало, когда развитие событий пошло не по сценарию этих Тварей. Последнее, что успели сообщить телевизионные СМИ, – Милошевич успешно защищается на зверином процессе, сам, без помощи адвокатов. Мне, например, интересен сам процесс над Югославией-Милошевичем.

Затем – молчание, и ничего по сути процесса – фантастической провокации Штатов и уничтожения непокорных. Западная Европа вполне показала себя безумным стадом двуногих дебилов. Вместе со своим миротворческим блоком НАТО. Сборище скотов. Но сама Югославия превзошла все мыслимое унижение, продав своего Президента на судилище. И вы все считаете себя людьми? Дешевки звериные.

Я знаю одного Югослава – Милошевича, остальные – стадо в состоянии искусственного оплодотворения демократией. Родится ведь чудовище, югославы бывшие, не боитесь? Милошевич, конечно, попал в ловушку.

Косовская партия была разыграна безукоризненно, но он ОДИН спасает честь целого народа. Иногда мне кажется, а стоит ли?

Итак, ответьте, как можно организовать цензуру свободных СМИ практически во всем “демократическом” мире, показывая лишь то, что выгодно Зверю и Штатам? Ведь не существует никаких формальных связей Центра Зла и самих “свободных“ источников информации? Как? Непосредственно с пульта, как радиоуправляемыми куклами.

Вот как осуществляется манипулирование – незаметно и всеми. >

Почему торг между нацией и властными приватизаторами проходит в неравных, "нерыночных" условиях, понятно: власть не может не конвертироваться в привилегии, и чем бесконтрольнее власть, тем необъятнее привилегии. Но последующий торг между новоиспеченными туземными собственниками и главным "покупателем" планетарных богатств проходит в столь же неравных условиях. Дело в том, что в процессе глобализации оказываются подорванными не только условия нормального существования народов, но и условия нормального существования и функционирования национальных элит. Вся инфраструктура власти, ее влияние, возможность принятия действительных, а не декоративных решений, ее информационное обеспечение, наделение престижем и другими знаками "приобщенности" сегодня вышли из-под национального контроля и регулируются центрами глобальной власти. В этих условиях "товарный обмен" между указанными центрами и компрадорскими элитами на местах, не чувствующими настоящей поддержки снизу, заведомо не может протекать по законам нормального конкурентного рынка. Здесь одна сторона диктует свою цену и свои условия, другая вынуждена согласиться. < >[157] Таким образом, то, что называют глобальным открытым (беспротекционистским) обществом, на деле оказывается экспроприаторской системой, обеспечивающей передачу незащищенного и обесцененного национального богатства в руки тех, кто контролирует не только долларовые потоки, но и всю современную инфраструктуру цивилизации. < >[158]

Самое важное здесь состоит в том, чтобы понять неразрывную связь между туземными "реформами", отдающими все национальное достояние в руки властных приватизаторов, и глобальной "реформой", обеспечивающей последующую передачу этого достояния в руки действительных хозяев мира. < >[159]

Механизм этой связи достаточно прозрачен. Чем беспардоннее национальная приватизация, и чем менее легитимной выступает собственность новоиспеченных олигархов, тем меньше у них оснований доверять собственному населению и рассчитывать на его лояльность. Но страх перед собственным народом заставляет искать гарантий на стороне и всячески угождать тем, кто может предложить и гарантии безопасности, и признание – прием в элиту "граждан мира". < >[160]

Поэтому получается, что чем менее справедливо была оценена национальная собственность, захваченная приватизаторами у собственного народа, тем больше эта собственность обесценивается на глобальном рынке, где основным "покупателем" является победившая сверхдержава. Попросту говоря, краденое богатство, как правило, и сбывается по дешевке. ... Американцам и их партнерам выгодно объявить приватизированное компрадорским альянсом в России богатство нелегитимным. Тем самым оно автоматически обесценивается на глобальном рынке. В этих условиях перед российскими приватизаторами стоит непростая задача: как, не посягая на итоги номенклатурно-криминальной приватизации, в то же время воспрепятствовать последующей передаче богатства держателям глобального мироустройства – хозяевам однополярного мира? Иными словами: можно ли закрепить итоги первого этапа приватизации – национального, избегнув второго этапа, когда экспроприированное у нации богатство, ставшее "трансфертным" – отчуждаемым и обмениваемым, закономерно перетекает в руки самого богатого и влиятельного заказчика?

Решение такой задачи предполагает отказ от концепции глобального открытого общества и даже восстановление, в том или ином варианте, железного занавеса. < >[161]

...В долгосрочном плане настоящей проблемой американских "хозяев мира" являются не компрадорские элиты, несмотря на всю их непредсказуемость, а народы. И надо сказать, у американских "технологов" есть своя стратегия, связанная с превращением народов в рассеянную и податливую массу. Этой стратегией является бихевиоризм.

Теория обмена как кредо образа жизни.

Бихевиоризм не только сформировал американскую картину мира, но и явился основанием специфических для американского общества социальных и политических практик. ... Постулаты бихевиоризма американской повседневностью чаще всего подтверждались. В чем же они, в основном, состоят?

1. Базовой ячейкой общества является не та или иная группа, а самодостаточный индивид, связи которого с социальным окружением носят условно-конвенциональный и конъюнктурный характер.

Бихевиоризм, таким образом, является номиналистической системой, настаивающей на том, что социально общее (коллективное) существует не реально, в качестве неразложимого субстрата, а лишь номинально. Настоящей же социальной реальностью являются индивиды-атомы, взаимодействующие между собой на сугубо утилитарной, прагматической основе.

2. Пустота, пролегшая между людьми – изолированными социальными атомами, характеризует каждого из них и изнутри. Концепт внутреннего личностного мира, постулируемый каждой богатой культурой, здесь последовательно отвергается. ...

Бихевиоризм, таким образом, отвергает и высшие коллективные смыслы, связанные с групповой идентичностью людей, и внутренние смыслы, относящиеся к сокровищнице внутреннего человеческого мира. И то, и другое отбрасывается в качестве чего-то иррационального. И, действительно, если социальную рациональность мы сведем к отношениям эквивалентного обмена, то тогда в самом деле и внутренние сантименты, и коллективные ценности нужно будет расценивать как помеху процедурам рыночной оценки.

Бихевиоризм на американском "провинциальном" уровне сформулировал именно то, что современные адепты глобализации формулируют применительно к человечеству в целом.

Имеются в виду процедуры десоциализации, декультурации и дезинтеграции людей, обрубивших национальные корни и превращающихся в кочующую диаспору "граждан мира" – беспринципных отщепенцев, не знающих никаких культурных, нравственных и других внутренних ограничений. Бихевиористский индивид-атом знает только внешние ограничения, связанные с давлением других атомов. В этой роли он не чувствует себя связанным ни традициями, ни моралью, ни какими-либо ценностями. Он чувствует себя свободным игроком, которому важно обставить всех остальных. < >[162]

Теория обмена как кредо американского образа жизни, применимого не только к экономическим, но и ко всем без исключения отношениям людей, предполагает, что общество представляет собой ньютоновское пустое пространство, в котором движутся, периодически сталкиваясь, изолированные атомы.

...Сама вселенная частного предпринимательства – это атомарная (номиналистическая) вселенная. При других допущениях, касающихся неизбежной групповой и ценностной причастности и связанных с нею предпочтений, основные концепты рыночной теории – конкуренция, эквивалентный обмен, равновесная внепротекционистская среда – становятся неприменимыми. Это же касается и формальной – представительной демократии. Демократические выборы лишь тогда являются процедурой открытия того, что невозможно было бы узнать заранее, когда граждане ведут себя не в качестве неизменно лояльных членов своих социальных групп, а в качестве свободных атомов, меняющих свои политические предпочтения в зависимости от выгоды и конъюнктуры. В противном случае потенциальное распределение голосов было бы известно заранее – в соответствии с групповой (классовой) принадлежностью избирателей.

Следовательно, рыночное демократическое общество намеренно игнорирует сверхатомарные культурные и социальные реальности – в противном случае сами его основания могут быть поставлены под вопрос. Поэтому абстрагирование от коллективных смыслов и отрицание устойчивой групповой идентичности являются принудительными для общества, объявившего в качестве своего кредо "честную конкуренцию" и демократию. То, что в реальности сталкиваются на рынке и взаимодействуют в политике не изолированные социальные атомы, а группы, позиции которых заведомо неравны, современной либеральной теории запрещено замечать. Открытия когнитивистской школы, касающиеся неистребимого группового фаворитизма (в отношении членов своей группы) и дефаворитизма (в отношении чужой группы), оказались слишком близкими по смыслу классовой теории марксизма, чтобы их можно было признать на уровне макросоциальной теории. Поэтому эти открытия "списали" на традиционализм, объявив групповую идентичность и прочие надатомарные реальности пережитками социальной архаики.

...Когнитивистская школа в социальной психологии экспериментально доказала, что механизмы групповой идентификации сильнее действуют в дискриминируемых и терпящих поражения группах.

"Именно группы-аутсайдеры, то есть именно те группы, которые терпели постоянную неудачу, демонстрируют наивысший ингрупповой фавтриетизм (предпочтение, оказываемое собственной группе, – А.П.) как в стратегии межгруппового взаимодействия, так и в плоскости межгруппового восприятия" (5). < >[163]

Успех сам по себе, а в особенности, если он подтверждает номиналистическую презумпцию равенства шансов – безотносительно к той или иной групповой принадлежности, ослабляет групповую идентичность: психология настороженного "мы" вытесняется психологией открытого "я".

Но как в условиях полуоккупационных режимов, возлюбивших Америку больше собственного народа и отдавших его на ограбление и поругание, подавить психологическую настороженность дискриминируемого "мы" и сфабриковать образ достижительного и открытого "я"? < >[164]

Несмотря на очевидную нелепость мероприятия, американские миссионеры и их сноровистые ученики на местах не оставляют надежд на исчезновение коллективной субстанции – народа.

< >[165]

Они отдают себе отчет в том, что судьба элит, в особенности в России, превратна и подвержена закону инверсии: последующие правители редко подхватывают эстафету предыдущих, чаще объявляют их деяния преступными. Только исчезновение народа – превращение его в диаспору кочующих "глобалистов" может служить гарантией и для американских "победителей", и для их пятой колонны на местах.

К решению этой задачи новейшая либеральная доктрина подходит со значительно обновленным арсеналом. Такие понятия классического либерализма, как гражданская самодеятельность и ответственность, гражданская самоорганизация, по понятным причинам считаются небезопасными применительно к народам, которых хотят лишить суверенитета. Поэтому акцент делается на меновой теории. Нацию хотят превратить в неорганизованный конгломерат безответственных менял, которые выносят на рынок, организованный победителями, все, запрашиваемое внешними заказчиками.

Теория тотальной приватизации логически допускает и тотальное превращение населения страны в сообщество ожесточенно конкурирующих между собой менял. < >[166]

Как же, спрашивается, народ, с самого начала отлученный от процесса приватизации, может почувствовать себя менялой, и что именно он может менять?

На это политические технологи либерализма могли возразить (находясь в своем узком кругу), что для демонтажа страны вовсе не надо дожидаться превращения всего населения в торговцев коллективными интересами – достаточно заразить соответствующим духом ключевые группы влияния, контролирующие нервные узлы нации, и превратить эти группы в референтные – служащие заразительным примером для подражания. < >[167]

С этой целью необходимо составить специфическую технологическую карту страны, нанеся на нее точки, обозначающие центры и группы влияния, покрывающие всю территорию, и обеспечить линии связи между этими точками. Пространство, зажатое между данными линиями, начнет омертвляться – вместо единого народного организма мы получим конгломерат, управляемый извне.

Данные соображения носят ценностный характер: те, кто не боится распада страны, найдут в них специфическую "рациональность".

Но давайте поставим вопрос строго теоретическим образом: состоятельна ли концепция тотальной приватизации и социальной атомизации в принципе? Иными словами: можно ли обойтись без коллективной собственности в широком смысле слова и без коллективного субъекта – распорядителя этой собственности?

Бунт или диктатура?

Под коллективной собственностью мы здесь будем понимать, как это и диктуется логикой глобализации, не только собственно экономические факторы народного богатства, но и социокультурные предпосылки национальной целостности – выпестованные в веках и бережно хранимые традиции (в частности, трудовые), ценности, моральные нормы, а также продукты всеобщего духовного производства – науки, культуры и образования. Для того, чтобы не вносить спорного ценностного момента в полемику с либеральной "меновой теорией", будем говорить не о судьбах народа, а о судьбах проекта просвещения, в верности которому сами либералы клянутся.

Итак, может ли существовать единое большое экономическое, правовое и информационно-образовательное пространство, если отсутствует коллективный субъект – держатель, и его место занимает бесчисленное множество приватизаторов, ориентированных на немедленную и очевидную экономическую отдачу?

Новейший опыт постсоветской приватизации со всей очевидностью свидетельствует, что тотальная приватизация уничтожает инфраструктуру просвещения в стране: последовательно "вымываются" те отрасли и виды деятельности, которые воплощают процесс всеобщего накопления и инвестирования в коллективное национальное будущее.

Если оценить это в свете просвещенческого идеала рациональности, то приходится признать, что критерий максимально возможной рыночной отдачи не совпадает с критериями рациональности или выигрыша в конечном счете. "Рентабельнее" сокращать возраст вступления в профессиональную жизнь и заставлять миллионы подростков вместо учебы мыть машины или становиться подручными рыночных продавцов. Но с точки зрения долгосрочного прогресса нации, в том числе и экономического, это следует признать в высшей степени ошибочной и иррациональной стратегией. Рентабельно тиражировать детективы, комиксы и астрологические календари, сокращая издания литературной классики. Но с точки зрения долгосрочной стратегии национального развития, зависящей от накопления интеллектуального капитала, это, бесспорно, близорукая политика. Рентабельно так перераспределять инвестиции, чтобы индустрия коллективного пользования, включая систему коммуникаций и путей сообщения, сокращалась в пользу предметов индивидуального потребления. Но в свете долгосрочной концепции национального роста и развития это, несомненно, убийственно.

Если пересмотреть проект просвещения в свете либеральной теории глобального мира, то окажется, что самое рентабельное – не тратить средства на развитие отсталых стран и континентов, где соответствующие инвестиции дают значительно меньшую отдачу на вложенную денежную единицу, а переадресовать проект развития наиболее развитым странам, превратив периферию мира в экономическое гетто. < >[168]

Собственно, глобалистская теория естественного рыночного отбора именно это и утверждает с обескураживающей откровенностью. Она говорит, что правом пользоваться дефицитными планетарными ресурсами, развивать собственную промышленность, науку и культуру должны лишь те страны, которые выиграли мировой конкурс рентабельности, экологичности, минимальной энергоемкости и т.п. Проигравшим, вместо того, чтобы дублировать роли мировых пионеров прогресса, предстоит согласиться на значительно менее престижные роли и заниженные стандарты. Проще говоря – примириться с участью людей второго сорта и не сопротивляться переходу своих национальных ресурсов в руки тех, кто лучше ими воспользуется. Таким образом, критерий рыночной рентабельности, взятый в его глобальном измерении, прямо подрывает главные презумпции проекта просвещения, касающиеся равного достоинства людей и равного права на лучшее будущее. < >[169]

Вероятно, современные апологеты рентабельности не проговаривают всех вытекающих отсюда следствий. А они прямо указывают на непримиримый конфликт двух типов рациональности: кратковременной экономической и долговременной социальной. Кажется очевидным, что экономический социал-дарвинизм – сокращение общего числа действующих в мире предприятий за счет демонтажа менее рентабельной промышленности стран мировой периферии – в целом повысит рентабельность мировой экономики, измеряемую соотношением издержек и отдачи. Именно такую социал-дарвинистскую экономическую политику рекомендовала чикагская школа применительно к странам, "развращенным" социал-демократической политикой социального вспомоществования и кейнсианской "экономикой спроса". "Дешевые" деньги, предназначенные для кредитования экономических неудачников с целью помочь им выжить, рекомендовано было заменить "дорогими" деньгами, призванными обслуживать только наиболее приспособленных.

Теперь эти рекомендации экономического социал-дарвинизма решено применять в глобальном масштабе. При расширенном применении чикагской "формулы" на место неприспособленных предприятий или отдельных социальных категорий выступают неприспособленные народы, которым следует отказать в "кредите развития", дабы они не наводняли нашу тесную планету недоброкачественным человеческим материалом. Так экономический социал-дарвинизм оказывается "обыкновенным расизмом".

< >[170]

И если современных либералов, демонстративно безразличных к моральным оценочным суждениям, не смущают эти откровения, то не согласятся ли они, по крайней мере, прислушаться к аргументам из области предостерегающей прогностики? Что в будущем ожидает наиболее зажиточную часть мира, становящуюся еще более зажиточной благодаря присвоению ресурсов, изъятых у народов-неудачников, в условиях, когда третьемировское гетто планеты вполне осознает свою обреченность в рамках нового глобального порядка?

В мировом масштабе это обещает воспроизведение ситуации, в которую сегодня попали российские либералы. Сначала они согласились на приватизацию национального богатства кучкой "наиболее приспособленных", полагая, что такова цена, которую следует уплатить за расставание с тоталитаризмом и строительство демократии. Теперь они убеждаются в том, что номенклатурно-мафиозная приватизация, отлучившая большинство населения не только от собственности, но и от цивилизованных условий существования вообще, неминуемо ставит общество перед дилеммой: либо народный бунт против узурпаторов, либо военно-полицейская диктатура, с помощью которой новые олигархи надеются защитить свою собственность вопреки законному негодованию большинства. Наверняка диктатура не входила в планы значительного числа наших либеральных теоретиков, сделавших, как им казалось, необходимую уступку "исторической необходимости". Необходимость же состояла в том, чтобы отдать собственность в руки властвующей номенклатуры – на иных условиях она бы свой режим не променяла на "демократический".

Что ж, можно согласиться с тем, что передача собственности вчерашним "непримиримым борцам" с буржуазными пережитками – шаг, диктуемый прагматикой.

Но можно ли эту прагматику рядить в одежды демократического идеализма и выдавать режим номенклатурных собственников за воплощение либерального идеала? Если уж вы заняли позицию прагматиков, принимающих во внимание "реальное соотношение сил", то не втирайте очки населению и не называйте это победой добра над тоталитарным злом. Если вчерашние носители тоталитарного порядка наряду со вчерашними привилегиями унаследовали еще и общегосударственную собственность, то, может быть, мы в результате имеем помноженный тоталитаризм? < >[171]

...Вот искомая "формула" этой рациональности, приводившей наших либералов в объятия полицейского государства: "Для того, чтобы демократия, рынок и собственность выжили в столь ненадежной среде, какой является российская, их надо сделать "своими", а на первых порах даже безраздельно своими для чинов тайной полиции и других силовых ведомств – уж они-то сумеют их защитить надежнее, чем кто-либо другой!" Аналогичная логика действует сегодня и в глобальном масштабе. Как только современные либералы поставили под сомнение универсалистскую антропологию просвещения и заподозрили третьемировское большинство планеты в специфическом "антидемократическом менталитете", им осталось возложить функции всемирного полицейского на Америку как сверхдержаву, призванную защитить "демократическое меньшинство" от антидемократического большинства. Это что касается мотивации "идейных" либералов. Но в не меньшей степени эта логика характеризует и позицию "безыдейных" планетарных приватизаторов, задумавших глобальное перераспределение ресурсов в свою пользу.

Если современный мир вместо совместного проекта достойного будущего поделен на приспособленное меньшинство, становящееся неоспоримым владельцем планетарных ресурсов, и неприспособленное изгойское большинство, выключенное из процесса "приватизации", то не ожидает ли нас столь же жесткая дилемма: либо бунт изгойского большинства, либо мировая "однополярная" диктатура, готовящаяся этот потенциальный бунт подавить? Насколько это вяжется с недавними лозунгами "открытого общества", когда "открытость" понималась не в значении открытости и безоружности жертв глобальной приватизации, а в значении мира, лишенного дискриминационных барьеров?

Те, кто согласился дать простор социал-дарвинистскому отбору человечества, неминуемо делящему его на приспособленных и неприспособленных, должны были ожидать, что "демократия приспособленных" намерена себя защищать от перманентно готовых к бунту мировых изгоев.

Американские глобалисты заговорщически подмигивают всем удачливым планетарным приватизаторам, давая понять, что вооруженная до зубов Америка – это и есть их последняя и надежнейшая защита. Либо вы терпите мировую диктатуру Америки, либо вам надо примириться с угрозой пересмотра итогов новейшей планетарной приватизации, отдавшей планетарные ресурсы тем, кто не только победил тоталитаризм, но и доказал свою наилучшую экономическую приспособленность.

Таким образом, и номенклатурная приватизация, и следующая за нею военно-политическая диктатура – это не только американская модель, предназначаемая для современной России. Это модель для всего человечества, которое приучают к мысли, что глобальная гегемония Америки – единственное средство защиты "цивилизованного меньшинства" планеты от неприспособленного варварского большинства. Стратегия, ведущая к "полной и окончательной победе" либерального меньшинства над нелиберальным большинством, состоит в том, чтобы навязать большинству бихевиористскую модель предельно разобщенного, атомизированного социума, где каждый защищает одного себя, приспосабливаясь к порядкам, навязываемым новыми хозяевами мира, – а для себя сохранить возможность действовать согласно правилам когнитивизма: укреплять собственную идентичность, выстраивать коллективную стратегию, сплачиваться и вооружаться, не боясь перспективы вырождения в мировое полицейское государство.

Либералы, возлюбившие приспособленное меньшинство в ущерб большинству, сами того не ведая, подготовили мировой режим апартеида, напоминающий режим Претории. Сегодня, кажется, уже всем ясно, что этот режим обещает быть отнюдь не либеральным, больше напоминающим воинственную Спарту, чем демократические Афины. Новая раса господ, конституирующая себя перед лицом порабощаемых "варваров", должна будет освоить милитаристский этос натренированных суперменов, презрительно отбросивших "старую мораль" христианского братства и сострадательности. Этой расе предстоит со всей дисциплинарной строгостью выработать критерии отличия своих от чужих и поручить своим имиджмейкерам создать предельно полярные образы: имперского полубога – носителя глобальной миссии – и отщепенческого сброда, к которому невозможно применять моральные нормы "старого гуманизма". < >[172]

Тотальная информационная война против изгойского большинства планеты уже ведется. И началась она на участке, еще не остывшем от прежних боев "демократии против тоталитаризма", – в постсоветском пространстве. Не демонизировав Россию в качестве источника мирового зла и беспорядка, нельзя закрепить плоды победы в холодной войне.

Новые буржуа в глобальном мире.

...Заслуживает внимания само различие между банком и промышленным предприятием, взятыми в качестве социальных институтов. Промышленное предприятие как социальный институт представляет все общество. В нем труд и капитал вынуждены сотрудничать, добиваясь определенного консенсуса. Без минимальной согласованности этих элементов процесс производства просто не состоится.

Не менее важно и то, что предприятие должно искать определенный консенсус с окружающей социальной и культурной средой, которая питает его своими соками – рабочий силой, системой подготовки кадров, информацией и необходимыми социокультурными установками. Совсем иное дело – банк. Он представляет собой олицетворение дематериализированного капитала, воплощенного в денежной форме. Его успех или неуспех практически не зависят от таких реальных показателей всеобщего прогресса, как рост материальной производительности труда, состояние окружающей социальной среды, здоровье и работоспособность населения. Банк представляет собой некоторую виртуальную реальность, не укорененную в окружающей социальной реальности.

Даже советские всесоюзные производственные объединения, отчислявшие до 90% добытой на местах прибыли в распоряжение центра, по крайней мере, оставляли на местах созданную инфраструктуру, квалификацию кадров, навыки и умения рабочих – все, относящееся к человеческому капиталу как основе всякого богатства. Банк не оставляет ничего: стоит ему перевести свои активы в другое место, как после него остается пустыня – виртуальная реальность торжествует над материальной. И разрушение последней под натиском виртуальной системы дематериализации национального богатства могло совершиться в определенном общественном климате подорванной аскезы, только и способной обеспечить подчинение кратковременных целей потребительского эгоизма долговременной стратегии выживания и развития.[…]

Но буржуазия азартных финансовых игроков, покрывающая паучьей сетью весь мир и самоизолирующаяся в виртуальном пространстве, где правила нормальной жизни не действуют, не имеет никаких оснований рассчитывать на общественное признание и поддержку. Катастрофа, происшедшая с новым буржуазным классом, выражается в полной утрате легитимности. Новое буржуазное богатство иначе чем криминальным не назовешь – оно утратило всякую связь с тем, что выражается в общественном признании и заслуживает его.

< >[173]

Итак, новые буржуа – это реставраторы прежней функции денег, служащей не обществу в целом, но специфической маргинальной среде, берущей благодаря им свой реванш над обществом. Постиндустриальное общество, которое они строят, имеет своим центром не университет (и другие институты духовного производства), как это обещала интеллектуальная элита, а банк. < >[174]

Интеллектуалы могут себя утешать тем, что их пророчества по поводу маргинализации индустриальной среды так или иначе сбылись. Промышленная среда в самом деле отступает и теряет позиции, но не в пользу центров духовного производства, генерирующих новые продуктивные идеи, а в пользу центров финансовых манипуляций, производящих виртуальное пространство контрцивилизации, враждебной остальному обществу.

Если цивилизации не удастся себя защитить от мировой революции монетаризма, ставящей с ног на голову нормальные приоритеты и статусные критерии, не удастся отбить контрнаступление маргиналов, вооружившихся более или менее грязными деньгами, ее будущее останется под вопросом.

< >[175]

Вероятно, наиболее надежным критерием отличия действительно продуктивного реформаторства от контрпродуктивного является последовательный отказ от манипулятивной игры на понижение – от потакания низменным инстинктам и слабостям, которыми легче всего соблазнить массу, ничего не давая ей взамен. < >[176]

По-видимому, настала пора сформулировать особый закон революционно-реформаторских эпох: чем масштабнее провокационный процесс потакания инстинктам, тем больше дивидендов извлекают из него потенциальные экспроприаторы и узурпаторы собственности. < >[177]

Следовательно, задуманный в качестве "антибуржуазного" процесс высвобождения "репрессированной чувственности" и асоциальности неизменно играет на руку буржуазии наихудшего пошиба, не способной к самоограничению. Эскалация ниспровергательного процесса, направленного против норм, кажущихся "репрессивными", способствует самой обескураживающей исторической ротации буржуазных собственников: вытеснению продуктивного капитализма контрпродуктивным, спекулятивно-ростовщическим, так как спекуляции, ростовщичество и другие практики теневой экономики лучше всего вписываются в парадигму радикалов "чувственного раскрепощения".

<Хорошо сформулировано?

Хорошо. Интеллигентно.

Но поскольку я военный интеллигент, я буду более прям.

Поощрение скотства, потакание инстинктам, раскрепощенность, граничащая с поведением стаи обезьян, культивирование хамства, развязности, животности, звероподобия... Одним словом, социальной ублюдочности всей современной “цивилизации” западного толка. “Культура” цивилизационного быдла... О-о! Это что-то! Наблюдал “награждение” победителей империи MTV... Членоголовый ведущий с удовольствием членоголовил все вокруг.

Что такое “членоголовость”?

Членоголовость – хроническая эрекция коры головного мозга, вызывающая подчинение всей высшей нервной деятельности спонтанной самодеятельности половых органов; доминирующим является, конечно, член.

При данном синдроме сексуальная функция становится ведущей социальной (и даже овальнополитической) и подчиняет себе все остальные. Вероятно, даже внешне это выражается в том, что вид сверху больших полушарий головного мозга при этом становится просто неотличим от розовой попки младенца. Все до единой реплики этого MTV–примата были семантически модулированы идеей секса, он непрерывно дилдонил. По-видимому, это всех устраивало, так как он продолжал вести свое “шоу” из европейского социального свинарника, в который превратилась культура. Мне неясно – уже все? То есть уже – конец? Просто людей и просто с головой с непещеристой конструкцией мозга уже нет?

Вот это – мерзость!!! Изготовление социальных MTV-ублюдков поставлено на поток. Демонстрируются скоты-западоиды столь высокого качества, что я с глубоким прискорбием сообщаю создателям, содержателям, получателям, распространителям, поклонникам и прочей эмтиви-мрази: Я гарантирую всем вам ГИБЕЛЬ.

Исключения возможны, но правило именно таково, так как вы все – нелюди и падаль, и здесь нет никакой ошибки.> ...

...Как пишет один зоркий иностранный наблюдатель, "на политической карте России появилось несколько десятков корпоративно-олигархических режимов, которые превратили в фарс конституционные права граждан, свободные выборы, свободу печати и независимость суда. <>[178] Варианты этих режимов составляют широкий спектр, в котором слабо чувствуется присутствие демократии, а наоборот, преобладают режимы открыто феодальные, режимы, которые можно назвать мафиозно-криминальными, режимы с доминированием одной религиозной конфессии, полицейские режимы". (Кьеза Д. Федеральное самоубийство. Москва. 1999, № 10. с.127-128.)

Зададимся вопросом: почему это произошло? Почему на место старого монолитного тоталитаризма пришла не демократия, а множество рассогласованных и разнузданных тоталитарных практик? Почему на место концентрированного государственного насилия, сосредоточенного в руках всесильного центра, встало насилие криминализированной повседневности, спущенное вниз, в недра общества? У правящих "либералов" ответ на это, кажется, готов. Он поразительно напоминает старые ответы большевизма <>[179], объясняющего свои провалы давлением "капиталистических пережитков". Теперь место "пережитков капитализма" заняли "пережитки социализма", и нам заявляют прямо: настоящий рынок и настоящая демократия восторжествуют тогда, когда "это" поколение уйдет со сцены <>[180]; вопрос в том, как ему быстрее помочь в этом. Наши глобалисты, более не чувствующие себя окончательно связанными с российской землей и традицией, могут себе позволить такие рассуждения. Эти полководцы демократии смотрят на территорию собственной страны с глобальной высоты: они готовы перемещать народы, очищая дефицитные территории для лучшей расы, которая отчасти должна прийти из будущего, отчасти – с западной стороны, приготовившейся для геополитического "броска на восток".

<Вот огромный трудовой ресурс, фактически дармовой, так как чтобы этим несчастным отработать свою карму, им надо совершить просто невиданный трудовой подвиг, – надо им помочь в этом.>

Игра на понижение.

...На основе такой чувственности происходит явная бестиализация, "анимализация" человека < >[181]. Постмодернизм стал подозрительно относиться к вербализуемым практикам, подозревая в них идеологизированную заданность. То ли дело целиком спонтанные телесные практики, эти празднества раскованности <>[182]. И вот с подачи адептов раскованной постмодернистской чувствительности по всему мировому пространству пошел гулять "естественный человек" с его телесными практиками. <>[183] Кстати, бандитизм и проституция вполне подпадают под искомые определения телесных практик, обладая всеми запрашиваемыми признаками предельной "экспрессивности", "спонтанности", "сингулярности" (своевольности). Если прежде переход от местного к универсальному, или глобальному, человеку осуществлялся через культуру – посредством стратегий все более высокой сублимации, ведущей от приземленной "местечковости" к горним универсалиям свободного разума, то теперь он осуществляется через десублимацию – погружение в телесную стихию "вечного инстинкта". < >[184]

Культуры дают плюрализм человеческих типов, взаимное постижение которых через вербальные практики якобы весьма проблематично. Глобалисты постмодернистского толка вслед за неофрейдистами заподозривают мотивацию, сформированную культурой, не только в ее вымученности и превращенности (например, щедрость понимается как реактивное подавление крайней скупости), но и в том, что она становится источником некоммуникабельности представителей различных культур. Таков парадокс, заявленный постмодерном: культуры разъединяют, тогда как инстинкт и телесность сближают и глобализуют. Отсюда – апологетика примитива и брутальности. На наших глазах американизированная массовая культура отвоевывает права самой грубой телесности у более рафинированных форм эстетического опыта. Спонтанность сексуального, садистско-мазохистского, стяжательного и других инстинктов, включая инстинкт убийства, подается как некое тираноборство современности, направленное против старой запретительной морали. < >[185]

Путь к глобальному сообществу через неустанный диалог культур кажется слишком сложным и проблематичным, ибо "одежды культуры" скрывают инварианты нашей чувственности. Достаточно сбросить эти одежды, обнажить человеческую телесность – и нам откроется искомая глобальная тождественность <... с приматами>. ...

Всюду, где только можно, американские вестернизаторы провоцируют бунт тела против духа, способствуют вымыванию рафинированных интеллектуальных практик воинствующим примитивом, как пособником глобального культурного экспроприатства. < >[186]

Все эти "новые русские", "новые украинцы", "новые казахи" и "новые" немцы, румыны, поляки являют миру тип нового человека, явно тяготящегося цивилизованными культурными и моральными нормами и демонстрирующего брутальную телесность. Пока что мало кто задумывается над ценой этого глобального американского эксперимента над миром. Подобно тому, как режим Ельцина поощрял этносуверенитеты ради утверждения собственной власти, американские глобалисты всюду на местах поощряют ниспровергательную энергию инстинкта, направленную на то, чтобы превратить культурное пространство человечества в геополитический вакуум, которому предстоит быть заполненным новыми хозяевами мира. Эта азартная стратегическая игра с инстинктами и телесными практиками всюду ослабляет цивилизацию и поощряет варварство. < >[187]

Некоторые наивные либералы, не искушенные в тайнах постмодернистского дискурса, еще продолжают надеяться на то, что глобализация по-американски – это путь наверх, от тоталитарного рабства к свободе, от племенного фанатизма к терпимости, от традиционного невежества к рационалистической просвещенности. Пора понять, что в перевороте глобализма, как и в других "эпохальных переворотах" нашего времени, решающая роль принадлежит игре на понижение – от разума к инстинкту, от просвещения к контрпросвещению, от рафинированной духовности к агрессивной телесности, – словом, от цивилизации к варварству. Не сформировав своевременную альтернативу этим глобальным играм на понижение, мы рискуем провалиться в палеонтологические пласты истории. Постмодернистский глобализм во имя наиновейших прорывов способен спровоцировать обвал в доцивилизованную, догосударственную архаику вообще, на фоне которой советский тоталитаризм может показаться верхом просвещенной упорядоченности и рациональности. Дело в том, что глобалисты, вооруженные арсеналом культурологии, установили для себя, что за национальной государственностью, в которой они видят помеху глобализации, стоят скрепляющие и питающие ее национальные культурные системы. Поэтому они радикализировали свой "деконструктивистский" проект, включив в него и планы разрушения культуры. Тем самым они рискуют вернуть мир не к варварству даже, а к дикости, причем дикости, вооруженной разграбленным арсеналом поверженной цивилизации. Самонадеянные глобалисты могут уповать на то, что сначала они тараном высвобожденного инстинкта разрушат национальные культуры, а затем приберут к рукам и сам инстинкт, заставив всех этих импульсивных "новых русских" и прочих "новых" смириться перед неоспоримой американской силой. Но здесь возникает несколько беспокоящих вопросов. В самом ли деле американским гегемонистам удастся заново загнать в бутылку джинна анархическо-индивидуалистической чувственности, не способной соблюдать какие бы то ни было цивилизованные нормы и правила общежития?

Если даже предположить их успех в этом деле, то получим ли мы в итоге действительно более цивилизованный и гуманный порядок, чем прежние формы национальной государственности, или большинство человечества ожидает участь гетто, инфильтрацию которого в стерильное пространство, зарезервированное за благополучным меньшинством, будут предотвращать вооруженные до зубов мировые заградительные отряды? Такой образ глобалистской антиутопии профилактически необходим сегодня человечеству, усыпляемому либеральной глобалистской утопией. < >[188] Вообще, склонность современного либерализма к утопическим построениям едва ли не превышает соответствующую склонность коммунизма. Стратеги глобального американоцентристского переворота, как некогда стратеги коммунистического переворота, нещадно эксплуатируют утопические интенции современного массового сознания. Сладко стелют! ...

Художники и дизайнеры.

Еще одним парадоксальным проявлением постмодернистской чувствительности становится новый расизм.

Все, кто сегодня небескорыстно цепляется за настоящее, призывают к "гражданскому согласию" по поводу итогов новейшей приватизации и иных афер, желая утвердить свои привилегии в качестве окончательных, неперерешаемых, более или менее автоматически попадают в союзники постмодернистов и становятся адресатом их дискурса. <Они становятся не адресатами, а трупами.> Отношение постмодернистов к третьему, а также бывшему второму миру, объединяющим "неадаптированное" большинство планеты, напоминает отношение римских патрициев к ранним христианам. Патриции с презрением относились к "большим рассказам" христианства, учащим презирать настоящее и силу, удобно в нем устроившуюся. Христиане воспринимали настоящее как ночь, которую надо претерпеть, дождавшись Великого Света. Как гласит молитва святого Василия Великого: "И даруй нам бодренным сердцем и трезвенною мыслию всю настоящего жития нощь прейти, ожидающим пришествия светлого и явленного дне Единородного Твоего Сына..." < >[189]

Постмодернизм, отвергший всяческую "мистику будущего" во имя настоящего, оказывается наиболее последовательным воплощением новоевропейского атеизма; он отвергает не только христианскую мистическую весть о грядущем блаженстве нищих духом, но и аналогичную весть модерна, в которой он не без оснований усматривает превращенную форму древней эсхатологии. <>[190] ...

Надо прямо сказать: беспрецедентная дерзость современных завоевателей мира < >[191] состоит в их готовности демонтировать ту самую великую ценностную систему демократического модерна, которая сообщала нелегитимный характер любым формам социального угнетения, любым узурпациям привилегированного меньшинства, желающего увековечить свои привилегии. Отныне решено не только изъять у большинства его прежние формально провозглашенные права – решено окончательно его деморализовать посредством тотальной дискредитации тех ценностей демократического модерна (и стоящей за ними христианской традиции), к которым угнетенные и дискриминируемые могли апеллировать. Со времен провозглашения этих ценностей все узурпаторы, экспроприаторы и приватизаторы, несмотря на преимущества силы и статуса, пребывали в позиции обороняющихся по высшему, духовному счету. Они вынуждены были лицемерить, скрывать истинные намерения, тушеваться перед лицом обличающего гуманизма, выступающего с открытым забралом. И вот теперь решено дисквалифицировать сам гуманизм, объявив его пережитком устаревшей ментальности. ... Все это называется естественным рыночным отбором; таким образом, прогресс, как ключевое слово модерна, заменяется отбором как откровением постмодерна, адепты которого отныне не чувствуют в себе сил и желания льстить и лгать всем неудачливым и неприспособленным. < >[192] Их реализм, любовь к действительности, к фактам и свидетельствам опыта означает одновременно любовь к настоящему – в противовес прежним утопиям светлого будущего. < >[193] Стоит ближе присмотреться к тому, о какой действительности и о каком опыте здесь идет речь. Глобалисты имеют претензию заявлять о себе как о единственно истинных свидетелях современного глобального опыта. Вот здесь-то мы и обнаруживаем загадочный провал памяти. <>[194] Еще недавно глобализм означал систему мышления, озабоченную глобальными проблемами современности. Глобальные проблемы имеют четкую пространственно-временную выраженность: в пространственном отношении они характеризуются всеохватным характером – перед лицом их вызова нельзя отсидеться в каком бы то ни было благополучно-оазисном пространстве, ибо они носят характер системного заболевания всего нашего планетарного организма; во временном отношении они несут в себе эсхатологический признак предела – не решив их, человечество не может рассчитывать на будущее. Такой глобализм вместо того, чтобы выдавать вечное алиби настоящему, прямо свидетельствует о невозможности длительного продолжения сложившихся тенденций. Он постулирует скорый пороговый предел, за которым начинается либо необратимое сползание в катастрофу, либо жизнь по новым правилам качественно иного будущего, решительный пересмотр самих принципов жизнестроения, сегодня ведущих к экологической, ядерной, демографическо-антропологической и иным планетарным катастрофам. Как видим, опыт глобализма прямо-таки антилиберален, если под либерализмом понимать попустительство гедонистическим установкам современного потребительского общества и проектам покорения природы и истории во имя "морали успеха". Глобализм 1960-1980-х годов был отмечен эсхатологическим восприятием "конца времен" – необходимостью опамятования и покаяния, пересмотра сложившейся системы ценностей и стоящих за нею безответственно расточительных практик. Предпосылки такого глобализма самоочевидны и к тому же подкреплены надежной статистикой, свидетельствующей об опасных перегрузках нашей маленькой планеты.

И вот внезапно мы видим метаморфозу глобализма, объясняемую только одним: отказом от презумпций гуманистического универсализма и переходом на позиции нового расизма. ... Но чтобы позволить меньшинству и впредь исповедовать гедонистическую мораль успеха (к тому же радикализированную на основе элитарного чувства превосходства), необходимо решительно оттеснить большинство от стандартов модерна. Так выстраивается "новый глобализм", связанный с переводом глобальных ресурсов в распоряжение счастливого меньшинства. Предшествующий глобализм делал акцент на глобальных проблемах, понуждающих человечество к новым формам аскезы и разумного самоограничения. "Новый глобализм" делает акцент на глобальном характере самих ресурсов, которые в современном "открытом обществе" должны быть открытыми для избранного меньшинства, якобы умеющего наилучшим образом ими распоряжаться. Этот глобализм видит свою задачу в том, чтобы навсегда закрепить моральное и материальное превосходство этого меньшинства, а во имя этого поставить под сомнение сам дискурс о качественно ином будущем. В установках гуманистической классики, ищущей достойного будущего для всех, глобалисты новейшего образца усматривают несколько роковых изъянов. < >[195] Во-первых, они видят здесь рецидив социальной уравнительности, одинаково воздающей и лучшим, и худшим и обязывающей "первых" чем-то поступиться в пользу "последних". Во-вторых, в ориентации на качественно иное будущее они усматривают признак "антисистемной оппозиции" существующему, готовой нарушать статус-кво. В-третьих, наконец, они подозревают здесь давление экстатической мечтательности, готовящей почву коллективистским тоталитарным утопиям. Словом, одно из двух: либо индивидуалистическое приспособление к настоящему и выбраковка худших, неприспособленных, либо коллективистские упования на будущее, ибо в настоящем не хватит достойного места для всех. Как видим, нас ставят перед дилеммой: капитулировать перед новейшим расизмом, верящим в естественный отбор, или оказаться в сомнительной роли тоталитарных утопистов, не желающих признавать права действительности. Неужто нет никаких других способов спасти идеологию прогресса, кроме одного: превратить последний в монополию привилегированного меньшинства, особые права которого засвидетельствованы естественным рыночным отбором? ... Получалось так: прогресс превратился в утопию, ввиду тех очевидных ограничений, которые обусловлены давлением глобальных проблем; но и пересмотр идеологии прогресса в духе нового аскетизма мог рассматриваться как утопия ввиду того, что ни элиты, ни копирующие их притязания массы не были готовы отказываться от притязаний, связанных с моралью успеха. Новый глобализм разрешил эту антиномию просто: посредством сбрасывания с буксующего локомотива прогресса такого балласта, как третьемировская масса. Вначале говорили о необходимости жесткой политики ограничения рождаемости в третьем мире, затем все откровеннее – о естественном отборе, призванном оставить за бортом уже родившихся, но так и не доказавших свою приспособленность. И, наконец, была организована целенаправленная кампания по всемерной дискредитации "неприспособленного" большинства планеты. <>[196] С одной стороны, нагнетаются всякие ужасы, связанные с новым "мировым варварством" – источником теневых практик, с другой – подчеркивается неисправимый характер этого варварства, коренящийся в антропологии, в особом менталитете, структурах коллективного бессознательного. Если прежде идеология прогресса задавалась вопросом, по какому праву меньшинство излишествует за счет большинства, то теперь идеологи нового глобализма спрашивают: по какому праву не приспособленное к "цивилизованному существованию" большинство оскверняет собой нашу хрупкую планету, ставя под угрозу благосостояние и перспективы достойного меньшинства?

< ВСЕ ВЕРНО. Прочли?

Прочтите еще раз и подумайте, как этот “цивилизованный мир” дошел до такого кошмара, ведь это ПРАВДА, так УЖЕ есть и ИМЕННО ТАК дальше и БУДЕТ ликвидироваться человечество и человечности вообще:

“Если прежде идеология прогресса задавалась вопросом, по какому праву меньшинство излишествует за счет большинства, то теперь идеологи нового глобализма спрашивают: по какому праву не приспособленное к "цивилизованному существованию" большинство оскверняет собой нашу хрупкую планету, ставя под угрозу благосостояние и перспективы достойного меньшинства?”>

Нынешняя активизация геополитического мышления объясняется этими новыми откровениями о прогрессе, в эпоху глобальных проблем обретающего характер игры с нулевой суммой. Геополитика в этом горизонте означает теорию, обучающую тому, как вырвать планетарные ресурсы из рук неумелого большинства и заново перераспределить их в соответствии с социал-дарвинистскими критериями естественного отбора. ...

Революция сознания – веление времени. Что может спасти человечество от кошмара нового глобального передела мира, к тому же не имеющего даже видимости гуманистическо-просвещенческих оправданий? Прежде европейский колониализм оправдывался то миссией христианства, несущего свой свет погрязшему в грехе мировому язычеству, то миссией просвещения, спасающего "туземцев" от невежества. Отныне глобалистские притязания избранного меньшинства обосновываются откровенно по-расистски: как законные права наиболее приспособленных, имеющих мужество отказаться от прежних гуманистических сантиментов, выражаемых на языке благотворительности и социальных гарантий. Этот вызов социал-дарвинистского глобализма способен привести планету к взрыву значительно скорее тех сроков, о которых предупреждала теория естественных "пределов роста". Глобальные проблемы стихийно ведут в тупик, скольжение к которому станет необратимым через 50-100 лет. Социал-дарвинистский глобализм планомерно ведет в тупик планетарной катастрофы уже сегодня – в форме мировой гражданской войны человечества, поделенного на избранную и обреченную расы. < >[197] Перед лицом этой угрозы необходим новый, третий глобализм, предпосылки которого создает планетарная реформация, связанная с качественным преобразованием системы мироустроительных установок и ценностей.

И на Западе, и на Востоке о такой реформации говорят уже давно: эпизодически – со времен Первой мировой войны, настойчиво и постоянно – где-то с конца 60-х годов. При этом доминирует идея самоотказа Запада от прометеевой гордыни, от амбиций Просвещения и перехода на позиции, открываемые аскетическо-созерцательной философией Востока – даоизмом, буддизмом, джайнизмом. Известное движение "контркультуры", инициированное хиппи, а затем некоторыми течениями "зеленых", сторонников "революции сознания" и постматериальных ценностей, указывало в этом направлении. При всем уважении к этим поискам, связанным с благородной самокритикой Запада и легитимацией восточного опыта, я все же не вижу здесь настоящей перспективы. Требовать полной идейной капитуляции Запада перед Востоком столь же неосновательно, сколь и требовать капитуляции Востока перед Западом. Запад опередил Восток в освоении глобального пространства даже в духовном отношении: ценности западного модерна приняты большинством людей на Востоке. Обида третьемировского большинства планеты на западное меньшинство связана не столько с тем, что Запад отнял у него его ценности, сколько с двойными стандартами, с попытками монополизировать и "приватизировать" модерн, превратив его в привилегию золотого миллиарда. Вопрос, как мне представляется, не в том, чтобы отказаться от ценностей европейского просвещенческого гуманизма, а в том, чтобы заново подтвердить их универсальность, всечеловечность, не пренебрегая при этом известными предостережениями, касающимися глобальных проблем современности и "пределов роста". < >[198]

Альтернатива гуманистического глобализма может, по моему мнению, заключаться в том, чтобы заново синтезировать опыт цивилизаций Востока и Запада, не отказываясь от наследия европейского Просвещения, но корректируя его, исходя из новых глобальных реальностей. Искомая революция сознания требует не отказа от западной просвещенческой рациональности в пользу мистики или от демократических ценностей в пользу авторитаризма. Она требует их подтверждения на глобальном – касающемся всех жителей нашей планеты – уровне. Именно в этом контексте я говорю о предательстве нынешнего либерализма: он предает великую гуманистическую традицию, сообщая ей форму новой эзотерики и авгуровой морали "для своих". ...

Глобальные проблемы как точка отсчета нового будущего.

Современный глобализм заслуживает парадоксального определения как системы, призванной отвлечь от действительного решения глобальных проблем. Глобальные проблемы требуют нового интенсивного рывка – качественного преобразования наших практик на основе нового вторжения системы под названием "гений" (в кантовском смысле слова) в систему под названием "производитель". Нынешние глобалисты, с одной стороны, разрушают систему "гения", опустошая кладовые национальных культур, и, с другой стороны, занимаются перераспределением ресурсов мира для того, чтобы бросить эти дополнительные ресурсы в топку своей технической цивилизации и тем самым избавить ее от давно назревшей реконструкции. Глобальные проблемы – это угроза разрушения природной, социальной и духовной среды, подвергающейся небывалому давлению со стороны технической цивилизации. Эти проблемы выступают как результат следующих несоответствий:

- между неограниченным воспроизводством факторов, входящих в систему "техника", и ограниченными воспроизводящими возможностями системы под названием "природа";

- между индустриальным, поставленным на поток тиражированием техники и остающимся кустарным или полукустарным обеспечением системы под названием "человек"; миллионы людей живут в условиях домашинного, кустарного быта, пользуются кустарными услугами устаревшей медицины, педагогики и т. п.;

- между уникальными продуктами высокой культуры и неограниченно тиражируемыми продуктами культуры массовой.

В результате вся сфера, относящаяся к технически тиражируемому и поставленному на конвейер, теснит, деформирует и, наконец, грозит полным разрушением тех сфер, которые относятся либо к уникальным дарам природы, либо к уникальным дарам культуры. Последние олицетворяют тот самый капитал цивилизации, который достался индустриальному обществу даром, и которым капитализм за всю свою теперь уже многовековую историю так и не научился адекватно распоряжаться. Сегодня этот капитал иссякает на наших глазах. Разрушается природа, будучи не в состоянии по-прежнему воспроизводить свои биоценозы, разорванные вторжением токсичной техники. Разрушается природный капитал человеческого здоровья и жизнелюбия – та специфическая витальность, или пассионарность, которая отличала прежние поколения от нынешнего, неврастенического и анемичного.

Разрушается моральный капитал человеческого законопослушания, ответственности и взаимного доверия, ибо нынешние хозяева жизни не только систематически подрывают это доверие, но и в целом преподают современникам урок того, как вероломство и нечистоплотность неизменно торжествуют над добропорядочностью. Это ставит под сомнение все выгоды социальной кооперации и грозит разрушить кооперацию как таковую. Как пишет Ф.Фукуяма, "люди, не испытывающие доверия друг к другу, станут взаимодействовать лишь в рамках системы формальных правил и положений, которые нужно постоянно вырабатывать, согласовывать, отстаивать в суде, а потом обеспечивать их соблюдение, в том числе и с помощью мер принуждения. Все эти приемы, заменяющие доверие, приводят к росту того, что экономисты называют "трансакционными издержками". Иначе говоря, преобладание недоверия в обществе равносильно введению дополнительного налога на все формы экономической деятельности, от которого избавлены общества с высоким уровнем доверия". < >[199]

Учитывали ли это наши реформаторы, когда заявляли о готовности заменить архаику морального сознания со всеми его "сантиментами" современным правовым сознанием, заменяющим авансы доверия гражданскими исками? Перед лицом глобальных проблем, затрагивающих сами основы человеческого существования на земле, цивилизациям Востока и Запада предстоит заново мобилизовать весь свой культурный творческий потенциал – отмолчаться и отсидеться более не удастся никому. ...

Наши повседневные импровизации, касающиеся быта, повседневного общения, выбора супруга, использования досуга и т. п., рискуют быть замененными рационально обоснованным поведением, диктуемым требованиями эффективности. < >[200] ...

Таким образом, "фаустовская" программа перехода от частичного производства ко всеобщему, охватывающему все условия нашего существования на земле, грозит отдать человека целиком на откуп научной рациональности, претензии которой будут подкреплены эффективными экономическими, административными и социокультурными санкциями. Здесь по-своему воспроизводится парадокс Достоевского: беспредельная фаустовская свобода, не знающая никаких естественных преград и ограничений, способна завершиться беспредельным деспотизмом научной рациональности, не терпящей никаких личных отклонений и импровизаций. Если общество, сформировавшееся в эпоху классического модерна, было системой с частичным программированием, оставляющей на наше личное усмотрение вопросы, не относящиеся к узкопроизводственной сфере, то общество зрелого модерна, встретившее вызов глобальных проблем, может стать системой с полным, всеохватывающим программированием, включая все проявления внепроизводственной жизни. < >[201]

Пространство меньшинства остается либеральным не потому, что фаустовский гений Запада открыл принципиально новые возможности, а потому, что энтропия всего "нелиберального" – связанного с ограничениями, нищетой, авторитарными и криминальными практиками, геноцидом и экоцидом, – сбрасывается вовне, в периферийное пространство. Напрашивается один вывод: только новая антиколониальная борьба и солидарность всех страдающих от гнета "однополярности" способны поставить Запад перед дилеммой: либо найти новые источники фаустовского прорыва в будущее – либо отказаться от поблажек потребительскому обществу и перейти к системе более или менее принудительного аскетизма. Другими словами, либо Запад свою сепаратную программу спасения заново превращает в универсальную, касающуюся всех народов земли, – либо он переходит от фаустовской модели инновационно-нестабильного способа производства к новой стабильности старого восточного типа.

Иными словами, вопреки хвастливым заявлениям о демократической открытости, плюралистичности и т.п. западная социокультурная и производящая система давно уже является закрытой, монологичной, не способной к существенной самокоррекции. < >[202] ...

Итак, чего же сегодня нам, стоящим перед вызовом планетарного выживания, следует по-настоящему бояться: того, что еще сохранились не прибранные к рукам носители инокультурного опыта, угрожающие нашей самодостаточности, или, напротив, того, что они могут исчезнуть как источники спасительной, может быть, альтернативы? ...

Доминирующая региональная подсистема, считающая себя единственно "нормальной", выводит за рамки легального – признанного и обязывающего к серьезному, справедливому отношению – большинство планеты. Пространство, в котором пребывает это большинство, оценивается как "хаос" – то есть нечто такое, что лежит за пределами нормального восприятия, а следовательно – и нормальных решений. Мир приблизился к критической пороговой точке. Ни западный теоретический разум, отказывающийся преобразовывать свой понятийный аппарат, ни практический разум, отказывающийся преобразовывать свою систему морально-правового признания так, чтобы она не выносила за скобки "второй" и "третий" миры, не готовы к решительной парадигмальной смене изнутри. Западная цивилизация предпочла бы либо изолироваться от признанного "ненормальным" мира, либо попросту уничтожить его, но только не меняться самой. ...

Победа в холодной войне, происшедшая на фоне небывалой консолидации Запада, означала, что большая программа позитивизма в отношении самого Запада выполнена. Диссиденты – носители репрессированных форм ментальности – стушевались перед лицом столь грандиозной победы. И теперь победители видят свою задачу в том, чтобы увековечить свой цивилизационный эталон в качестве "нормального", не подлежащего парадигмальной логике. Все выходящее за пределы этой "нормальности", все темное, непонятное, хаотичное просто подлежит уничтожению. Нынешняя милитаризация Запада, многим кажущаяся столь загадочной ввиду отсутствия глобального соперника, означает одно: Запад отказывается перестраивать систему своей "нормальной" науки и предпочитает попросту опрокинуть в тартарары ту часть окружающего мира, которую эта наука не в состоянии ни объяснить, ни прибрать к рукам.

< >[203]

Чтобы избежать этой гибельной перспективы – глобальной войны Запада с не-Западом на уничтожение, – нет никакого иного пути, кроме преобразования самой западной цивилизационной парадигмы. ... Пиррова победа Запада над собственной антисистемной оппозицией и его тотальная консолидация в завершающий период холодной войны означают только одно: источник качественных парадигмальных сдвигов Западу отныне придется искать вне себя – в оппозиционной культуре не-Запада. Можно смело сказать, что отныне любые оппозиционные элементы, еще способные появиться внутри Запада, будут черпать свои крамольные идеи в восточных культурах. < >[204] Неизбежная социокультурная ориентализация ожидает западное молодежное, женское, "зеленое" движение. Если позитивистский проект "зачистки" западного культурного пространства от не укладывающейся в технологические нормы "метафизики" в самом деле увенчается успехом, Западу предстоит черпать глобальные новационные идеи на стороне. Именно в этот момент Америка и пытается по-своему решить судьбы Западной Европы и всего Запада в целом. Смысл однополярного мира раскрывается как попытка закрепить Запад в его "нормальном", то есть стереотипном, состоянии и предотвратить всякие попытки Западной Европы пойти на риск большого цивилизационного творчества на основе поворота к Востоку и интеграции восточных идей. < >[205] ...” < >[206]

Давайте, систематизируем изложенное.

Самая основополагающая мысль.

Мир переживает очень важный и ответственный момент.

Точнее – самый ответственный. В мире происходят глобальные политические, социальные, экономические, социально-культурные перемены. Самой значимой из них является появление некоторой глобальной социальной группы, формируемой из национально-государственных элит.

Эта группа имеет свои, отличные от интересов собственных народов политические и социальные интересы, преследуя которые глобалисты осуществляют глобальные изменения в мире.

Важнейшие из них:

– появление мирового рынка суверенитетов, на которых элитами предлагается все национально-государственное достояние народов, которых они якобы представляют;

– экономики стран идут с молотка глобального аукциона, организованного предателями собственных народов;

– возрождение на новом уровне культа денег, а вернее, тотального культа духа денег, сверхалчности, сверхпродажности;

– появление особой квазирелигии культа животности и естественности животного человека, как вершины эволюции;

– появление постепенно растушего, но все более агрессивного неоварварства, разрушающего все культуры, все духовные ценности всех народов;

– формирование ситуации мировой гражданской войны, в преддверии которой осуществляется невиданный рост вооружений, и тщательнейшее выращивание и создание предпосылок и условий ее начала и расширения;

– база глобализма – это США.

Основные мысли:

– «чудо» новых миллионеров и миллиардеров объясняется просто: они получили свою долю собственности в соответствии со своим прежним номенклатурным статусом в том гигантском акционерном обществе, в которое превратилась постсоветская Россия; капитал делился по власти – в соответствии с местом в бывшей номенклатурной иерархии;

– для манипулирования сознанием посткоммунистической элиты, которой предстояло сдать свою страну "победителям" в холодной войне, использовалась вторая разновидность глобализма – эзотерический глобализм, отличающийся превращением прежних конфликтующих друг с другом национальных элит в единую мировую среду избранных господ мира, "демократически" решающих между собой его судьбы;

– особенность России лишь в том, что в ней глобалистская "отстраненность" правящей элиты от национальных интересов проявляется в наиболее чистом и откровенном виде;

– абсурд всех этих "реформ" сразу же разъяснится, как только мы уясним, что страной правит глобальная элита, которая уже совершила свое тайное расставание с нацией и не считает "этот" народ своим;

– складывается нешуточное впечатление, что где-то там, на глобальном уровне, принято решение, что "эта страна" недостойна высших достижений просвещения, ее удел – поставлять дешевых рабов для господ из числа "золотого миллиарда"; условие этого – жадное ростовщичество, абсолютно ничего не создающее и лишь разбазаривающее ранее созданное национальное богатство, вдобавок отравляющее атмосферу духом всеобщего растления;

– “не покупаются ли выигрыши Америки ценой соответствующего проигрыша других народов и континентов?” <вопрос риторический>;

– США неизбежно предстоит превратиться в завоевательное империалистическое общество, готовое прибрать к рукам ресурсы остального мира, а сопротивление последнего подавить силой, это возвращает историю Запада к старой модели императорского Рима, который мог выполнять обещания перед своим плебсом и гасить его недовольство только путем новых имперских захватов и переделов мира;

– в той мере, в какой Америка решается разрушать чужие цивилизационные синтезы и чужие суверенитеты, превращая соответствующие пространства в царство нищеты, анархии и беспредела, ей следует ожидать неслыханного наплыва эмигрантов, спешно покидающих свое национальное пепелище; ей придется, с одной стороны, превращаться в страну-крепость, защищающуюся от наплыва отчаявшихся "варваров", с другой – возродить расовую селекционистскую практику, направленную на отделение граждански признанных от непризнанных париев и изгоев, которым уготовлена участь новых рабов;

– сегодня социал-дарвинистский принцип мировой расы "избранных", противостоящей криминальной массе "недочеловеков", утверждается в самом центре победоносного атлантизма, охваченного эйфорией однополярности;

– те, кто призывал во имя экономической свободы и либеральных ценностей демонтировать социальное государство, равно как и все препоны бизнесу, идущие от морали и культуры, вскормили тем самым нового тоталитарного монстра, готового пожрать общество; сегодня этот монстр попирает все установления, божеские и человеческие, смеется над законом и моралью, разрушает сами основы цивилизации, демонстрируя беспредел во всем;

– в новом, формирующемся мире власть измеряется количеством долларов, предназначенных для подкупа; только в этом мире владельцы наибольшего количества денег автоматически оказываются наделенными наибольшей властью;

– "...либеральный проект предполагает полное снятие всех ограничений на право собственности на землю; земля может неограниченно продаваться, покупаться, передаваться в аренду, подлежать любому употреблению вплоть до злоупотребления; она становится таким же абстрактным товаром, как и любой другой товар...”;

– перед нами очевидное явление, показывающее, что рождающаяся на наших глазах новая власть, основанная на абстрагировании от всего качественно своеобразного и самобытного, является тоталитарной – не признающей никаких территориальных и других ограничений и прямо отвергающей ценности демократического полицентризма;

– русскую нацию хотят превратить в неорганизованный конгломерат безответственных менял, которые выносят на рынок, организованный победителями, все, запрашиваемое внешними заказчиками;

– теория тотальной приватизации логически допускает и тотальное превращение населения страны в сообщество ожесточенно конкурирующих между собой менял;

– если цивилизации не удастся себя защитить от мировой революции монетаризма, ставящей с ног на голову нормальные приоритеты и статусные критерии, не удастся отбить контрнаступление маргиналов, вооружившихся более или менее грязными деньгами, ее будущее останется под вопросом;

– все эти "новые русские", "новые украинцы", "новые казахи" и "новые" немцы, румыны, поляки являют миру тип нового человека, явно тяготящегося цивилизованными культурными и моральными нормами и демонстрирующего брутальную телесность; пока что мало кто задумывается над ценой этого глобального американского эксперимента над миром;

– американские глобалисты всюду на местах поощряют ниспровергательную энергию инстинкта, направленную на то, чтобы превратить культурное пространство человечества в геополитический вакуум, которому предстоит быть заполненным новыми хозяевами мира; эта азартная стратегическая игра с инстинктами и телесными практиками всюду ослабляет цивилизацию и поощряет варварство;

– в перевороте глобализма, как и в других "эпохальных переворотах" нашего времени, решающая роль принадлежит игре на понижение – от разума к инстинкту, от просвещения к контрпросвещению, от рафинированной духовности к агрессивной телесности, – словом, от цивилизации к варварству; не сформировав своевременную альтернативу этим глобальным играм на понижение, мы рискуем провалиться в палеонтологические пласты истории;

– если прежде идеология прогресса задавалась вопросом, по какому праву меньшинство излишествует за счет большинства, то теперь идеологи нового глобализма спрашивают: по какому праву не приспособленное к "цивилизованному существованию" большинство оскверняет собой нашу хрупкую планету, ставя под угрозу благосостояние и перспективы достойного меньшинства?

- социал-дарвинистский глобализм планомерно ведет в тупик планетарной катастрофы уже сегодня – в форме мировой гражданской войны человечества, поделенного на избранную и обреченную расы;

– перед лицом этой угрозы необходим новый, третий глобализм, предпосылки которого создает планетарная реформация, связанная с качественным преобразованием системы мироустроительных установок и ценностей; альтернатива гуманистического глобализма может заключаться в том, чтобы заново синтезировать опыт цивилизаций Востока и Запада, не отказываясь от наследия европейского Просвещения, но корректируя его, исходя из новых глобальных реальностей; искомая революция сознания требует не отказа от западной просвещенческой рациональности в пользу мистики или от демократических ценностей в пользу авторитаризма; она требует их подтверждения на глобальном – касающемся всех жителей нашей планеты – уровне;

– вопреки хвастливым заявлениям о демократической открытости, плюралистичности и т.п. западная социокультурная и производящая система давно уже является закрытой, монологичной, не способной к существенной самокоррекции;

– нынешняя милитаризация Запада, многим кажущаяся столь загадочной ввиду отсутствия глобального соперника, означает одно: Запад отказывается перестраивать систему своей "нормальной" науки и предпочитает попросту опрокинуть в тартарары ту часть окружающего мира, которую эта наука не в состоянии ни объяснить, ни прибрать к рукам.

Итак. Существующая Глобализация есть основной метод силового, обеспеченного манипулятивным контролем объединения мира под гегемонией глобальной социальной наднационльной группы Новых Владельцев Мира. Глобализация имеет Мировой Центр – оболваненный, купленный, полностью подконтрольный “электорат” (нецензурное наименование народа, которого выжили из собственного ума) в лице США, ядро социальной силы, обеспечивающей инерционность и необратимость движения в пропасть для всего мира. Опасность здесь – в поразительной слепоте нахрапистости игнорирования интересов всех остальных мировых социальных групп, как будто они действительно, окончательно и бесповоротно являются баранами, влекомыми на убой. Простейшее наблюдение показывает, что это, по крайней мере, не совсем так.

А поскольку это не так, то и политика глобализации неизбежно есть сжатие гигантской пружины возмездия, противопоставления интересам звериного “электората” тех, кто еще остается народами, оформленными в еще государства.

А это – ВОЙНА. И она выплеснется в мир как всегда “неожиданно” и страшно. Первый толчок такой пружины – 11.09.2001 г.

Хотя он был очень умело использован для дальнейшего натяжения этой самой пружины, но суть в том, что глухое сопротивление мира Штатам растет.

Но это сборище одержимых, подобно зарвавшемуся игроку, ставит на кон все и уже не в состоянии видеть реальность тотального проигрыша такой игры для всех.

Но, прежде всего, для себя.

Ведь основным условием творящегося безумия является невежество.

Продолжим?

Демократия политически, как известно, – так называемый “либерализм”.

Что такое “либерализм”? Нечто вроде “идеологии свободы”. Но нам интересно знать не то, что он может означать, а то, что означает. На деле. На практике. Посмотрим.

V. 4. <С. Кара-Мурза. Мысли и слова о либерализме>

“Безответственность либерального мышления.

Центр либерального мироощущения – идея свободы. Это особая, уродливая свобода, вытекающая из механистической картины мира. Из нее удалена ответственность как метафизическая проблема, она заменена рациональным расчетом. Если мир – машина, человек – атом, общество – "человеческая пыль", то ответственность вообще исчезает. Измеряемый мир и рыночное общество лишены всякой святости (как сказал философ, "не может быть ничего святого в том, что может иметь цену").

Атрофия чувства ответственности в людях, проникнутых либеральным мироощущением, поразительна. < >[207] Видим ли мы хоть следы сомнений, попыток выявить истоки своих ошибок у политиков типа Горбачева, Гайдара, Бурбулиса? Пытаются ли как-то объясниться с обществом "буревестники революции", уже принесшей неимоверные страдания, – академики Заславская, Аганбегян и т.д.? Даже мысли такой у них, похоже, не возникает. Сильные мира сего говорят о своей безответственности с небывалым цинизмом. Вот деятель ООН, принимавший активное участие в балканском вопросе, заявляет: "В Югославии Запад совершил все ошибки, которые только можно совершить". Но ведь это чудовищное заявление. Из-за ваших ошибок разрушена цветущая страна, но и мысли нет как-то поправить дело, все сводится к маниакальной страсти бомбардировать сербов.

Попал я год назад случайно, как "человек из России", на совещание видных интеллектуалов и экспертов по Югославии в известном культурном центре ордена иезуитов. Организаторы – люди очень образованные, с глубоким религиозным и социальным чувством. И что же услышали они от приглашенных из Брюсселя экспертов? Что надо немедленно бомбить сербов и начинать сухопутные действия. Приглашенные военные из НАТО взмолились: "Но, господа, это будет кровавая баня!" (имелась в виду, естественно, не кровь сербов). Ответом было, – трудно поверить – что налогоплательщик отрывает от своего семейного бюджета трудовые (чуть не написал рубли) франки, марки и т.д., чтобы содержать армию, и армия обязана удовлетворить его желание. "Но НАТО не имеет технологии для войны на Балканах. Мы готовились к большим танковым операциям на равнине", – военные все пытались повернуть к здравому смыслу. "Технологию можно адаптировать!". Генерал козырнул и умолк. < >[208]

Тогда я обратился к этому эксперту с бородкой клинышком (когда он вошел, я даже подумал, что это депутат Шейнис, которого я видел по телевизору. Ошибся, но сходство такое, будто этим экспертам, говорящим везде одно и то же, на каком-то складе выдают лица). Я спросил, каков будет, по их расчетам, ответ радикальных группировок в Югославии на вторжение войск НАТО. Он хохотнул: они будут недовольны (меня принимали за демократа и вопрос был понят как шутка). Я уточнил: какие действия могут быть предприняты радикалами? Эксперт ответил напыщенно: "Они окажут сопротивление, но, по нашим расчетам, оно будет быстро подавлено. Хотя, видимо, контингента НАТО в 200 тысяч окажется недостаточно”. Тогда я спросил: "А как насчет взрыва небольшого ядерного устройства в уютном европейском городке – так, для демонстрации?". Что тут было с экспертом. На глазах превратился в испуганного старичка: "Вы думаете, это возможно?". "Я не эксперт, я вас хочу спросить как эксперта: вы знаете, что это невозможно?". "Но мы об этом никогда не думали". Вот тебе на! А о чем же вы думали? Собираются устроить войну на уничтожение – и не подумали, как будут реагировать экстремисты из гибнущего народа. Они будут недовольны – дальше мысль не идет. Я смягчил вопрос: "Можно ничего не взрывать, можно рассыпать над Бонном полкилограмма цезия-137. Это-то уж совсем не трудно. Вы знаете, кто заказал крупную партию цезия, которую провезли в Германию прошлым летом?" – "Но мы об этом никогда не думали". Просто не верится, что судьба народов решается на таком уровне. Может быть, Горбачев заразил каким-то вирусом всю мировую верхушку? Нет, это суть мышления демократа-евроцентриста. < >[209]

Леви-Стросс писал о разрушениях, которые произвел европеец в попавших в зависимость культурах, как о создании того перегноя, на котором взросла сама современная западная цивилизация. Для этого было необходимо искреннее чувство безответственности. Оно лишает человека ощущения святости и хрупкости тех природных и общественных образований, в которые он вторгается, лишает страха перед непоправимым. И это не злая воля, а наивное, почти детское ощущение, что ты ни в чем не виноват. Инфантилизм, ставший важной частью культуры.

Вот, Э.Паин оправдывает "либеральную интеллигенцию", сознательно разрушавшую СССР: "Когда большинство в Москве и Ленинграде проголосовало против сохранения Советского Союза на референдуме 1991 г., оно выступало не против единства страны, а против политического режима, который был в тот момент. Считалось невозможным ликвидировать коммунизм, не разрушив империю". Что же это за коммунизм надо было ликвидировать, ради чего не жалко было пойти на такую жертву? Коммунизм Сталина? Мао Цзе-Дуна? Нет – Горбачева и Яковлева. Но ведь это абсурд. Эти правители даже не социал-демократы. Они неолибералы типа Тэтчер. От коммунизма у них осталось пустое название, которое они и так бы через пару лет сменили. И вот ради этой шелухи либералы обрекли десятки народов на страдания, которых только идиот мог не предвидеть.

<НЕТ, НЕ ИДИОТ. НЕ ИДИОТЫ, А ЧУДОВИЩА И МЕРЗАВЦЫ – И ОНИ НЕ ТОЛЬКО “НЕ ПРЕДВИДЕЛИ”, ОНИ НЕ ПОЗВОЛЯЮТ И ПРОСТО УВИДЕТЬ ЭТИХ СТРАДАНИЙ. ОНИ ПРЕВРАТИЛИ МАССУ В ТУПОЕ БЫДЛО, КОТОРОЕ ПЕРЕПУТАЛО РЕАЛЬНОСТЬ В ТЕЛЕВИЗОРЕ С РЕАЛЬНОСТЬЮ ВНЕ ЕГО. ПОЛНОСТЬЮ.>

И ведь ничему их чужое горе не научило. Уже были пролиты реки крови, уже были Ходжалы и Бендеры, а "демократическое" телевидение все еще разжигало войну в Таджикистане, науськивало людей на "прокоммунистическое правительство". Если бы наши американские друзья не опасались захвата урановых рудников исламскими фундаменталистами, таджики так и продолжали бы гибнуть под присмотром "этнополитиков".

Вспоминаются слова С.Л.Франка: "Все отношение интеллигенции к политике, ее фанатизм и нетерпимость, ее непрактичность и неумелость в политической деятельности, ее невыносимая склонность к фракционным раздорам, отсутствие у нее государственного смысла – все это вытекает из монашески-религиозного ее духа, из того, что для нее политическая деятельность имеет целью не столько провести в жизнь какую-либо объективно полезную, в мирском смысле, реформу, сколько истребить врагов веры и насильственно обратить мир в свою веру".

Истоки – во всей философской системе либералов. Затронем здесь лишь некоторые ее черты – они присущи и западным, и нашим "демократам" этого века. Во-первых, это, по выражению Ницше, атрофия интеллектуальной совести. Либералы взвешивают дела и явления "фальшивыми гирями". Трагические последствия мы видим на каждом шагу. Вот инцидент в США с сектой проповедника Кореша. Они, конечно, мракобесы – заперлись на ферме и стали ждать конца мира. И вроде бы можно понять полицию, которая решила это мракобесие пресечь. Но как? Сначала – в течение недели оглушая сектантов рок-музыкой из мощных динамиков (Кореш – фанат рока, и эксперты почему-то решили, что он расслабится и отменит конец света). А потом пошли на штурм – открыли по ферме огонь и стали долбить стену танком. Начался пожар, и почти все обитатели фермы сгорели – 82 трупа. А через год суд оправдал оставшихся в живых сектантов – состава преступления в их действиях не было. Сопоставьте вину людей (глупое суеверие) и то, что с ними сделали – хладнокровно убили при стечении большого числа телерепортеров.

А взять рассуждения о той же Югославии. На Западе, если тебя приглашают прочесть лекцию, после нее принято устраивать "интеллектуальный" ужин, и там считается хорошим тоном пригорюниться: "Бедная Босния, десятки тысяч умрут этой зимой". И вдруг вспыхивает взор доброго либерала, и он швыряет на стол салфетку: "Но, черт побери! Это все же лучше, чем было им жить при коммунизме!". Спросишь: да чем же это лучше? Искренне удивляется: "Как чем? Демократия!". Так совершенно пустое, а в приложении к реальности Боснии даже абсурдное, идеологическое понятие в мышлении интеллигента перевешивает такую реальность, как смерть и разрушение.

Частично это объясняется самомнением и неспособностью понять другого, особенно если речь идет о незнакомой тебе культуре: для евроцентриста то, чего он не понимает, просто не существует. Леви-Стросс рассказывает, как в США в резервации небольшого индейского племени пьяный убил человека. Он нарушил табу, а по законам племени убийство соплеменника наказывалось самоубийством. Белый чиновник посылает арестовать убийцу полицейского-индейца, а тот просит не делать этого – парень сидит и готовится к самоубийству. При попытке ареста он будет защищаться и предпочтет умереть убитым. А если полицейский применит оружие, то и сам станет нарушителем табу. Куда там – что за глупости, что за предрассудки. И все произошло именно так, как и предсказывал полицейский. В ходе ареста он был вынужден стрелять, убил соплеменника, отчитался о выполнении приказа и застрелился.

Второе свойство – атрофия памяти, способность либеральной культуры стирать из социальной памяти недавнее прошлое почти таким же чудесным способом, как стирается текст из магнитной памяти ЭВМ. Это приводит к чудовищным аберрациям. Ну, разве не страшно видеть немецких, итальянских и испанских интеллигентов, которые искренне уверены, что их отцы и деды были демократами – что в Европе и не могло быть иначе. А посмотрим на себя. ...

Наконец, атрофия коллективной памяти и механицизм мышления либералов делает их людьми, лишенными корней. У нас они стали в духовном плане марионетками номенклатурной системы – значит, лишенными чувства ответственности. При этом неважно, думали ли они так, как требовала эта система, или, наоборот, были ее диссидентами, ее "зеркальным" продуктом. Важно, что их чувства и мысли были продуктом системы. Николай Петров, преуспевающий музыкант, делает поистине страшное признание (сам того, разумеется, не замечая): "Когда-то, лет тридцать назад, в начале артистической карьеры, мне очень нравилось ощущать себя эдаким гражданином мира, для которого качество рояля и реакция зрителей на твою игру, в какой бы точке планеты это ни происходило, были куда важней пресловутых березок и осточертевшей трескотни о "советском" патриотизме. Во время чемпионатов мира по хоккею я с каким-то мазохистским удовольствием болел за шведов и канадцев, лишь бы внутренне остаться в стороне от всей этой квасной и лживой истерии". <Типичный пример шизофрении души. Непоправимо болен.>

Просто не верится, что человек может быть настолько манипулируем. Болеть за шведских хоккеистов только для того, чтобы показывать в кармане фигу системе! Не любить "пресловутые березки" не потому, что они тебе не нравятся, а чтобы "внутренне" противоречить официальной идеологии. Но это и значит быть активным участником "квасной и лживой истерии", ибо держать фигу в кармане, да еще ощущая себя мазохистом, – было одной из ключевых и неплохо оплачиваемых ролей в этой истерии. ...

Люди с такими комплексами и так болезненно воспринимающие свои отношения с родной страной (чего стоит одно название статьи Н.Петрова: "К унижениям в своем отечестве нам не привыкать" – это ему-то, народному артисту), конечно, несчастны. Они, оказавшиеся духовно незащищенными, действительно жертвы системы. Но они же, придя к власти, более других склонны к тоталитаризму. Они готовы всех уморить за свои унижения. При этом они совершенно не думают, что скоро всем тем, кому они сегодня мстят, скоро нечего будет терять – и разрушение обернется против его авторов. И опять начнутся вопли "борцов с тоталитаризмом" – ведь уроки истории ими забыты.

В сборнике "Из глубины" В.Муравьев писал: ...Ведь мы только мыслили! Вы не соблюдаете условности и вовлекаете нас в совершенно непредвиденные последствия. Все поведение интеллигенции руководилось именно убеждением в необязательности и безответственности ее собственных мыслей. Выращенные в области отвлечений, ... они создали мир, ничего общего с миром русским не имеющий. И когда настоящий русский мир, оставленный ими на произвол судьбы, на них обрушился, они пришли в состояние ужаса и растерянности".

Подумали бы над этим предупреждением.

("Правда". Январь 1995 г.)”

Итак, либерализм – своеволие безответственного невежества, вырастающее на стремлении к личному благу.

Демократия и ее… – язык не поворачивается, но что же делать? – культура.

V. 5. <Т.А.Кузьмина. Секулярное сознание и судьбы культуры>

В центре внимания нынешнего общественного сознания стоит вопрос – что будет с Россией? Вопрос, не перестающий тревожить сознание, несмотря на все заклинания типа “Возврата назад нет” (а почему нет? Доказать это никто еще не сумел, да и вряд ли сумеет впредь). И все почти, кроме, разве, коммунистов, хотят идти вперед, возлагая надежды на те или иные стратегии реформирования.

Сначала была ставка лишь на сугубо экономические средства реформирования (свобода экономической деятельности, частная собственность), за ними следовали рецепты политического порядка (многопартийность, разделение властей, права человека), а теперь, поняв, а скорее испытав на собственном опыте, недостаточность прежних стратегий, больше стали говорить о науке, образовании, словом, о культуре вообще, без чего, как утверждается, никакие – политико-экономические – реформы не удадутся. Налицо, таким образом, если не смена стратегий, то, по крайней мере, определенная эволюция представлений о том, как “обустроить Россию” (заметим, эволюция эта никак не затронула саму власть, а скорее нынешних идеологов этой власти, да и то не всех). ...

Под культурой в широком смысле, согласно Гвардини, следует понимать только то, что “различные элементы природной действительности попадают в сферу человеческой свободы и получают там потенциал нового рода” [4]. (При таком подходе культура, как видим, совпадает с человеческой деятельностью в целом.) Это новая, отличная от природы реальность есть результат того, как человек оценивал мир в целом и самого себя, какими целями он вдохновлялся, какие ценности утверждал и т.п. Сами же оценки и самооценки, в свою очередь, определяются отношением к тому, что противостоит всем превратностям человеческой судьбы, что превосходит человека, а это означает признание некоего устойчивого (в конечном счете, вечного) и трансцендентного (вне самого человека существующего) источника и стремление опереться на него. Таков, в сущности, генезис религии (являющейся одновременно и учением, и практикой, и знанием), назначение которой – хранить, утверждать и разрабатывать способы “связи” и “соединения” человека с этим источником. <> [210](По сути дела человек есть постольку, поскольку налицо эта уверенность в превосходящей его реальности и ориентация на нее, реальности, от которой он зависит, и связь с которой воспринимается как самое главное в человеческой жизни. Здесь нет “до” и “после”, это как бы одновременное “событие”.) <.>[211] Европейская культура сформировалась как христианская, т.е. все поверяющая своей специфической верой.

Но вот теперь мы стоим перед фактом автономной, секулярной культуры. “Возникает, – как говорит Гвардини, – новая, враждебная христианскому Откровению или, во всяком случае, безразличная к нему ориентация, и отныне она определяет развитие культуры” [5]. <>[212]

Еще раньше Ф.М.Достоевский выразил это положение как стремление человека устроиться на Земле без Бога [6]. <!!> Но возможно ли это, насколько в действительности реальна эта “автономия мирского бытия” [7]? Из этой весьма объемной темы затронем лишь три вопроса: каков исток ценностей современной т.н. секулярной культуры (откуда они “пошли быть”), какова их историческая судьба (изменилось ли их содержание и в какую сторону), и, наконец, каковы причины разъединения “земли” и “неба”.< >[213]

Все исследователи данного вопроса относят, как правило, рождение светской культуры к эпохе Возрождения, впервые посягнувшей на непререкаемый авторитет религии во всех областях жизни. В этом посягательстве можно отметить, по крайней мере, два взаимосвязанных процесса.

В средневековье все сферы жизни осмыслялись с точки зрения христианской истины и христианских ценностей. Религиозность – господствующее настроение эпохи, которое, по Гвардини, выражалось, с одной стороны, в “неукротимой жажде истины”, а с другой – в символической трактовке “содержания бытия” (“каждый образ становится символом. Он указывает вверх, за пределы самого себя”) [8].

В этой характеристике, верной, но и многосмысленной, хотелось бы акцентировать один момент, важный для нашего дальнейшего изложения. ...

Можно переформулировать и несколько дополнить сказанное Гвардини: истина Откровения ищется ради нее самой, ибо нет ничего выше и важнее ее, исследование же Нового времени – ради власти и господства над миром.

К этому стоит прибавить как различие в положении человека, осуществляющего поиск истины, так и различие методов познания в обеих разбираемых позициях. В первом случае человек, “медитируя, погружается в истину”, т.е., не строя никаких гипотез, предположений, конструкций и т.п., жаждет реальной причастности истине, а в конечном счете, божественной реальности, во втором – человек подходит к миру именно с определенным набором гипотез и концепций, прямого “общения” с природой (а речь сейчас идет только о ней) нет, она – лишь объект человеческих притязаний [18]. К природе как объекту можно подойти только извне. Весь мир становится объектом, что впоследствии превращается в уверенность, что все может стать объектом, и, как понятно, объектом науки. < >[214]

Интерес к себе, принимающий в стремящейся к полной автономии культуре форму “самовожделения” [27] и “вакхического самоупоения человечностью” [28], а в конечном счете, обожествления человека, приводит к неустранимому внутреннему противоречию, от которого секулярное сознание в принципе не может избавиться: человек, возвеличивший сам себя за счет Бога и поставивший себя в сущности на Его место, есть, в то же время, не более, как часть мира, такая же, как и все остальные, продукт природы, “ком грязи” [29] < >[215]

Вера секулярной культуры в человека является по сути дела непроясненной (относительно своих истоков) “ересью” (как и называет гуманизм Н.Бердяев [30]) ...

Ницше был последователен в своем богоборчестве: раз отброшено трансцендентное измерение человеческого бытия (и все связанные с ним понятия мира – умопостигаемого, идеального, истинного и т.п.), небо “закрыто”, и остается только “земля”, то последней остается жить лишь по своим “естественным” законам (законам витальности, утверждения и возрастания воли, инстинктом и т.п.). Тем не менее, учение Ницше не есть возврат к вульгарному биологизму, уже потерявшему кредит в современной европейской философии. Его позиция намного серьезнее, глубже и потому опаснее. Это, в конечном итоге, – сознательно практикуемая попытка опереться на те силы (онтологического порядка), которые прямо и сознательно противостоят христианской ориентации. ...

Показательна также в этом отношении позиция З.Фрейда (чье учение применяется почти во всех т.н. гуманитарных науках, и лидерство психоанализа здесь, при всех его модификациях, до сих пор никем и никак не оспаривается).

Фрейд видит свою психоаналитическую концепцию в ряду таких научных теорий, как открытие Коперника и учение Дарвина, и потому только, что все названные теории, по его мнению, сильно поколебали человеческое самолюбие и тщеславие, даже самовлюбленность (нарциссизм). Так, Коперник нанес человеку космологический удар, разрушив нарциссические иллюзии человека относительно Земли как центра мира, Дарвин нанес биологический удар, показав, что человек не выше животного, наконец, сам отец психоанализа довершает дело психологическим ударом, показав, что человек не является хозяином в своем собственном доме, в своей душе [58].

Эта нарциссическая иллюзия относительно своего особого положения человека в животном мире и универсуме прямо связывается Фрейдом как раз со способностью и стремлением к самосовершенствованию, якобы приведших человека на современную высоту его развития. “Но я лично, – категорично заявляет Фрейд, – не верю в существование такого внутреннего стремления и не вижу никакого смысла щадить эту приятную иллюзию”. Прежнее развитие человека не требует “другого объяснения, чем развитие животных”, а то, что у некоторых людей воспринимается нами как стремление к усовершенствованию, есть на самом деле не более, как способ удовлетворения вытесненного влечения, которому закрыта возможность удовлетворения “прежними способами, ...и таким образом, не остается ничего другого, как идти вперед, по другому, еще свободному пути развития...” [59]. < >[216]

После этого уже не покажутся странными оценки религии как невроза, инфантильной иллюзии (а то и прямо “нелепицы” [60], “порабощения сознания” и даже “яда”), от которых здоровому и взрослому человеку, понятно, надлежит избавиться (не все же время, по Фрейду, пребывать в состоянии детства, надо когда-то входить и в реальную, взрослую, жизнь) [61]. < >[217] Правда, религия может спасти от индивидуального невроза (да и то потому, что верующий уже усвоил “универсальный невроз”, т.е. саму религию), “но едва ли больше”. В целом же религия – не что иное, как “общечеловеческий невроз навязчивости”, проявление инфантилизма, который не может длиться бесконечно. Поэтому “стоит потратить силы на попытку нерелигиозного воспитания” (и далее весьма примечательное добавление: если эксперимент не удастся, говорит Фрейд, мы вернемся к своему старому, “чисто дескриптивному суждению”, что человек – это существо со слабым интеллектом и “покорное своим импульсивным влечениям” [62].

<Отличие психиатрии от психоанализа.

В первом случае здоровый врач лечит всех больных, пытаясь помочь всем стать здоровыми.

Во втором случае больной “врач” помогает всем умирающим стать окончательно мертвыми. Психиатрия отделяет больных от здоровых, интуитивно принимая за критерий психического здоровья статистически выявляемый, массовый, повторяющийся, устойчивый комплекс общих социально-психологических стереотипов поведения и реакций, обеспечивающих единство и устойчивость общества как целого. И стремится подвести под эти выявленные общие качества отклоняющие проявления отдельного, по этой причине, признаваемого болезнью. Психоанализ принимает разбитое целое, дезинтегрированное сообщество атомов человеческой самости за норму и в каждом из них, разумеется, находит сходные отклонения в поведении. Весь комплекс отклонений становится очень своеобразной нормой, такой, что больными становятся ВСЕ, так как нормой является всеобщее отклонение.

Обыденно здраво понять это – уже довольно трудно, так как мы здесь имеем дело с реальной диалектикой понятия психического здоровья как некоторой нормы. Верблюд – это не “уже не горбатая или ублюдочная лошадь”, это ... верблюд.

Так и западоид, как слепок западного общества, – это уже не просто социально-психически больной человек, это особая мутация, социальный мутак. Душевная горбатость его, рожденная социальной средой, – норма, так как без нее он в этой духовной пустыне не выживет...

Вот и пойми, что это, болезнь или здоровье?

Улавливаете диалектический смысл сказанного?

Западоид психически, точнее, социально-психически, здоров и болен одновременно! В одном и том же отношении! А “врач”-психоаналитик пытается “излечить”, наращивая горб души, и за всеобщей горбатостью уже и не видит, что его отсутствие не есть отклонение и нездоровье. Психоаналитик, опираясь на необходимость стабилизировать данного отдельного, отделенного от всех субъекта, как на цель, и пытается осуществить его стабилизацию за счет окружающей социальной среды, увеличивая ее ГОРБИстость.

Психиатрия выявляет общее: норму – и через него (через общее) – особенное: индивида и его отклонения от общего. И осуществляет работу стабилизации данного отдельного относительно общего.

Психоанализ не видит и не хочет видеть общего в особенном, так как это общее есть общее особенного, он выявляет отдельные отклонения, которые есть уже осколки общего, живущие отдельной от общего жизнью и поэтому имеющие общие признаки такого уродливого существования.

Психиатрия, так как исходит из общего, то есть социального, находит болезнью недостаток человечности и ее дисгармонию или дефекты.

Психоанализ, поскольку исходит из предельно обособленного, то есть уже животного социального субъекта, всегда вынужден находить отклонением социальность, человечность, а нормой, в конце концов – животность, пытаясь постоянно подвести всех, все общество под единство животных реакций, и только и занимается их описанием.

Психоанализ – реакция на атомизацию западного общества, он – антинаучная и, скорее, даже некая квазинаучная квазитеория.

Закономерно, что на место “теории”, “описывающей” движение на уровне общества, претендует “цивилизационный” подход, ту же роль на уровне индивида выполняет психоанализ.

Сказать, что эти “теории” ровным счетом ничего не описывают, значит ничего не сказать. Как “цивилизационный подход” безошибочно отыскивает по следствиям известные причины, так и психоанализ под известное невротическое состояние обязательно находит известный набор отклонений.

Подобно тому, как история не есть собственно наука, а только так или иначе интерпретируемый набор фактов, постоянно переписываемый в угоду господствующему текущему социально-политическому настрою, обе рассматриваемые “теории” есть множество историй, рождающихся в головах социальных сказочников. Психоанализ родился как описание невроза обособленности и безделья истерических дамочек и, выявив сходство невротических реакций социальной обособленности, провозгласил их величайшим открытием в истории человечества. Не заметив совершенно, что вся та наукообразная чушь, которую он собой представляет, абсолютно, совершенно не применима к любым иным социальным средам, где такой обособленности нет, или она невыявляема.

Очень хотелось бы взглянуть на работу известнейших психоаналитиков в Российской глубинке, в крестьянских общинах любой точки земного шара, где все заняты делом и не страдают отделенностью.

Думаю, что там же всех последователей Фрейда вылечили бы от самого психоанализа, поработай они сезон на уборке урожая риса или пшеницы.

А вам не забавно, други мои, что сотни миллионов придурков в течение столетия страдают от индивидуализма, выплатив за это десятки миллиардов долларов, а другие, с умным видом страдая от того же, получили их?

Фрейдизм антинаучен как раз потому, что не смог увидеть самой сути человечности как социального явления.

Человек не существует вне своего целого, вне общества, и представляет собой его текущий срез, более или менее точный слепок. Опровергнуть фрейдизм, как я уже показал, до неприличия просто, так как он видит человека просто как отдельное животное, не понимая, что животность реакций, которые он с удовольствием обнаруживает у тех, кто обособлен от социального потока, тем выше, чем более человек изолирован от общества, как собственного рода жизни.

Фрейдизм – набор фактов расчеловечивания, история роста душевного горба обитателя Запада, имеющего место там, где человек постепенно лишается своей души, так как социально умирает, подобно пчеле, изъятой из улья.

Да, психоанализ описывает определенные закономерности такого умирания.

Итак, фрейдизм опровергнуть очень просто, он есть история болезни западной цивилизации, страдающей от синдрома западоидности, то есть западного цивилизационного индивидуализма и самости. Там, где нет западоидности, западной системы ценностей, гнойников мегаполисов, ... нет никаких фрейдистских комплексов. Там люди в большинстве своем традиционно здоровы и не нуждаются в идиотизме психоанализа.

Эпохальность открытия Фрейда ... весьма велика, что и говорить.

По аналогии с биологами, изучающими жизнь, Фрейд выяснил, что социальные клетка и орган, будучи отрываемы от организма и условий своего нормального существования... хиреют и гибнут.

(Может быть, все дело в том, что в детстве маленький мальчик Фрейд в одиночестве проводил опыты над насекомыми и животными, убивая их? И наблюдал, как они медленно умирают?

Ведь такая противоестественная любовь к социальной некрофилии – это ... неспроста).

Я, конечно, не психоаналитик, но, если позволите, стану им, чтобы похоронить все вместе, и, экономя пространство: одного в другом – Фрейда и сотворенный им дорогостоящий ящик-сокровищницу для преданных придурков тьмы – сам психоанализ, я введу в психоанализ последний психоаналитический комплекс (посмертно).

Итак, если дать возможность любому мэтру психоанализа хотя бы слегка (верёвкой с узлом на шее) изолировать свою собственную, наполненную психоанализом голову – от остального тела, то даже самый подготовленный и дорогой психоаналитик немедленно сам начинает страдать от особого фрейдистского комплекса, комплекса Иуды, который я обнаружил в Евангелии.

Стоит ли напоминать, что очень зря сами психоаналитики будут пытаться избавиться от него обычным научным путем – использованием языка: как ты его ни высовывай, а данный комплекс неизлечим ни языкочесанием, ни языкотрепанием, и он очень даже смертелен, и не только для тела.

Итак. Я с удовольствием вбиваю осиновый кол во Фрейда, этого высохшего упыря-породителя психоанализа, и в сам фрейдизм и говорю, что нормальную – ЖИВУЮ – часть человечества он больше беспокоить не будет, а до дегенератов западных цивилизационных нам и дела нет.>

...

Вот как, например, обходится Фрейд с христианской заповедью “возлюби своего ближнего как самого себя” (заметим, что речь идет не просто о специфически христианской заповеди, а как он сам признает, об “идеальных требованиях культурного общества” вообще). Начинает Фрейд с “наивного”, как говорит он, вопрошания: “Почему, собственно говоря, мы должны ему следовать? Чем оно нам поможет? И главное – как его осуществить? Способны ли мы на это?”. < > [218]

Уже в том, как задаются вопросы, и о чем в них спрашивается, видно, что мораль всецело сводится к своей функциональной и практической значимости (т.е. “проверяется” утилитарным критерием, от чего всегда хотели освободить мораль все великие моралисты. Понадобились соответствующие научные “удары”, чтобы утилитаризм вновь заявил о себе). С точки зрения житейского благоразумия, из которого и исходит Фрейд, когда понятнее любить того, кто для нас привлекателен и наделен ценимыми нами достоинствами, это христианское требование суть то же самое, по Фрейду, что и “credo quia absurdum” (верую, ибо абсурдно). Не говоря уже о том, что создатель психоанализа недалеко здесь ушел от примитивного атеизма, вульгаризировавшего и извратившего тертуллиановскую формулу, он примитивизировал и мораль, сведя ее лишь к обслуживанию психологических влечений человека (видя в этом, кстати, свой вклад в понимание происхождения и смысла моральных требований, да и культуры в целом). Религиозная невосприимчивость рождает и нечувствие (непонимание) морали.

Что же касается заповеди любви, то от нее, по Фрейду, надо отказаться именно потому, что это самое непсихологическое требование из всех, оно попросту невыполнимо. Предъявляя индивиду слишком тяжелые требования, культура вызывает у человека “бунт или невроз, либо делает его несчастным”. < >[219]

Но, главное, эта заповедь, по Фрейду, никак не решает главную проблему общества – как обезопасить совместную жизнь от прирожденной агрессивности (скорее, она даже провоцирует зло, чем делает благо, и именно потому она и абсурдна). Кроме того, религиозная этика обещает человеку лучшую долю в загробной жизни. “Я полагаю, – заключает Фрейд, – что проповеди эти тщетны, пока добродетель не будет вознаграждаться уже на земле”. И далее в подтверждение тщетности религиозной морали еще один пассаж: “И мне кажется несомненным, что реальное изменение отношений собственности принесет больше пользы, чем любая этическая заповедь. Но социалисты затемняют это важное положение своей опять-таки идеалистической недооценкой человеческой природы, что лишает его всякой ценности” [70]. <>[220]

Опять та же апелляция к человеческой “естественности” при объяснении культурных установлений и опять речь идет о расшатывании и размывании морали. “В терапевтических целях нам приходится... бороться со “Сверх-Я”, понижать уровень его притязаний” [71] (а ведь “Сверх-Я” – воплощение высших культурных и моральных достижений, это совесть, наконец). < >[221] Поистине, как только предпринимается новое “научное” обоснование морали, так происходит ее очередная релятивизация и ограничение (причем, если воспользоваться выражением Р.Гвардини, с какой-то “геростратовской радостью” [72]). ...

Грядущая эпоха, которая будет сфокусирована на лице, а не на личности, будет в то же время, по Гвардини, исходить из товарищества как основного базисного отношения между людьми (но, добавим, не конкуренции, соперничества и прочих “прелестей” современного индивидуализма, для которого печать неудачника оказывается почти что смертельным приговором). Придется, говорит Гвардини, переосмыслить и демократические ценности, сложившиеся в атмосфере личностной (читай – индивидуалистической) культуры. Вообще придется отказаться от всех богатств нашей т.н. культурной жизни (но, добавим, приобрести нечто иное, более дорогое).

В этом смысле грядущая эпоха будет не-культурной культурой, как бы ни был этот термин неудачен. То же самое относится и к понятию гуманизма. Если отринуто “культурное” понятие личности, то человек грядущей эпохи будет “негуманным человеком”. Конечно, делает нужным объясниться Гвардини, это не ценностное определение (в том смысле, что “негуманный человек” станет жестоким, грубым и необузданным животным, а “не-культурная культура” отринет все человеческие установления. < >[222] Надо помнить, что Гвардини – человек верующий, и для него религиозные ценности неотменимы ни при какой ситуации). Но если не найдено пока соответствующих терминов, и не предугаданы более конкретные очертания грядущей эпохи (а это и невозможно при предположении свободы), ясно одно – она будет иной. Такой, в которой учтены и изжиты все промахи и грехи прежней культуры. “Ей придется выбираться из паутины секуляризаций, подобий, половинчатостей и смешений всего со всем” [85]. Секулярной культуре придется отказаться, наконец, от паразитирования на христианских ценностях и тем самым признать, что “Бог есть”. “По отношению к Богу на передний план выйдет послушание. Станет ясно, что на карту поставлено последнее, а сохранить его можно лишь путем послушания. < >[223] Не потому, что человек “гетерономен”, а потому, что Бог свят и абсолютен. Это совершенно нелиберальная установка...” [86]. < >[224]

Для Гвардини, таким образом, современная ситуация предстает в качестве предельной и пограничной, человек как бы подведен к последней черте. < >[225] И надо сделать выбор – или отдаться во власть безликих сил (а это неприемлемо и для секулярных мыслителей, ибо они чувствуют все же всю гибельность такого положения вещей), или, наконец, начать строить новую культуру на религиозном фундаменте (ведь именно пути секулярной культуры привели к этой последней развилке). Гвардини недаром называет этот выбор “абсолютным решением” (ибо речь идет о жизни и смерти). <>[226]

И здесь мы можем, наконец, вернуться к тому “умолчанию”, о котором мы говорили в связи с атеистической ориентацией современной интеллигенции. Неверие, как становится понятным, – это возможность, а скорее причина и основание остаться в рамках все той же культуры (отдельные недостатки которой можно, разумеется, подправить, но сути дела это не меняет), привычных ценностей и установок. На веру же надо решиться. Сделать этот выбор значит совершенно поменять ориентиры, сменить основополагающие устои жизни. Это невероятно трудно (ради справедливости стоит заметить, что и верующему трудно удержаться в состоянии веры, она требует постоянно возобновляемого личного усилия). < >[227] Боязнь сделать этот шаг ищет для себя оправданий. Сейчас, когда у нас восторжествовал плюрализм, можно допустить и религию. Теперь достаточно распространено и уважительное отношение к верующим, даже и у себя многие обнаруживают нечто вроде религиозного чувства. Однако большинство наших интеллигентов верующими себя все же не считают. Характерная отговорка: ну, вера ведь не от меня зависит, она от Бога, Он к ней приводит. < >[228] Опять пример поверхностного применения формулы (так как, действительно, и в уже обретенной вере без божественной помощи не обойтись), заимствования без понимания и, главное, без внутренней готовности открыться навстречу другим, не эмпирическим, реальностям, без решимости самому сделать выбор. Поэтому о неверии и не говорят, дабы не обнаружить (прежде всего, для себя) необходимости выбора. Не того “американизированного” выбора, каким так гордится современное западное общество (что купить, куда поехать, как устроить свою жизнь, что в сущности выбором-то и не является, а есть лишь подчинение стандарту, только прикрытое), а выбора в смысле онтологически значимого акта. Причем действительно свободного и потому ответственного [87]”[229].

V. 6. <Некоторые мысли о мировой экономике>

“300 крупнейших корпораций обладают 25-ю процентами всего используемого в мировой экономике капитала и обеспечивают 70 процентов прямых зарубежных инвестиций¹⁴. 51 из ста крупнейших субъектов мирового хозяйства представлены транснациональными компаниями, и только 49 – национальными экономиками.

Обычно принято считать, что важнейшей движущей силой глобализации является международная торговля. На протяжении всего XX века темпы роста ее оборотов устойчиво превышали темпы роста мирового валового продукта. Более того, если за период 1870-1913 годов объемы экспорта европейских государств росли темпами, на 43 процента превышавшими темпы роста их валового внутреннего продукта, то в 50-е и 60-е годы это превышение составляло уже 89 процентов¹⁵. В конце 80-х – первой половине 90-х годов масштабы торговых оборотов росли в интервале от 5,3 до 7 процентов в годовом исчислении. В 1970 году в международные торговые трансакции было вовлечено около четверти мирового ВНП, и, согласно прогнозам, эта доля может возрасти до двух третей в 2020 году. Таким образом, если с 1950 по 1992 год суммарный ВНП всех стран мира вырос с 3,8 до 18,9 трлн. долл., т.е. в 5 раз, то объем торговых оборотов – с 0,3 до 3,5 трлн. долл., т.е. почти в 12 раз¹⁶. Между тем, гораздо реже говорится о замыкании этих товарных потоков в рамках постиндустриальной цивилизации, происходившем параллельно со становлением самого постиндустриального сообщества”.

¹⁴ – См.: Dunning J. Multinatiхnal Enterрrises in a Global Economy. Woking-ham, 1993. P. 15.

¹⁵ – См.: Abramowitz M., David P.A. Convergence and Deferred Catch-Uр: Productivity Leadershiр and the Waning of American Exceрtionalism // Landau R., Taylor Т., Wright G. (Eds.) The Mosaic of Economic Growth. P. 44.

¹⁶ – См.: Korten D.C. When Corрorations Rule the World. L., 1995. P. 18.

Вернемся еще раз к вопросу о том, что есть истина, и можно ли ее найти, опираясь на демократический принцип изыскания. Ключевой вопрос самой идеи демократизма, как такового.

V. 7. <С.Кара-Мурза. Мысли о том, что “Народ всегда прав?” и не только...>

“Идут и идут письма в ответ на мою статью "Слепая воля". ...

Если взглянуть с точки зрения демократа, тезис "народ всегда прав" (или "народ – носитель правды") вообще не имеет смысла. Ибо для демократа народа как единого организма не существует. Есть лишь некоторое количество "человеческой пыли" – индивидуумов, неделимых атомов человечества. Они в своих решениях автономны и равны: один человек – один голос. Принимается то решение, за которое подано больше голосов. Ясно, что проблема правды при этом вообще не встает, ибо при сложении индивидуальных голосов никакого надличностного знания или прозрения не возникает. Все решает право. При демократии право обязывает меньшинство подчиниться выбору, сделанному большинством.

История как будто подтверждает это видение демократа. Когда народы бывали поставлены перед выбором, они неоднократно делали фатальные ошибки – даже с точки зрения своих собственных интересов, не говоря уж о "вечных" идеалах.

Предание гласит: народ Иерусалима демократическим путем, причем почти единогласно, решил послать на крест Христа и освободить разбойника. И это не было следствием манипуляции сознанием. НТВ и ОРТ тогда не было, а Понтий Пилат постарался внятно объяснить людям суть выбора. Народ не узнал мессию. Кое-кто скажет: ну, то евреи, русские бы не ошиблись. < >[230]

Это не меняет дела, но постулат теперь должен звучать менее фундаментально: "русский народ всегда прав". Ясно, что это – еще более сомнительное утверждение.

Второй пример: рассудительный немецкий народ в подавляющем большинстве поддержал Гитлера и весь его безумный проект. Сказать, что это был колоссальный обман, было бы большой натяжкой. Суть национал-социализма и план превратить Россию в "жизненное пространство" немцев были изложены вполне ясно. Речь идет о выборе народа. Этот выбор был ошибочным.

Третий пример: выбор умудренного веками армянского народа – расплеваться с Россией и начать безумную войну против Азербайджана. Пусть весь этот проект родился в воспаленном мозгу интеллигенции, нельзя отрицать, что он был с энтузиазмом воспринят большинством. Сегодня всем ясно, что выбор армянского народа был ошибочным – даже притом, что из политических соображений и Запад, и режим Ельцина оказывают Еревану большую поддержку, а не то совсем бы захирели.

Повторяю, что демократа очевидные ошибки, совершенные целыми народами, не смущают. Если народ – лишь сумма индивидуумов, а индивидуум вполне может ошибаться, то сумма ошибочных мнений без всяких проблем ведет к общей ошибке.

<Очень интересная проблема. Сама ее сердцевина – идея свободного выбора. Ведь я сам также апеллирую к народу, правда, акцентирую внимание именно на осознанном выборе, в отличие от практики эмоционального манипулирования. Я поясню, в каких случаях из мнения большинства можно сформировать правильный результат. Приведу пример. Некая туристическая группа в составе двух десятков человек прибыла к причалу, где в условленное время ее должен был забрать катер. Но получилось так, что никто не смог сказать, который сейчас час. У части туристов часов не было, а у тех, у кого они были, часы стояли. А поскольку туристы опаздывали, то было подозрение, что условленное время прошло, и катер, недождавшись их, уже отбыл.

Наудачу среди них был математик. Он индивидуально, чтобы мнение было независимым, узнал у каждого члена группы, который час с его точки зрения. Обработал полученные результаты и сообщил, что сейчас столько-то часов и столько-то минут, плюс-минус две-три минуты. А катер должен подойти через двадцать минут.

Катер пришел вовремя. Дело в том, что данный “демократический” способ выявления истины применяется к явлению, обладающему, во-первых, известным законом проявления, во-вторых, функция, которая его может выразить, непрерывна, и, в-третьих, функция имеет экстремум. Иначе говоря, точки зрения “экспертов” в отношении вопроса “Как вы думаете, который сейчас час?” образуют простейшее статистическое распределение, которое называется нормальным и представляет собой функцию, график которой напоминает колокол (в разрезе). Функция эта в отношении данного явления непрерывна, и ее максимум (вершина колокола) соответствует ответу на заданный вопрос. Только при таких условиях из множества приблизительных и – если рассматривать отдельно каждую из них – неточных оценок может быть получен правильный результат. Метод экспертных оценок, то есть, в частности, “демократическая” процедура, применим только в случае:

– известного в той или иной форме закона проявления явления;

– непрерывности функции этого закона на области определения некоторого явления;

– наличия экстремума данной функции и его единственность.

По крайней мере, последующая числовая обработка результатов оценок необходимо предполагает наличие перечисленных условий.

Точнее, конечно, следует говорить о некотором функционале жизненности, то есть устойчивости, сохранения и развития некоторого явления и удовлетворяющего ему множества функций проявления, как оформляющих его качеств.

Во всех остальных случаях результат, который будет получен, – неправилен.

Все, о чем я сейчас пишу, является определенным знанием, которое раскрывает “тайны” социального движения и делает доступным осуществлять его оценку любому здравомыслящему человеку.

Чем, например, отличается мнение человека-специалиста от профана? Во-первых, непрерывностью и однородностью точек зрения.

Метод экспертных оценок – один из распространенных математических методов, применяемых практически. В пространстве мнений реального эксперта легче делать определенные выводы. Вернее, как бы легче.

Во-вторых, мнение специалиста намного усекает число альтернатив, в которых тонет человеческое сознание в процессе представления и моделирования реальности. Это позволяет лучше видеть причинно-следственные связи. В-третьих, мнение профессионала намного более консервативно и менее поддается внешнему воздействию, чем точка зрения того, кто в данной сфере просто обыватель. Там, где есть действительно знающие, там, как правило, нет плюрализма мнений. Свобода мнений и точек зрения на некоторый предмет возможна только в случае полного отсутствия понимания истинной точки зрения, как точки зрения Истины на свободное уклонение от движения к ней. Плюрализм мнений невозможен и недопустим при знании Истины. Мнение профессионалов никогда не отличается свободой мнений относительно предмета, оно отличается необходимостью тяготения к единственному мнению, отражающему свободу от невежества. Знающий всегда высказывает не точку зрения, а область видения предмета.

Я, тем самым, благодаря возрожденному марксизму создаю необходимые условия для осуществления демократии, как способности массы принимать решения по тому или иному социальному или политическому вопросу.

Демократический принцип, работающий в той или иной мере (точнее, как бы работающий) в социуме развитых обществ, при их конкретной социально-экономической структуре, в этих условиях представляет собой форму псевдознания, которая, однако, – опять же в этих условиях – позволяет получить приближенные, локально удовлетворительные результаты. Происходит это по причине несущественности различий стратегий управления независимо от исхода оценок – невежество предлагаемых альтернатив выбора – программ ведущих политических сил соответствует невежеству миллионов “экспертов”, что позволяет получить вполне удовлетворяющий всех невежественный выбор. А главное, структура социального и экономического состава общества не позволяет принимать решения, уводящие из области псевдоустойчивости, в которой социум находится.

Массивная социальная группа “среднего класса” нивелирует различия точек зрения остальных социальных групп, и принимаемые в итоге решения тяготеют по структуре социальных интересов, которые они призваны удовлетворять, к своему центру “колокола” – мнению массы среднего обывателя. В терминах теории катастроф классическая демократия есть по существу – аттрактор, притягивающее множество состояний, которые и выражают движение данной формы социального потока.

Я в который раз показываю и говорю, что только в этом заключена вся тайна той псевдодемократии, которая навязывается миру как единственно верная модель общественного устройства.

Иная социально-экономическая структура делает процедуру демократии, то есть псевдознания, обычной глупостью или вопиющим невежеством, в зависимости от уровня отличий социально-экономических структур, в которых она применяется, от эталонной, то есть, грубо говоря, определяемой наличием массового “среднего класса”.

Но воистину вопиющий идиотизм заключается в том, что безмозглые “демократы” не в состоянии понять, что политические институты демократии соответствуют экономической и социальной структуре общества, и сама “демократия” есть проявление жизни или система отношений данной общественной структуры, той, которая есть сейчас, но не наоборот! (НЕ НАОБОРОТ! ЧЕРТОВЫ ДУРАКИ!).

Они – несчастные ослы, которые не видят и не хотят видеть, где причина, а где следствие. Не может быть никакой западной псевдодемократии в условиях отсутствия ее объективных экономических и социальных условий (особенности сознания, в том числе!).

Понимаете ли вы это хоть сейчас? Чтобы, например, плавать в бассейне и нырять в него, необходимо все-таки предварительно налить в него воды, то есть сформировать необходимую социальную структуру отношений, а не толкать всех в него и умильно наблюдать при этом имитацию “плавательных движений” на сухом бетонном дне, обещая, что через пару лет, может быть, там будет кое-какая жидкость.

Я употребляю много ругательных эпитетов, но, дорогие мои демократы, иногда мне кажется, что лишь все богатство выражений великого русского языка, в том числе и глубоко интимное, может выразить то, что вы творите со своим народом. Я не в силах объяснить происходящего, да его и нельзя никак иначе объяснить, как только болезнью сознания и шизофренией (расщеплением) души. Вы, сукины дети, просто больны! А потому, не обессудьте, я, как врач – социальный психиатр, всего лишь ставлю диагноз и пытаюсь вас лечить, не отходя от истины, а истина и в том, что я ощущаю явную бедность литературного русского языка в отношении вас. И согласитесь, вы уже явно ощущаете некоторое прояснение в головах. Да, я вас провоцирую и не скрываю этого. Именно по совокупности всех этих причин вы и есть настоящие ослы. Скорее уж, уважаемые парнокопытные имеют право обидеться на приводимые сравнения, чем вы все. Однако, вернемся к делу. Кроме прочего, я упоминал о “локальности” получаемых “удовлетворительных” “демократических“ “решений”. То есть, в общем, они неверны. Покажу лишь простейшие следствия.

В США существует антитрестовское законодательство, которое не позволяет развиться в экономической системе вирусу монополизма. Все верно! По отношению к себе самой, демократия проявляется в создании условий для неограниченной конкуренции (теоретически), это и есть экономическая основа демократии политической. Но по отношению к иным субъектам экономики и политики, демократия США закономерно выглядит как монополия транснациональных компаний в экономическом плане и как диктатура США – в политическом. Позвольте мне детский вопрос: “А почему?”. Почему народ США имеет право на “демократию”, какая она там ни есть, так как внутри США запрещено функционирование монополитических структур, а народы мира должны питаться вторичными продуктами их монополистической жизнедеятельности?

ПОЧЕМУ демократия США лишает права на демократическое развитие иные страны мира? Неожиданный вопрос, не так ли? Обратите внимание, братья-по-демократии, я ведь порю вас не за то, что вы “демократы”, поклонники “демократии”, а за то, что вы, демопрактологи хреновы, в ней ничегошеньки не понимаете[231]. И поэтому Мировая демократия в этих условиях не может не быть мировой диктатурой демократии США, и только слепые не видят реальности этого факта!

Если кто-либо из “политологов”, “национальных политиков”, “ученых” и прочей братии, обычно с умным видом рассуждающих о тайнах мировой демократии, действительно стремится к ее воплощению, то надо бы ПОНИМАТЬ, что ее экономической основой, материальными условиями осуществимости может быть только законодательная ликвидация всех монополистических экономических, финансовых, военных структур не в меру рьяных демократических стран Запада, но и это лишь следствие и одно из многих необходимых. А порождающей причиной может быть лишь переворот в сознаниях миллиардов людей, которые вынуждены будут перейти к иному принципу существования, причина – одухотворенный мир. И в этом мире созданы необходимые условия поддерживать и развивать указанную одухотворенность: экономические, идеологические и духовные. Только в этих условиях возможно реализовать демократию, которая есть одновременно и власть народа, и власть для народа в лице особой социальной группы аристократии духа.

Считаете себя политиком и сторонником демократии? Государственным деятелем? Представляете интересы своей страны? Хотите отстаивать эти интересы?

Тогда, может быть, подумаете об условиях осуществимости этого?

Если не хотите или не способны и продолжаете абстрактно рассуждать о данном предмете, то вы, ребята, просто политические придурки, и вам место не в политике, а в детском саду для взрослых недоумков. Откуда вы только повылазили все на белый свет?! Это Я к вам обращаюсь, “политическая элита” мира, “президенты”, “главы политических партий”, “председатели парламентов”, лидеры оппозиции и прочего... – это Я о вас всех.

Итак. Материальными условиями для мировой демократии (истинной) будут: ликвидация транснациональных компаний, финансовых структур и систем, военных и силовых структур, а также иных социальных институтов монополистических кругов, как правило, западных, окопавшихся преимущественно в США, и через государственные структуры этой страны осуществляющих свое растущее мировое господство.

Вторым условием осуществления мировой демократии (настоящей) является безусловное политическое, экономическое и социальное равноправие государств в международных организациях, через которые призвано осуществляться международное сотрудничество и объединение народов планеты. То есть полная независимость от экономической, социальной и политической силы всех субъектов международного права. А равноправие невозможно без ликвидации существующего так называемого рынка и формирования качественно нового. Что это за рынок? Кратко говоря, это рынок, в котором сильнейшие помогают слабым и отстающим, рынок в котором созданы условия потенциального выравнивания социально-экономических потенциалов, рынок в котором ликвидирована так называемая конкуренция, которая суть экономическая и социальная хищность, паразитирование и спекуляция.

Такой рынок ведет к социализму, да, да, реальному, а не выдуманному, а социализм это является особым осознанно развиваемым государственным капитализмом, который достигает своего абсолютного развития и достигает социально-экономической однородности

Без указанного вы получите только Мировую Гражданскую Войну – и уже получили ее начало в виде агрессии США в отношении всего мира.

Мировая демократия – это именно так, а не иначе. Я имею в виду и международную глобальную организацию вида ООН. Третьим условием достижения международной демократии является международное принуждение к снижению военного потенциала отдельных стран и, прежде всего, США, Израиля и Европы, до порогового, оборонительного, безопасного и психологически приемлемого для любого субъекта международной политики уровня. Без всего этого, дорогие мои, РОГ ЗОНЫ АМЕРИКАНСКИХ ИНТЕРЕСОВ всегда будет вежливо (в лучшем случае) просить вас стирать его собственные носки и будет отбирать продуктовые посылки (то есть вы сами будете их отдавать – вполне добровольно). Всем международным тварям-государствам вида Штатов (их не так много) прежде всего надо общими мировыми и мирными усилиями обломать бодливые рога их “демократии” и надеть намордники, лучше металлические.

По сути дела, речь идет, в основном, о “золотой парочке” змеенышей: США[232] и Израиле. Остальные претенденты притихнут сразу и навсегда.

Я говорю о Новом Мировом Порядке – том, например, о котором говорит Иерархия устами Джуал Кхула, но это ИНОЙ порядок, качественно, совершенно, абсолютно, чем существующий НМП. Уверяю, все необходимое для этого ЕСТЬ. Прежде всего, это Знание, оно – как кол в демократическую задницу Штатов и их шестерок. Толстый и очень острый. Кроме того я полагаю, что именно Атлантическая хартия и четыре свободы, сформулированные действительно Великим Сыном Америки, должны стать исходным пунктом формирования Нового Мира.

США сейчас – военное, политическое, социальное, экономическое планетарное чудовище, государство-насильник, государство-глобальный-паразит, которого необходимо изолировать и заставить руководствоваться реальными демократическими принципами, и необходимо поучить действительной демократии.>

Я, как и многие, отвергаю это представление о человеке и обществе. Мы утверждаем, что человек – не индивидуум, а личность, связанная незримыми нитями со своими собратьями. Вместе мы – народ, общность надличностная, обладающая коллективным разумом и коллективным бессознательным, устойчивой исторической памятью и устойчивыми понятиями о Добре и зле. ...

В чем же, на мой взгляд, ошибки рабочего, который "сдал" советский строй, потому что ему, токарю-виртуозу, недоплачивают, а соседу-неумехе переплачивают? Ошибок несколько.

1. Сделаем мысленный эксперимент: представим, что какой-то ангел (или демон) точно, до копейки, обозначил цену труда каждого человека, и через кассу каждому в день получки был вынесен приговор – "кто сколько стоит". Стали бы люди, включая "токаря-виртуоза", счастливее? Почти наверняка – нет, не стали бы. Начали бы распадаться не только коллективы, дружеские компании, но и семьи. Наша "цена" должна быть тайной, мы всегда должны считать себя немножко недооцененными и великодушными. У нас эту тайну создавала "уравниловка". На Западе другой метод – зарплату там платят строго конфиденциально. Никаких ведомостей товарищи не видят, а спросить: "Сколько ты получаешь?" – верх неприличия. Я, по глупости, спрашивал, и даже близкие друзья мне отвечали уклончиво и очень раздраженно. < >[233]

За вспыхнувшей в 60-е годы ненавистью к уравниловке скрывалась не жажда благосостояния (оно как раз повышалось), а именно соблазн самоутвердиться через деньги в своем ближайшем окружении. Это желание вообще иллюзорно, а для трудящихся – разрушительно. Здесь – ошибка: меньшее зло хотели поменять на большее, а получили кошмар.

Внешне это – измена именно общинному духу как стержню русской цивилизации (а на деле – соблазн, погоня за блуждающим огоньком). Надо вспомнить: при общинном строе самые сильные и самые ловкие едят меньше слабых и неспособных.

<Очень хорошее выражение принципа отношений в развитой общине. И, кроме этого, ясное и четкое выражение уровня внутренней сложности, который позволяет данному субъекту-руководителю эффективно работать в таких условиях. Он производит больше, чем получает, и при этом сохраняет и развивает внутреннюю устойчивость и сложность, что и есть технически – духовность. Прирожденный руководитель – тот, у кого “социальный КПД” выше, он нормально работает в таких условиях, в которых другая система, другой человек не в состоянии сохранить устойчивость и равновесие жизни в течение длительного времени или функционирует с существенной потерей качества. Понимаете меня, вожди? Дифференциация оплаты при Звере увеличивается с повышением должности. Причем, нелинейно увеличивается. А должна наоборот. Способен получать, допустим, всего на 30% больше средней заработной платы самой квалифицированной группы работников предприятия, а производить потребительской стоимости и ценности на два порядка больше? Если да – достоин быть руководителем. И, извини, не стоит тебе, друг, разлагаться в роскоши, она тебе не поможет лучше работать, а вовсе даже наоборот. Ну что, уже съели, вожди, элита, политики и прочее разное околоруководящее? Не торопитесь, думайте тщательней. Все еще тянет порулить?

Иной вопрос для руководителя – обязанность постоянно учиться, которая должна быть обеспечена. И контроль уровня знаний и практики руководства должен осуществляться Государством. Опираюсь на собственный пример: и работа, которая перед вами, и знания, которые получены, были рождены в условиях, полностью гарантирующих абсолютную невозможность такого явления. Такого просто не бывает. Так и есть. Перед вами как раз то, что не может в принципе существовать. Я, как человек вполне здравомыслящий, это вполне понимаю. Но ... существует. И именно благодаря тому, что на входе системы – меня самого– на протяжении многих лет – нечто, близкое к нулю (если бы я сказал сколько, все равно не поверите), а на выходе – вряд ли существуют цифры и понятия, которые позволили бы выразить величину и качество перемен, которые породит этот “продукт”. При этом я жив и здоров, насколько можно быть вообще здоровым в этом больном мире, чему, правда, я сам не устаю удивляться. А если я смог работать в таком режиме многие годы, то найдутся люди, которые смогут чрезвычайно эффективно и продуктивно работать просто в нормальных условиях: нормально и регулярно питаясь, регулярно отдыхая, обучаясь в специально отведенное для этого время. Кто не сможет так работать – пусть уступит место другим. Не разлагающее администрирование и властвование, а тотальная сосредоточенность на деле и на людях, которые это дело делают, и на людях, которые благодаря твоему делу живут и становятся от этого лучше. Основная задача Руководителя – облегчить выполняемую работу всем, кто является продолжением Его Мысли, организовать выполнение работы с использованием оптимального входящего потока необходимых ресурсов, по текущему критерию оптимизации соответствующему условиям, предвидя развитие событий и учитывая возможные варианты, и, получив результат, укрепить и развить жизнь коллектива и отдельного человека в нем. И постоянно, всегда, в любой момент помнить, что человек – не орудие, а жизнь, которая должна быть сохранена и развита. Руководить, значит охранять и развивать Жизнь. Иной подход – паразитирование на всякой и всей Жизни. В этом случае совершается преступление, за которое данный человек должен нести ответственность. Очень тяжкую. А потому – постоянно отдавать себе отчет в соответствии статусу Руководителя. Перед Богом и Своим Высшим “Я”. Достойнее – уйти. Руководитель должен всегда отдавать больше, чем получать. Намного больше. Чтобы всем это качество было видимо. Только в таких условиях вечного преодоления себя растет Дух в человеке. Одним словом, Я говорю о Служении, и чем выше Руководитель, тем самоотверженнее Служение. Да, таких людей надо искать и растить. Об этом и речь. Итак. Я сказал о том, что и есть реальность, проверил Сам, Собой. Кроме этого, совершенно недопустима грубость с подчиненными. Я сам, как, вероятно, может показаться, “груб” – но груб вполне сознательно: из-за крайней специфичности задачи. Я еще раз напоминаю о психотерапии и необходимости спровоцировать кризис. Когда увидите причину – поймете все. Я во что бы то ни стало должен заставить мир мыслить. Кроме этого, вы, что – очень разбираетесь в технологии мирового экзорциса? Поделитесь опытом потом, хорошо?>

Это оплачивается любовью и уважением. Так и возник человек, в стае обезьян иные порядки. Но это – ошибка высокая, от томления души.

2. Ошибка земная, на шкурном уровне, в том, что рабочие поверили, будто "рынок" всем воздаст по труду. Надо только уничтожить советский строй. Пусть меня простят товарищи рабочие, в этом вопросе их обманули, как маленьких. Обман из нескольких слоев.

Во-первых, рынку в принципе наплевать, какой ты там мастер или виртуоз, для него есть один критерий – прибыль. [234]

< >

Купят ли твою рабочую силу и почем, определяется только тем, принесет ли использование твоей рабочей силы прибыль, и какую. Сегодня половина наших рабочих-виртуозов не стоит у станка, а таскает тюки с барахлом. И, с точки зрения рынка, это разумно. Они не знали, что так будет? Не хотели знать? Что ж, вышла ошибка.

Во-вторых, реальный капитализм распределяет зарплату вовсе не по труду и даже не по рыночной стоимости рабочей силы, а исходя из баланса силы. Токарю-виртуозу в ФРГ платят 15 долл. в час, такому же токарю в Бразилии 5 долл., в Чехии 2, а в России 1. Почему? По кочану – вот самый верный ответ. < >[235] Но русский токарь почему-то решил, что если он поможет Ельцину уничтожить СССР, то ему будут платить, как немцу. Почему он так решил? Я думаю, что не подумал хорошенько. Ошибся.

В-третьих, на заводах самого Запада проблема нормирования и оценки труда не решена точно в такой же степени, как это было в СССР. В этом смысле уничтожение советского строя ничего не дало и не могло дать, это была с точки зрения интересов рабочего класса огромная глупость. Вместо того, чтобы постепенно искать, улучшать и даже бороться – уничтожили свой родной дом. Дети малые, неразумные – и избалованные. Ленин писал, что рабочие обязаны бороться с советским государством, ибо любое государство, если с ним не борется трудящийся, бюрократизируется и тупеет. Бороться – и охранять! А рабочие снюхались с начальством и дали себя подпоить и развратить мелкими подачками. А сейчас они не голосуют за КПРФ, потому что придет она к власти – и опять обюрократится. Ждут, чтобы в России к власти пришли ангелы. А если не ангелы, то пусть уж лучше будут черти из табакерки Международного валютного фонда.

Запад решает проблему оплаты с помощью множества ухищрений, не пытаясь стать справедливым ангелом, но, главное, – при помощи кнута безработицы. Практически вся рабочая молодежь "пропускается" через безработицу, и этот урок остается на всю жизнь. Получив работу, человек так за нее держится, что бузить из-за того, что "менее способному соседу платят столько же, сколько мне", и в голову никому не придет. Там даже и поверить не могут, что это создавало серьезные проблемы в СССР, просто не понимают. Если бы кто-то и начал бузить, ему бы ответили: "Сколько кому платят – не твое собачье дело. Получи расчет и катись". < >[236]

Наконец, главная, на мой взгляд, ошибка относительно капитализма. Я и сам ее осознал, когда в 1989 г. приехал работать в Испанию. Утром по радио случайно услышал выступление католического священника, и он сказал: "в рыночной экономике наверх поднимается не тот, кто умнее или кто лучше работает, а тот, кто способен топтать товарищей – только по их телам можно подняться наверх". Сказал, как отчеканил, а мы все мусолим вокруг да около.

< >[237]

Даже если бы Россию не стали уничтожать, даже если бы наши заводы удалось превратить в частные фирмы без остановки производства, токарь-виртуоз никогда бы не поднялся наверх. Да, он получил бы свою чечевичную похлебку и даже подержанный "опель", но наверх бы все равно поднялся паскуда, будь он хоть трижды дебил и неумеха.

<> [238]

То, что мы видим сегодня, – не просто норма, это лучший вариант. Наверх поднялись паскуды еще совестливые, еще советской закваски.

Рабочие в массе своей ошиблись. Но я верю в коллективный разум и надеюсь, что он будет толкать их к исправлению ошибки. Потери, которые мы из-за этой ошибки понесли, уже огромны, но еще не смертельны. Время не ждет, и поддакивать тем, кто ошибся, только для того, чтобы они не огорчались, не могу.

("Советская Россия". Июль 1996 г.)”

Очень полезный фрагмент, не так ли?

V. 8. <Еще кусочек демократии. Автор тот же>

“Елена Боннэр: "Какой он будет, грядущий капитализм? Поначалу жестокий. И страшная эксплуатация. И очень малая степень социальной защиты. Главным и определяющим будущее страны стал передел собственности... У народа собственность так и ограничится полным собранием сочинений Пушкина или садовым домиком на шести сотках. И, в лучшем случае, приватизированной двухкомнатной квартирой, за которую неизвестно сколько надо будет платить; многие не выдержат этой платы, как не выдержат и налог на наследство их наследники. Ваучер не обогатит их, может, с акций когда-нибудь будет хватать на подарки внукам... Я считаю неверным и даже опасным новый лозунг, взятый на вооружение многими политиками и экономистами Запада "меньше шока, больше терапии". Шока еще не было!".

< >[239]

А что нам устроили с ваучерами? Ведь большинство из нас тоже раскрыли рты и, как Буратино, поверили самой примитивной лжи. "Разделим общенародную собственность всем поровну, по старой цене две "Волги" на ваучер. Поддержите, граждане!". И сунули гражданам в зубы бумажку ценой в две бутылки водки. Все, теперь в расчете. В истории не было такого грабежа – но ведь сами поверили Чубайсу с Гайдаром. На деле было тщательное, путем переговоров, распределение собственности между двумя союзниками – мафией и "демократами" из номенклатуры. Вот и появился вдруг скромный грузин-аспирант с чемоданами новеньких ваучеров, завладевший "Уралмашем". И целая прослойка прихлебателей с совершенно невероятными деньгами, скупающих дома на побережье Испании и тратящих на обед в ресторане по 800 долларов на брата. Сопляк-ворюга за один обед проедает годовую зарплату профессора – вот как разделили собственность. И сегодня те же люди, что пели нам про "народную приватизацию", зовут поддержать их план приватизации земли – изъятия ее у российского крестьянства.

И вот еще одно личное наблюдение, которое меня потрясло. Демократы, которые назвали себя "новыми русскими" – как бы новым народом, просто не связывают себя никакими нормами приличий перед нами, "просто русскими". Мы уже стали как бы низшей расой, с которой можно не церемониться. Так немцы в войну, заняв деревню, отправляли нужду и мылись голышом, не стесняясь русских и украинских женщин. < >[240]

Казалось бы, давно пора отказать в доверии тем, кто заманил нас в гибельную яму. Сейчас они манят нас сделать еще один шаг в трясину – вновь поднимают вопрос о земле. Лучше бы, конечно, этот вопрос пока не трогать. И так гражданский мир держится на волоске, зачем лить масло в огонь. Но если уж не избежать обсуждения, так давайте не идти на поводу, а думать своей головой. И, прежде всего, задумаемся: что такое земля, и почему никак не терпится ее приватизировать. Кто приобретет и кто потеряет при этом.

Помню, началось со статей юриста С.С.Алексеева в "Литгазете", где он утверждал, что на Западе давно нет частной собственности, а все стали кооператорами и распределяют трудовой доход. Казалось невероятным: член-корр. АН СССР, должен смотреть в лицо студентам. Наверное, есть дети – и так врать! Зачем? Ему угрожают расстрелом? У него есть какой-то тайный порок, и его шантажируют? Его облучили какими-то лучами? Ведь известны данные по США: 1 процент взрослого населения имеет 76 процентов акций и 78 процентов других ценных бумаг. Эта доля колеблется очень незначительно, начиная с 20-х годов. Десяток акций, которые имеет кое-кто из рабочих – фикция, вроде ваучера Чубайса.

Вспомним, как демократы уговаривали нас позволить им сломать советский образ жизни. Они соблазняли нашу плоть и наш дух. "Надоело жить в бедности", – кричали и обещали изобилие и сытость, как на Западе, если мы примем их программу (ликвидация плана, либерализация цен, приватизация). Одновременно кричали: "Надоело жить при тоталитаризме", – и обещали свободу, демократию и права человека. И большинство, что греха таить, поверило. И они выполнили свою программу. Что же они сделали со страной?

Демократы добровольно открыли Россию Международному валютному фонду (МВФ) – подконтрольному США банку, который затягивает слабые страны в долговую яму, затягивает петлю, а потом выколачивает в пять раз больше денег, чем было дано в долг. Программа состоит в том, что страну-должника заставляют приватизировать всю национальную собственность, а потом за бесценок скупают акции разоренных предприятий и землю. Кроме того, обязывают свернуть все социальные программы и погрузить население в безысходную нужду, невежество и дикость. Должникам вроде Боливии или Заира некуда было деваться, а России было вовсе не обязательно принимать эту программу, как не принял ее, например, Китай. Демократы здесь выступили как сознательные сообщники международного грабителя. < >[241]

Уже к концу 80-х годов было точно известно, что применение программы МВФ привело к экономической катастрофе в Латинской Америке и Африке (кроме тех стран, вроде Чили, Коста-Рики и Египта, которым по политическим причинам петлю ослабили и программу модифицировали). Этого избежали только страны Юго-Восточной Азии (Тайвань, Южная Корея и др.), которые не пустили к себе МВФ. Если страны Африки к югу от Сахары будут и дальше точно выполнять план МВФ, то они лишь через 100 лет восстановят уровень экономики, который имели в середине 70-х годов. Правда, все африканцы вымрут раньше.

Знали об этом наши демократы? Знали абсолютно точно. Вплоть до того, что их предупреждали не только крупные европейские политики вроде Вилли Брандта и Жискара д'Эстена, но и приглашенный правительством России как советник по социальным проблемам реформы известный испанский социолог Мануэль Кастельс. Он писал: "к тяжелым последствиям привел тот факт, что в России МВФ применил свою старую тактику, хорошо известную в третьем мире: "оздоровить" экономику и подготовить ее для иностранных капиталовложений даже ценой разрушения общества". Все прекрасно знала бригада демократов. Да это и всему миру известно, кроме нас. <Обратите внимание, пожалуйста, все, кто умеет читать и слегка мыслить, что идет дальше, вот, четырьмя миллиметрами ниже.>

В прошлом году в Мадриде состоялось заседание Трибунала народов, созданного в 1979 в качестве преемника Трибунала Рассела, изучавшего преступления США во время войны во Вьетнаме. Трибунал, состоящий из двенадцати известных в мире юристов и экономистов, вынес приговор: программа стабилизации МВФ, примененная во множестве стран, включая Россию, есть "доло гомицид". Поясню этот латинский термин. "Гомицид" – убийство людей, "доло" – способ совершения преступления путем заведомого обмана в контракте или договоре. Политика МВФ – убийство людей посредством навязанных обманом договоров. Трибунал подчеркнул, что гибельные результаты должны рассматриваться как следствие преступления, а не ошибки, потому что программа МВФ внедряется во все новых и новых странах, несмотря на ее доказанные разрушительные последствия.

Бывая за границей, я старался, где мог, собирать сведения о результатах применения программы МВФ в разных странах. Нашел около сотни диссертаций на эту тему, защищенных в университетах самих же США. Когда их читаешь все разом, волосы встают дыбом: все до одной диссертации подтверждают приговор Трибунала народов. < >[242]

Что же сегодня, когда разрушена наша экономика, и почти каждая семья в горе пожинает плоды программы МВФ, которую нам навязали демократы, – раскаиваются они? Кричат: "простите нас, мы ошиблись"? Ничего подобного. Ухватив собственность и окружив себя ОМОНом, они нарочито нагло заявляют, что так оно и должно быть – а завтра будет еще хуже. ... < >[243]

("Сельская жизнь". Март 1996 г.)”

Помните сказку про мужика и медведя “Вершки и корешки”?

Мифологический потенциал русских народных сказок поразителен. В сказке и медведь, и мужик – русские. Оба – полярности русского отношения и поисков корня проблемы бытия. Русские в истории демонстрируют пока качества медведя. Но настала пора быть мужиками, пусть медведями побудут и другие.

“По щучьему велению”, по Моему хотению...

Что скажите, мужики? Пусть ОНИ потанцуют под Нашу МУЗЫКУ!

Музыка Народная, Слова Божьи, что значит то же, что и наши.

Давайте далее вспомним для полноты впечатления от демократии, что такое капитализм как целостное явление. Представленный ниже фрагмент хорош тем, что очень оригинально, по совокупности идей в нем изложенных, тяготеет к вполне определенной концепции общественного строя. Я привожу его как раз для того, чтобы сделать пространство Моей концепции более непрерывным в особом отношении понимания, а потому и понятным. Очень многое из того, что ниже приведено, не зрело, фрагментарно, многое лишь в чем-то схвачено, но это как раз хорошо, так как еще с одной стороны способствует доказательности.

VI. <Владимир Петров. Россия и Запад: два способа общественного бытия>

История России есть история того, как дух покоряет материю, и история США есть история того, как материя подавляет дух... И. Солоневич < >[244]

Российские реформы, как показала практика последних лет, да и по заявлению многих активных проводников этих реформ, направлены на создание общества "западного типа". Это подразумевает, прежде всего, с точки зрения реформаторов, формирование капиталистической экономики, основными элементами которой в их представлении являются рынок, частная собственность, экономическая свобода, накопление капитала, неравномерное распределение доходов, быстрейшее включение в мировое хозяйство. Такое сугубо технократическое представление о западном обществе является чересчур поверхностным, статичным и вульгарно-материалистическим, совершенно не учитывающим духовные факторы общественного развития и историческую динамику западного общества.

В этой связи вполне актуально звучит вопрос: что такое западный капитализм – каковы его истоки, степень саморегулирования хозяйства, отношение к демократии, роли и функции государства в экономике, историческая перспектива? Поэтому капитализм нами рассматривается не только как способ производства экономических товаров, но и как система общественного бытия, которая сравнивается на четырех уровнях с аналогичной российской системой в исторической динамике. Четыре уровня системного сравнения следующие:

1) духовный;

2) социокультурный;

3) социально-экономический;

4) технико-экономический.

Историческая трансформация западного общества. Капитализм идеологически базировался на протестантской этике, возникшей в позднее средневековье в ходе религиозной Реформации в Западной Европе и получившей затем свое дальнейшее развитие. В данном контексте следует кратко напомнить о ее основных этических принципах, воздействовавших на экономическое поведение протестантов [1].

Дух капитализма вырос непосредственно из этики аскетического протестантизма: кальвинизма, пиетизма, методизма и анабаптизма. Центральный религиозный вопрос в христианстве заключается в способе спасения души и обретения жизни вечной, что и определяет посюстороннее поведение верующих. ...

Реформация оказала огромное влияние на всю последующую европейскую и мировую историю, причем в самых неожиданных областях: "...культурные влияния Реформации в значительной части были непредвиденными и даже нежелательными для самих реформаторов последствиями их деятельности, часто очень далекими от того, что проносилось перед их умственным взором, или даже прямо противоположными их подлинным намерениям" [3]. В целом протестантизм в интересующем нас контексте учит о том, что участие в мирских делах является неотъемлемым атрибутом религиозного служения. В результате протестантская этика освободила индивидуума от пассивного созерцания жизни и психологически подготовила его к активной хозяйственной деятельности. М.Вебер так определял специфику западного капитализма: "...ибо современный рациональный промышленный капитализм в такой же степени, как в исчисляемых технических средствах производства, нуждается в рационально разработанном праве и управлении на основе твердых формальных правил, без которых может обойтись авантюристический, спекулятивно-торговый капитализм и политически обусловленный капитализм всевозможных видов, но не рациональное частнохозяйственное предприятие с его основным капиталом и точной калькуляцией. Подобное право и подобное управление в требуемой юридической и формальной законченности предоставлял хозяйственной сфере лишь Запад" [4].

Итак, четырехуровневая модель раннего западноевропейского капитализма (А) выглядит следующим образом:

1) аскетический протестантизм;

2) протестантская этика – рационализм – индивидуализм – обмирщение духовного и одухотворение мирского;

3) разложение традиционного общества – рост третьего сословия и возвышение в нем буржуазии;

4) разделение труда – подрыв натурального хозяйства – рационализация и регламентация труда – аскетическое потребление (в пользу производственного накопления, а не сокровищ) и хозяина, и работника – канун промышленной революции.

По мере секуляризации западного общества и утраты религиозного сознания модель раннего капитализма трансформируется и принимает следующий классический вид (B):

1) деизм – секуляризация;

2) либерализм – индивидуализм – культ личного обогащения;

3) распад третьего сословия – поляризация общества – классовые противоречия между буржуазией и пролетариатом;

4) промышленная революция – индустриальное общество – рост личного потребления буржуазии – аскеза только для наемных работников.

Капитализм возник на принципе индивидуального освобождения человека от оков традиционалистской этики, сословного общества и внеэкономического принуждения, но, в конце концов, привел к его социально-экономическому закабалению. Эту модель подробно анализировали в своих работах К.Маркс, Ф.Энгельс и их последователи.

Однако история пошла не "по Марксу", капитализм после ряда потрясений сумел разрешить наиболее острые социально-экономические проблемы, и сама западная модель из классического капитализма трансформировалась в следующую систему (C):

1) агностицизм – атеизм – пантеизм – неоязычество < >[245];

2) общество потребления – бездуховность – криминализация сознания – общий процесс дехристианизации и дегуманизации – культ насилия;

3) сглаживание классовой поляризации общества <>[246] за счет НТП и роста эффективности производства, а также ограбления периферии капиталистического хозяйства – финансовые плутократы, средний класс и маргиналы – жестко управляемая закулисно, формально демократическая система;

4) постиндустриальное информационное общество – глобализация мирового хозяйства. <>[247]

Таким образом, Запад, разрешив ряд социально-экономических проблем, оказался в духовном тупике. Можно утверждать, что к настоящему времени капитализм прошел этап дехристианизации (в христианстве человек – цель бытия) и – как общественно-экономическая система – есть практическая форма реализации "доктрины отступления", или, говоря словами апостола Павла, "тайны беззакония", ведущей к Концу Истории. Трансформацию западного капитализма можно представить в виде следующей схемы:

1) ранний капитализм – религиозный капитализм (А);

2) классический капитализм – секуляризованный капитализм (B);

3) современный капитализм (общество потребления) приобретает черты оккультно-неоязыческого антихристианского капитализма (C)

(в чисто научной – безрелигиозной – литературе его называют глобальным, финансовым, ультраимпериализмом и др.); если тенденция сохранится, то в финале мы получим сатанинский капитализм (D). < >[248]

Христианство содержит истину о пути личного небесного спасения через Богочеловека, но на Западе, после отпадения Рима, была утрачена идея соборности, а коллективное спасение в рамках ложной римской теократии представлялось протестантам невозможным, но они не смогли дать и положительный религиозный идеал для общества, а прямого указания на это в Писании нет. В христианской эсхатологии Кальвин увидел указание на то, что большинство людей в Конце Истории погибнет, а спасены будут немногие избранные, что могло его навести на мысль о предопределении к спасению далеко не всех формальных христиан. При этом историческая реальность в Европе подсказывала Кальвину правоту христианского положения о том, что "...худые сообщества развращают добрые нравы" (1 Кор., 15, 33). Отсюда, видимо, проистекает необходимость создания системы общественного бытия, способствующей как индивидуальному, так и коллективному спасению. Кальвин и создал систему "Женевского папы", но он исходил из своей ложной идеи о предопределении и невозможности самого человека участвовать в своем спасении. Иными словами, "светский монастырь" Кальвина в Женеве сдерживал дурные нравы и приучал людей к производительному труду и неравному положению в обществе, так как Кальвин превратил "царство прощения грехов" всех крестившихся Лютера в свое царство прощения грехов лишь немногих. А чтобы хоть что-то делать в посюсторонней жизни с надеждой, надо упорно трудиться, и тогда личный коммерческий успех может в определенной степени интерпретироваться как свидетельство избранности.

<Я несколько иначе сформулирую ошибочность перечисленных христианских взглядов на проблему “спасения”; Бог с ними, со взглядами, как точками зрения, но ведь, имея точку зрения, необходимо видеть предмет, но тут – слепота полная, везде отсутствует простейшая идея Служения НЕ СЕБЕ.

И везде присутствует идея эгоистического спасения. Я уже оголил предельно, до противоречия сам парадокс “спасения”: “может спастись только тот, кто самоотверженно спасает других“.>

Именно в протестантской трудовой этике лежат корни такого явления на Западе, как "трудоголики".

Итак, духовное падение в рамках капитализма можно представить следующим образом: от служения Богу в мирской трудовой деятельности (A) к служению маммоне во имя свое (B), к служению плоти (C) и к служению антихристу (D). < >[249] Сегодня капитализм не призывает к спасению души, наоборот, пропагандируется "спасение плоти" за деньги через пластические операции, особые гормоны, диеты, заморозку и в радикальной форме – через клонирование. Приучают народ и к будущим фокусам антихриста типа "сдвигания гор", "исчезновения зданий" и подобному через таких "кумиров публики", как Д.Копперфилд. В целом история западного капитализма есть история того, как материя подавляет дух в человеке, а в экономической сфере фиктивная (финансовая) экономика подавляет реальную. Дутые финансовые активы сегодня в десятки раз превышают реальные, финансовые спекуляции становятся наиболее быстрым средством обогащения одних и разорения других. Запад втягивает в свою спекулятивную игру всю мировую экономику (процесс "глобализации"), но в этом грандиозном наперсточном спектакле роли давно распределены, и России, в частности, отводится жалкая роль специально напоенного прохожего, у которого еще есть чем поживиться. Разрушение российской реальной экономики при процветании западных фондовых рынков за последние десять лет хорошо всем известно. "Игровая" капиталистическая экономика сегодня – это экономика "последних времен". За всем этим стоит известный метафизический и метаисторический Игрок, рискующий в своей прелести (от самомнения "голова кружится") всей мировой историей. Ясно, что такая система, мягко говоря, не способствует главному делу христианина.

Следовательно, нужна система бытия и хозяйствования, которая способствовала бы реализации главной цели земной человеческой жизни – спасения от вечной смерти через торжество воли духа в человеке.

В этой связи следует попытаться дать современную оценку протестантизма – духовной праосновы современного западного общества. Выше уже говорилось о практическом воздействии протестантизма на мирскую жизнь западноевропейцев. В духовном же плане он довел до предела противопоставление веры и разума, дав импульс классической немецкой философии, "прадедом которой, – говоря словами Ф. Ницше, – был протестантский пастор, а протестантизм – ее первородным грехом". ...

Вот как это выглядело в исполнении Ницше (1844-1900): "Падающего – толкни. Пусть гибнут слабые и уродливые – первая заповедь нашего человеколюбия. Надо еще помогать им гибнуть. Что вреднее любого порока? Сострадать слабым и калекам – христианство..." И это написал сын протестантского пастора.

Фактически Ницше видит в христианстве игру больного воображения, а всех священников считает "жрецами-обманщиками". За рамками чувственного и рационального познания, а также волевых усилий человека, особенно "сильной личности" ("сверхчеловека"), по Ницше, ничего нет. С такой философией он по праву считается идеологическим предтечей германского национал-социализма. Сам философ кончил неважно: за двадцать лет до смерти он заболел душевной болезнью. Не знак ли это был свыше?

Отчего же протестантизм мог вызвать такое отчуждение от веры, и, к сожалению, не у одного Ницше? Как отмечалось выше, полное разделение веры и разума в повседневной жизни отбрасывает веру на периферию человеческого сознания, то есть делает большинство протестантов равнодушными к ней. Более страстные, "пассионарные" личности, типа Ницше, идут дальше, они хотят добраться до сути и, абсолютизируя разум, приходят фактически к человекобожию, признавая человека творцом не только материального богатства, но и духовного (то есть для них воображаемого) мира, религии. Весь прогресс, по их мнению, зависит от человека и его воли к жизни (для Ницше – к власти), поэтому нужны "сильные личности", "сверхчеловеки", двигающие человеческую историю.

Но Запад не принес миру "благую весть" – видимо, "все незаконченное, порочное и преступное" взяло верх, и где-то через сто лет (в 1937-м) другой русский философ Бердяев писал: "Именно капиталистическая система, прежде всего, раздавливает личность и дегуманизирует человеческую жизнь, превращает человека в вещь и товар". ...

Однако человеческая природа требует духовной жизни ("не хлебом единым жив человек"), и упадок христианской веры на Западе восполняется возвратом к пантеизму, неоязычеством различного толка, распространением восточной мистики и новых синкретических учений и культов. < >[250]

В целом намечается тенденция перехода от дехристианизации и бездуховности к "отрицательной духовности" явно антихристианского характера. На ней, собственно, основана вся современная западная "поп-культура", с культом экстаза, ужаса, насилия, черной мистики и т.п. В заключение, справедливости ради, следует отметить, что в протестантизме есть своя историческая правда, в нем на первый план выдвинулась глубоко христианская проблема отдельной человеческой личности, ее личной и духовной свободы и освобождения от ложных духовных авторитетов и теократий. Но сегодня можно сказать, что протестанты находятся в промежуточном (серединном) духовном состоянии, которое разлагается на предельные конечные состояния. Из него есть либо путь дальнейшей рационализации сознания и срыва в богоборчество (Ницше) и прямой сатанизм (современные сатанинские секты, секты "харизматических христиан", превращение на Западе праздника всех святых – Хеллоуин – в праздник всех чертей и т.п.), либо возвращение к вере, к Богу, к Православию. Примером подобного пути может служить жизнь американца Ю.Роуза (1934 – 1982), родившегося, как и Ницше, в протестантской семье и ставшего в итоге известным православным монахом отцом Серафимом, чьи религиозные труды оказали заметное влияние на современную Русскую Православную Церковь.

Историческая трансформация российского общества.

Выше приводились основные принципы протестантской этики, сыгравшие такую важную роль в становлении западного общества. Даже при кратком знакомстве с вышеизложенными принципами бросается в глаза не только их прямая противоположность современной "этике" "новых русских", но и сильное отличие от русского православного сознания прошлого: "...православие не имело такого активного отношения к истории, какое имело западное христианство... У русских отсутствуют буржуазные добродетели, именно добродетели, столь ценимые Западной Европой. Буржуазные же пороки у русских есть, именно пороки, которые такими и сознаются. Слова "буржуа", "буржуазный" в России носили порицательный характер, в то время как на Западе эти слова означают почтенное общественное положение" (Н. Бердяев).

...Общественное бытие, конечно, тоже воздействовало на массовое сознание – российские модернизации, включая и советскую, делались "сверху", по приказу, что отнюдь не культивировало активного отношения к труду. Даже появившиеся до революции русские промышленники имели отличные от западноевропейских морально-этические нормы. Многие из них вышли из простого народа и, разбогатев, прониклись чувством вины; нередко давали деньги на революцию и даже кончали жизнь самоубийством. "Я не хочу счастья и даром, если не буду спокоен насчет каждого из моих братьев по крови" (В.Белинский). Все это наводит на мысль, что капитализм в классическом его "частнохозяйственном" понимании не только невозможен в России сегодня, но и был невозможен еще до революции.

Итак, российская базовая модель (А) имела следующие элементы:

1) Православие;

2) православная этика – соборность, коллективизм, общинность – идея коллективного спасения и культивируемый приоритет духовного над материальным;

3) традиционное общество: государство как единая семья во главе с царем – "помазанником Божьим" и функциональные отношения неравенства (сословное общество) – разверстка обязанностей на все общество;

4) преобладание натурального хозяйства (самообеспечение). Эта модель была в некоторой степени модернизирована Петром I, но основные характеристики остались во многом неизменными. Поэтому не удивительно, что развитие капитализма в России в конце XIX – начале XX века столкнулось с большими трудностями как политического, так и социально-психологического характера. Для капитализма в России не было глубоких духовных корней, богатство скорее порицалось, чем одухотворялось и оправдывалось: "От трудов праведных не наживешь палат каменных". Русское религиозное сознание не могло до конца принять идею благости личного обогащения, а политический режим самодержавия явно не сочетался с либеральными ценностями западноевропейского капитализма, что, в конечном итоге, привело к последующим потрясениям.

Здесь важно отметить, что главная проблема России всегда заключалась не в типе экономики, а в сути власти и ее взаимоотношения с обществом. < >[251] По большому счету, оппозиционная интеллигенция в России была движима не экономическим, а нравственным императивом. Чего, спрашивается, в материальном плане не хватало князьям-декабристам или графу Л.Толстому? А разве не идейные соображения толкали в революцию выходцев из зажиточных семей В.Ленина и Л.Троцкого?

Атеистический социализм возник в России как бунт против Бога по моральным основаниям (!), из-за невозможности разрешить проблему теодицеи в крепостной стране, где христианство исповедовалось как государственная религия. Получалось, что христианство, религия подлинной свободы и ценности каждого человека, "прикрывало" режим социальной неправды. Многие западники в то время видели дальнейшее развитие России по образцу западного либерального капитализма. Однако элементы капитализма, набиравшие силу в пореформенной России, наряду с техническим и управленческим прогрессом принесли в российское общество и "бешеные страсти" по маммоне, растление личности, уродование души.

Голый западный индивидуализм, эгоизм, погоня всю жизнь за личной выгодой ввергают человека в духовно-нравственный тупик, в "сто лет одиночества" и в финале – в духовную смерть. ...

За отклонение от Христовой правды самодержавие понесло суровое наказание: "Революция есть малый апокалипсис истории, как и суд внутри истории. В революцию происходит суд над злыми силами, творящими неправду, но судящие силы сами творят зло; в революцию и добро осуществляется силами зла, так как добрые силы были бессильны реализовать свое добро в истории" [6].

Поэтому большевистская диктатура, "усилив государственную власть, развивает колоссальную бюрократию, охватывающую, как паутина, всю страну и все себе подчиняющую. Эта новая советская бюрократия, более сильная, чем бюрократия царская, есть новый привилегированный класс, который может жестоко эксплуатировать народные массы. Это и происходит..." [7]. Сама советская система оказывается технократическим вариантом самодержавия без центрального элемента российской системы – Православия, которое, несмотря на брутальные методы большевизма, не исчезло, а наоборот, продолжало оставаться все эти годы последним оплотом русского духа и национальной Традиции.

Таким образом, "новый класс", сохранив во многом очевидную связь с классической российской моделью (А), трансформировал последнюю, которая приняла следующий вид (В):

1) атеизм – богоборческий коммунизм;

2) коммунистическая мораль – коллективизм;

3) модернизированное традиционное общество ("единая семья") с функциональными отношениями неравенства;

4) индустриальное общество. < >[252]

Еще в 1946 году Н.Бердяев дал очень емкую характеристику советской системы, предвидя ее промежуточный характер: "В коммунизме есть своя правда и своя ложь. Правда – социальная, раскрытие возможности братства людей и народов, преодоление классов; ложь же – в духовных основах, которые приводят к процессу дегуманизации, к отрицанию ценности всякого человека, к сужению человеческого сознания... Коммунизм должен быть преодолен, а не уничтожен. В высшую стадию, которая наступит после коммунизма, должна войти и правда коммунизма, но освобожденная от лжи" [8]. < >[253]

Но кто из реформаторов и их "чикагских" советников читал Бердяева?

< >[254]

Поэтому новая попытка "внедрить капитализм" в конце ХХ века в России привела снова к более чем печальным результатам: развалу страны, тяжелому социально-экономическому и политическому кризису, утрате большинства геополитических завоеваний предшествующих столетий, кризису морали, резкому уменьшению средней продолжительности жизни, уменьшению численности населения и т. д.

В поисках социальной правды.

Итак, на сегодня можно сказать, что народы выявили все свои традиции, возможности, недостатки, и осталось только одно – осмыслить историю: "...они (народы) должны знать свои пороки и добродетели; они должны научиться раскаиваться в ошибках и преступлениях, ими совершенных, исправлять совершенное ими зло, упорствовать в добре, по пути которого они идут" (П.Я.Чаадаев).

Исторически выявилось, что Россия восприняла православное христианство, сильное государство (империю), социализм. Практически не восприняла правовое государство, демократию, личные свободы (уважение прав личности). "Итак, задача сейчас не в расширении области наших идей, а в том, чтобы исправить те, которыми мы обладаем, и придать им новое направление" (П.Я.Чаадаев). …

В конце XIX века один русский революционер благородного происхождения как-то сказал пророческие слова о том, что свобода без социализма есть ложь, привилегия богатых, а социализм без свободы – казарменное, унылое и полурабское существование. Россия, пожалуй, вкусила и то, и другое. Осталось попробовать еще не изведанное – социализм со свободой, понимаемой в христианском смысле, когда только и возможно достижение социальной правды, ибо православное христианство, принятое свободно и сознательно, преобразуя каждого человека, создает условия и возможности преобразования самого общества. Православные просто не могут жить по двойному стандарту, во лжи и социальной неправде. Это и есть революция со Христом, которая только и может спасти Россию от распада и разложения.

Теперь же всем должно быть очевидно, что имитация западного капитализма в России несет с собой раскрытие "звериного лика" обезбоженного природного человека, его дионисийское начало и распад России. ...

Коммунизм оказался кривозеркальным отражением христианства, а фашизм – иудаизма. < >[255]

Кстати, отсюда проистекала "доктринальная ярость" первого к Православию, а второго – к еврейству. На наш взгляд, на этом фоне с трансцендентной точки зрения западный либеральный капитализм должен был казаться "наименьшим злом". Однако сегодня, как уже упоминалось выше, именно он олицетворяет "богоборческий центр", более изощренно ведущий к Концу Истории, но ему еще не противостоял "христианский персоналистический социализм" на индустриальной основе.

В истории выявилось два принципа организации развитой экономической жизни. Один связан с индивидуализмом, личным интересом, социальным расслоением, с "духом капитализма", в основе которого лежит протестантизм, и он характерен для буржуазного западного общества. Другой – с духом коллективизма, единением, служением благородному общему делу, социальной правдой и характерен для "русского социализма", в основе которого лежит православное христианство. Советский социализм исказил эти вечные ценности, подорвал веру в них русского человека, но предложенные взамен "западные ценности" "экономического человека" по своему разрушительному эффекту оказались еще хуже как для страны, так и для большинства россиян.

Достижение социальной правды возможно только в рамках православного социализма, когда социальные идеалы соединятся со своими духовными основами. < >[256]

Что касается экономической системы христианского социализма, то невозможно, конечно, расписать ее в деталях, но на основе вышеизложенного можно дать ее наиболее общие, отвечающие православному духу характеристики. Экономическая модель основывается на коллективистских принципах и функциональных отношениях неравенства (бесклассовое общество). < >[257]

Рыночная система в российском варианте – не погоня за прибылью любой ценой, а повышение качества жизни в самом широком смысле этого слова. Духовные ценности постепенно должны вытеснить грубые физические желания, для чего нужен мощный прорыв в сфере духа и общей культуры. Здесь особенно важна роль религии, образования, науки, искусства. От Запада в экономическом плане надо взять рациональную организацию и расчетливое ведение хозяйства на микроуровне: ограниченность ресурсов обязывает вести эффективное хозяйство на базе разделения труда, специализации и обмена – в этом рыночная составляющая социализма как экономической системы. При этом закон нормы прибыли сохраняет лишь свое функциональное значение. < > [258]

В самых общих чертах российская рыночная система в политико-экономическом аспекте могла бы иметь следующие основные параметры:

1) основной экономический закон – повышение уровня и качества жизни всего общества на базе вовлечения в производство всех желающих работать; основной принцип – согласование интересов при экономической свободе человека, понимаемой как часть полной христианской свободы;

2) преобладание коллективных форм собственности: свободные ассоциации производителей и потребителей, кооперация всех форм как в городе, так и в деревне, государственная собственность на стратегические народно-хозяйственные комплексы и недра, трудовая частная собственность (мелкий и средний бизнес) – акционерные формы допускаются без права олигархического контроля над крупными предприятиями ("революция менеджеров" – "жирные коты" обществу не нужны, и не надо думать, что собственник может грамотнее вести производственные дела, чем профессиональный управляющий, контроль над которым может осуществлять ассоциация < >[259]; следует также учесть, что в настоящее время сложилась "финансовая эксплуатация" мира со стороны западной финансовой олигархической системы, существуют финансовые каналы управления мировым развитием, возможность "сбрасывания" кризиса на отдельные страны и регионы, в том числе через фондовые рынки, – вспомним "российский август 1998 года"). < >[260]

3) реальная демократия на принципе разделения властей (и между православными христианами могут быть разногласия по социально-экономическим вопросам, не говоря уже об учете мнения неправославных сограждан). < >[261]

4) развитие общественного и местного самоуправления и их объединений по типу Союза земств, Союза регионов, городов и т.п. < >[262]

От того, сумеет ли Россия прийти к этой модели развития, зависит будущее нашей страны и всего мира.

Примечания.

1. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

2. Там же, с.181.

3. Там же, с.105.

4. Там же, с.54.

5. Newsweek, 12 July 1999.

6. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. с.108.

7. Там же, с.105.

8. Бердяев Н.А. Русская идея //О России и русской философской культуре//. М., 1990.с. 264 – 265.

VII. <Демократия и Земля. Демократия и плоды Земли. С.Кара-Мурза>

VII. 1. <“Прокормит ли нас проданная земля?>

В 1993 г. я летел из США, и рядом со мной уселся бодрый толстяк. Сразу начал излагать мне свои проблемы. Он, мол, смелый человек, а кто смел, тот и съел. Почти без копейки рванул одним из первых в СССР, и теперь у него уже три предприятия по продаже вологодского леса в Швецию. < >[263]

Мафии не боится, вся охрана – офицеры КГБ, надежные ребята. Сейчас ждет, когда объявят приватизацию земли. Уже подыскал два хороших куска в Саратовской области. Русских не боится, опаснее немцы. Такова реальность. Этот люмпен-буржуй из заштатного городка Флориды уже присмотрел 2 тыс. га лучших земель в Поволжье и уже ненавидит немцев, которые "зарятся на его землю". Мне попался один такой, но ведь их тьма, они валом валят в аэропорт Шереметьево со всего света.

Что же будет, если пятая колонна мировой люмпен-буржуазии и мафии сумеет в который раз перехитрить соотечественников и добьется "законной" распродажи земли? Когда ломали советский строй, в голову нашему обывателю вбили примитивную ложь: если в России установится рыночная экономика, то все у нас останется так же, как было, – только лучше. Просто исчезнут все недостатки советского строя. Помните, Горбачев вещал: "Безработица? Ни в коем случае!" – или, совсем недавно, Ельцин: "Гражданская война? В России она невозможна. У нас же нет враждебных друг другу социальных групп". Так и сейчас: если землю отберут у колхозов и выставят на продажу, то сразу заколосятся поля, наполнятся прилавки, и мы нажремся доотвала.

Это – абсолютная ложь, и в нее может поверить только советский человек, уже совершенно забывший, что такое капитализм. Наши экономисты, в массе своей переметнувшиеся к тем, у кого деньги, давно не напоминают простую истину, которая известна еще со времен Аристотеля: в любой "нерыночной" экономике (в том числе советской) целью производства является удовлетворение потребностей; в рыночной экономике целью является получение прибыли. Чтобы прибыль не снижалась, надо как минимум поддерживать цены, а как правило – непрерывно повышать. Это значит, что если продукт по назначенной цене не расходится, его уничтожают. Как бы по-человечески ни было жалко ребенка, который невдалеке умирает от голода. Законы рынка сильнее жалости. Нас незаметно убедили, что это – коммунистическая пропаганда. Но это вовсе не пропаганда. Для меня было просто потрясением, когда я впервые приехал в Испанию и увидел по телевизору, как молоковозы, один за другим, сливают молоко прямо на шоссе, и оно течет под горку во всю ширину дороги. Расскажу то, что сам знаю и видел в Испании – стране с великолепным сельским хозяйством. Это огород, сад и виноградник Европы.

Испанским крестьянам урезают квоту разрешенного производства молока, в прошлом году Испанию оштрафовали на большую сумму за "перепроизводство". Может быть, испанские дети переедают молочных продуктов? Нет, потребление держится на уровне 146 кг на душу в год (в СССР было 341 кг). С 1993 г. ввели новый порядок, который "нерыночному" человеку покажется безумием. За каждый непроизведенный по сравнению с 1992 годом литр крестьянину платят по 60 песет – а произведенное молоко у него покупают по 40 песет. Задача – поднять цены до уровня европейских и заставить испанцев покупать более дорогое молоко из Голландии. Казалось бы, если рынок, то и пусть голландцы конкурируют, снижают издержки производства и т.д. Нет, нельзя – какая-то европейская комиссия по молоку утвердила планку цен.

Помню, пару лет назад запахивали на юге Испании поля помидоров. Закупочные цены установили в 10 песет, а в то же время не пустили в Испанию дешевых сезонников-марокканцев. Убирать некому, студенты к этому не приучены, испанским батракам приходится платить больше. А в магазине помидоры по 100 песет. Почему бы крестьянам не нанять работников за нормальную цену, не выкатить свои грузовички к шоссе и не распродать помидоры песет по 30-40? Категорически нельзя – вдоль всего шоссе и перед каждым поселком щиты: "Запрещается торговля сельскохозяйственной продукцией". Надо же, и на свободном Западе что-то запрещается. А у нас всегда на шоссе торговали, хоть и не было рыночной экономики. Почему запрещается? Это угрожает интересам торгового капитала, который продает помидоры по 100 песет и предпочитает уничтожить весь урожай, но не снизить цену. И жандармерия охраняет его священное право на прибыль. < >[264]

Запомнился мне день 13 августа 1993 г. Крестьянские кооперативы бесплатно раздали в Сарагосе 3 тонны персиков – вместе с листовками, призывающими объявить бойкот французским продуктам. В ожидании раздачи на площади за полтора часа до начала собралась толпа вполне приличных людей. Как с юмором пишет газета, "они набросились на фургоны с фруктами, как жители Сараево на грузовики с гуманитарной помощью после 16 месяцев блокады". А за тридцать километров от этого места на государственные средства оборудован "комплекс по уничтожению персиков".

Открываю газету – огромная фотография, похожая на картину "Праздник урожая" сталинских времен. Солнечный пейзаж, вереницы тракторных тележек с золотистыми персиками, огромные весы, горы плодов на площадке. Оказывается, это один из оборудованных в Арагоне пунктов по уничтожению персиков. Правительство их закупает у кооперативов по рыночной цене, крестьяне везут, стараясь не помять – контроль качества в Европе на высоте (как сказано в газете, ЕЭС установило цену закупаемых для уничтожения плодов от 17 до 27 песет "в зависимости от качества, размера и товарного вида"). А здесь их на земле давят специальной машиной или закапывают в огромные траншеи. "Производственный" план пунктов по уничтожению в Арагоне на этот год 12 тыс. т. персиков – по 4 кг на каждого жителя автономной области. Здесь, кстати, мы видим пример того, как современное западное общество производит извращение труда и разрушает важнейшую культурную норму. Для крестьянина везти на пункт уничтожения плод его труда и засеянной им матери-земли – крушение мира. Но уничтожение плодов труда – обычное оружие в войне всех против всех. И это – та самая "нормальная" экономика, механизмы которой Россия должна срочно освоить?

< > [265]

Почему же не раздают "лишние" персики и молоко людям, не отправляют их в школы, в приюты для престарелых? Никак нельзя. Капиталистический рынок обязан создавать постоянное и своеобразное ощущение дефицита – наличия и одновременно недоступности. Поэтому представление, будто рынок через конкуренцию заставляет снижать цены и лучше удовлетворять реальные потребности – миф. Реальность совершенно иная. Капитал концентрируется в небольшом числе корпораций, которые давно уже перешли от разрушительной конкуренции к координации и даже кооперации (к "плановой" системе). Той рыночной экономики, образ которой в течение восьми лет создавали у доверчивого советского человека, вообще не существует.

Приватизация земли в России означает для обывателя, для самой обычной семьи не какое-то небольшое изменение того, что было – в лучшую или в худшую сторону. Это – изменение самого типа жизни и потребления. Земля, как национальное достояние, призвана кормить народ. На такой земле производство хлеба не может быть нерентабельным, а цены могут быть очень низкими. Земля как частная собственность призвана приносить прибыль, и цены могут только расти.

Вторая ложь демократов состоит в том, что если удастся при помощи приватизации ликвидировать колхозы, то в союзе с крупными землевладельцами расцветет фермер – мифический "архангельский мужик", от которого нам тоже кое-что перепадет. Да, у нас вполне могли развиваться крестьянские хозяйства (назовите их хоть фермерами, если так хочется походить на американцев) – но именно в союзе, а не во вражде с колхозами. Однако демократы поощряли фермеров лишь как социальную силу для разрушения колхозного строя. Не ради них был весь сыр-бор. С землей, как только ее вырвут у нынешних хозяев, управятся молодчики из Международного валютного фонда. < >[266]

Вчитайтесь в доклад Госкомстата прошлого года: "К 1 октября создано 149 тыс. [фермерских хозяйств] с площадью 6,3 млн. га (в среднем по 42 га на хозяйство)... Выращенный ими урожай используется, главным образом, на внутрихозяйственное потребление. Из-за ограниченных возможностей в приобретении кормов, молодняка не получило широкого развития животноводство". Да что же это творится? Изъяли более 6 млн. га угодий – ничего себе кусок! И, оказывается, товарной продукции с них вообще не получается. Все съедают сами фермеры, даже скотину не могут прокормить. Продуктивность на уровне каменного века (Госкомстат скромно умалчивает об урожайности). И это преподносится как шаг вперед, который надо как можно скорее сделать в отношении всех сельскохозяйственных угодий страны.

Перейдем к другой стороне вопроса: как будет себя чувствовать фермер в реальной структуре нашей экономики с учетом того, что в ней натворили "демократы"? Известно, что эта структура в СССР была искривлена давлением политического фактора (холодная война). По сравнению с Западом наше село получало очень мало машин и удобрений, технология была упрощена до предела. Колхозы приспособились к этой тяжелой обстановке именно благодаря их нерыночной природе и тому, что они были увязаны в большую систему (немало значило, например, столь проклинаемое шефство предприятий). Понаблюдав в Испании за фермерами, могу с уверенностью сказать: в России они вряд ли вообще смогли бы давать товарную продукцию. Ни о какой рентабельности и речи бы не шло.

Каковы были тылы нашего колхозника, как его поддерживали смежники, как обеспечивали его средствами производства? Без учета этих величин теряет смысл всякий разговор об эффективности. А кроме того, эти факторы вообще лежат вне сферы сельского хозяйства и никак не связаны с формой собственности на землю. Если смежники сильно отстали, то разгони все колхозы и преврати всех в фермеров – лучше не станет. Вот простой показатель: сколько человек обеспечивает труд одного пахаря в производстве его средств производства (машины, удобрения и т.д.)? В США на одного фермера работало 2 человека, а в СССР на одного колхозника 0,33 человека. А сколько работает в доведении продукта пахаря до стола (транспорт, хранение, переработка, сбыт и т.д.)? На одного фермера в США 5 человек, а на одного колхозника в СССР 0,16 человека – в 30 раз меньше.

Важнейшее условие нормальной работы сельского хозяйства – дороги, особенно если уборку и перевозку продукта поджимает погода, как это и было на почти на всей территории нашей страны. В СССР было 39 км шоссейных дорог на 1000 кв. км, а в США 601. О Европе и говорить нечего: во Франции 1364, в Англии 1499, даже в Польше 493. Что же сделали демократы – приступили к ликвидации диспропорций? Да нет, не для этого брали власть. Еще в 1991 г. в хозяйствах РСФСР было построено 33 тыс. км дорог с твердым покрытием, а в 1995 г. едва дотянут до 800 км. Спад в сорок раз за четыре года. Дожили! Производство добавок для комбикорма, которое стали создавать для ликвидации перекорма зерна и освобождения от импорта, уничтожено: в 1994 г. оно составило 2 процента от уровня 1990 года. Уничтожено в чьих интересах – фермера? Не нашего, а американского. Нашему демократы жизни не дадут.

Да и не может рынок стимулировать структурную перестройку хозяйства – это везде и всегда было делом государства, а оно у нас как раз сбросило с себя все обязанности. Уже в 1992 году правительство с гордостью сообщило: "В текущем году значительно сократились инвестиции в сельскохозяйственное машиностроение, в строительство автомобильных и железных дорог... В отраслях агропромышленного комплекса сделано капиталовложений на две трети меньше. Не построено ни одного элеватора и комбикормового предприятия. Значительно сократилось строительство емкостей для хранения сельскохозяйственной продукции... Производство аппаратов для консервного производства, для розлива и укупоривания пищевых жидкостей упало наполовину" – и это после того, как уже 1991 год означал огромный регресс. А за 1993-95 годы отрасль полностью добили. От этой реальности людей пытаются отвлечь криками о том, что "частный капитал накормит Россию".

Что же означает в этих условиях отнять землю у тех, кто в самых трудных условиях приспособился максимально использовать все возможности, чтобы накормить с этой земли себя и горожан? Что значит отдать ее тем, чья единственная цель – выжать из этой земли прибыль, не зная ни этой земли, ни реальных условий производства? Это значит обречь население на неминуемый и длительный голод, а страну – на полную продовольственную и технологическую зависимость. Иными словами, согласиться стать колонией на самых невыгодных условиях. Ну, ладно Гайдар да Чубайс – а вот как под эти знамена стали обычные честные горожане, инженеры, рабочие, учителя? Ведь немало их клюнуло на удочку приватизаторов земли. И вот печальный вывод.

Рыночная утопия заставила часть нашего культурного слоя принять возможность того, что многие соотечественники будут голодать. И это будет не катастрофой, не следствием каких-то злодейств или просчетов, а нормой. Даже не нормой, а необходимым средством поддерживать стабильность желаемого порядка. Это теоретически и морально обосновано Мальтусом – самым читаемым и уважаемым автором Англии времен "чистого" капитализма. Что наша либеральная интеллигенция приняла мальтузианство, ранее отвергаемое русской культурой, – факт поразительный и прискорбный, но факт. ... Мальтус доказал, что голод (и особенно угроза голода детей) является гораздо более дешевым и эффективным средством держать в подчинении "низшие классы", чем репрессии. Поэтому столь важна для стабильности буржуазного общества безработица – через нее проходит основная масса трудящихся. Побыл человек полгода безработным – мятежный дух с него как рукой снимает.

Дело и не в Мальтусе – он лишь "научил" реальность рыночного общества. Ибо именно в этом обществе возник голод части населения как норма, а не бедствие. Здесь голодают отвергнутые рынком, а остальные не обязаны им помогать. Более того, не должны им помогать, чтобы другим неповадно было расслабляться. И Мальтус, и Дарвин резко выступали против благотворительности и бесплатной медицины, которые нарушают действие естественного отбора, ликвидирующего "человеческий брак". Дарвин даже сожалел о том, что медицина (например, прививки) сохраняет жизнь плохо приспособленным людям – а таковыми считались как раз те, кто голодает.

До возникновения западного буржуазного общества, то есть 99,95% времени своего существования человечество прожило в твердой уверенности, что каждый член племени или общины имеет право на жизнь. Именно право, а не милостыню или каприз богатого соседа. А это право реализуется тем, что каждый может получить необходимый для жизни минимум пропитания из общественных (общинных или государственных) закромов. Сегодня антропологи говорят, что в примитивных обществах голода в норме вообще не существовало: или все были сыты, или умирала вся община.

В России голод ближнего всегда воспринимался как нечто ужасное, как невыносимая аномалия. Он стал социальным явлением как продукт капитализма наших Колупаевых и Разуваевых и превратил Россию в пороховую бочку. Сегодня наши черниченки разводят руками: с чего это произошла русская революция, ведь в среднем люди питались неплохо. В том-то и дело, что в среднем неплохо, а часть – очень плохо. Если бы в 1916-17 гг. все питались плохо, никакой революции не было бы. Массы отвергли капитализм как строй, разрушивший солидарность, – вот что было нестерпимо. Тогда в своих душевных метаниях интеллигенция раздувала огонь "революции снизу". Сегодня существенная ее часть вовлеклась в "революцию сверху", при которой произошел ее отрыв от подавляющего большинства народа. Тогда рабочих и крестьян призвали сокрушить старый мир серпом и молотом, но потом эти орудия быстро вернулись к тому, для чего и созданы – к созидательному труду. Сегодня скликали воров, и они под присмотром Международного валютного фонда крушат Россию ваучером и долларом. Никогда и нигде эти орудия на благо "туземцев" не работали.

Елена Боннэр пророчит России участь Гватемалы – страны, где сегодня, в наши дни, идет геноцид сгоняемых с земли крестьян. Тот, кто в вопросе о земле поверит "демократам", поможет превратить Россию не просто в Гватемалу, а в десяток Гватемал, ибо распад России будет неизбежен. Малые народы раньше русских поймут, что приватизация земли означает их исчезновение. Они просто из инстинкта самосохранения ринутся отделяться от России. И начнется тот пожар, который все пытаются, но никак не могут поджечь разрушители нашей страны.

("Сельская жизнь". Март 1996 г.)

VII. 2. <Продавать родную землю невыгодно>

В этом году в Испании была международная конференция "Наркотики, развитие и правовое государство". В главном докладе "Глобальный долг, макроэкономическая политика и отмывание денег", который был сделан виднейшим канадским экономистом и экспертом по наркобизнесу, много места уделено прямой связи между интересами наркобизнеса и программой Международного валютного фонда (МВФ). Некоторые выводы касаются нас, и особенно планов приватизации земли. Вот эти выводы:

"Программа макроэкономической стабилизации МВФ способствовала разрушению экономики бывшего советского блока и демонтажу системы государственных предприятий. С конца 80-х годов "экономическое лекарство" МВФ и Всемирного банка навязано Восточной Европе, Югославии и бывшему СССР с опустошительными экономическими и социальными последствиями. Показательно, в какой степени эти экономические изменения в бывшем СССР разрушают гражданское общество и деформируют фундаментальные социальные отношения: криминализация экономики, разграбление государственной собственности, отмывание денег и утечка капиталов – вот результат реформ. Программа приватизации (через продажу госпредприятий на аукционах) также способствует передаче значительной части государственной собственности в руки организованной преступности. Преступность пронизывает госаппарат и является мощной группой влияния, которая поддерживает экономические реформы Ельцина. Согласно последним расчетам, половина коммерческих банков России находится под контролем местной мафии и половина коммерции в Москве – в руках организованной преступности. Неудивительно, что программа МВФ получила безоговорочную политическую поддержку "демократов", так как соответствует интересам нового коммерческого класса, включающего элементы, связанные с организованной преступностью. Правительство Ельцина верно служит интересам этой "долларовой элиты", осуществив по указанию МВФ либерализацию цен и крах рубля и обеспечив обогащение малой части населения...

Вовсе не чтобы сеять рожь, будут скупать нашу землю. Пусть полежит, потом пригодится. Будут, как в Бразилии, пустовать за колючей проволокой огромные пространства, и мы не узнаем даже, кто их купил. На северо-востоке этой благодатной страны голодает и недоедает 71 проц. населения, но крупные землевладельцы, скупив или отобрав почти всю землю, 85 проц. ее не обрабатывают! И смешно думать, что кто-то может не позволить устраивать на скупленной у нас земле склады для захоронения вредных отходов. Никто и носа туда не сунет. Таких случаев на Западе – хоть отбавляй.

Платят за захоронение токсичных отходов гораздо больше, а хлопот почти никаких – и не надо возиться с наймом местных жителей, от которых одни неприятности. Надежды на то, что этот преступный бизнес можно пресечь административным путем, совершенно наивны. Частная собственность священна, и даже получить доступ для инспекции владения очень непросто. А уж если чиновник изредка находит в кармане каким-то образом попавший туда конвертик с тысячей-другой долларов, то и желания послать инспекцию не возникает. Время от времени в Испании возникают скандалы: в глубине пустынных латифундий обнаруживают склад с токсичными отходами. Как он туда попал? Чертовщина какая-то. Никто не знает, сам хозяин живет где-нибудь в Чили и на своей земле даже ни разу не был. С какой же стати в России будет по-другому? Чиновники у нас неподкупны?

Если демократы добьются своего, большая доля земель будет выведена из оборота или будет использована в преступных целях в ущерб всей нации. <Судить тварей!>

Второе. А что мы получим от земель, которые все же будут возделаны крупными частными владельцами? Пора понять то, что у недавнего "совка" никак не укладывается в голове: производство продуктов питания, ориентированное на рынок, не имеет никакого отношения к потреблению этих продуктов "совком". Ну, можно же эту простую теорему заучить. Предположим, будут в Саратовской области сеять пшеницу и собирать неплохой урожай, пусть даже выше, чем в колхозах (хотя на деле будет ниже). Куда денется эта пшеница? Будет продана на бирже в Нью-Йорке и отвезена туда, где больше заплатят. Если Рязанская область сможет заплатить больше, чем фирма, торгующая мукой во Франции, то пшеница поедет в Рязань. Но надежды на это нет никакой. И пусть хоть все рязанцы сдохнут с голоду, пшеница поедет туда, где заплатят больше. На рынке диктует платежеспособный спрос, а не потребность.

< >[267]

Вывоз сельхозпродуктов из регионов, где наблюдается их острая нехватка и даже хронический голод – это не аномалия, а общее правило. Мизерная часть возвращается потом, с большим шумом, в виде гуманитарной помощи. Достаточно сказать, что за 80-е годы в 9 раз вырос экспорт мяса из Индии. Экспортером мяса была и Сомали – в то время, как мировое телевидение, облизываясь, показывало нам умирающих от голода детей. Как обстоят дела в самой Бразилии, крупнейшем производителе и экспортере продовольствия? В прошлом году бразильское правительство сообщило, что предполагает уничтожить четверть урожая кофе, чтобы не допустить снижения цены. А в самой Бразилии лишь небольшая часть населения может позволить себе выпить чашку кофе.

А вот Бангладеш, где большими усилиями добились производства такого количества зерна, что можно обеспечить каждому жителю потребление на уровне 2600 ккал/день – лучше, чем сегодня в России. Но половина населения получает менее 1500 ккал – между недоеданием и голодом. После наводнения сотни тысяч человек умерли там от голода, а фермеры придерживали большие запасы риса, ожидая повышения цен. Это – закон рынка.

Как тяжело было писать эту статью: ведь приходится доказывать русскому человеку, что родную землю продавать невыгодно. Приходится апеллировать к его желудку, а не сердцу. Можно ли представить, чтобы к тем, кто умирал на озере Хасан или в Брестской крепости, приходилось обращаться с экономическими выкладками? Нет, у них было понятие: пядь родной земли, которую нельзя отдавать, независимо от ее экономической ценности. Но это, впрочем, лирика. А продавать родную землю действительно невыгодно. < >[268] ("Сельская жизнь". Апрель 1996 г.)”

Демократия и фашизм – неразделимы.

Экономически фашизм есть монополия той или иной формы. Монополия интересов одной социальной группы над другой. Она находит свое оформление в той или иной идеологии, неважно какой, монополизм интересов способен себя выразить, способен выразить идею своего господства в любой форме, в любой идеологии. Будь то идея мирового господства, расовой, религиозной, идеологической исключительности – как идея взимания и властвования над иными, низшими. Таковы германский фашизм, турецкий геноцид армян, сталинизм со всеми его разновидностями и демократия, а точнее, идея либерализма.

Может показаться странным, почему в этот список затесалась демократия, так как демократия экономически есть конкуренция. Верно.

Но я говорю о монополии, как общем социальном явлении, в том числе и идеологической. Увы, но за многие десятилетия “демократические” социумы так сумели адаптировать основные идеологические основы либерализма, что от него ничего не осталось кроме названия.

В Книге приведены целые идеологические массивы, показывающие, что именно представляет собой идеология современного либерализма, и как причудливо и неожиданно она порой начинает смыкаться с классическими образцами фашизма: расизмом “избранного” “золотого миллиарда”, неомальтузианством и социальным дарвинизмом, концепциями “пределов роста” и прочего производного от идеи господства меньшинства над большинством планеты. Когда дурноватые идеологи-демократы рассуждают о мировой демократии вообще, они не хотят видеть реальности практики такой демократии, которая в несоизмеримости экономической силы субъектов мировой экономики неизбежно отрицает свое собственное содержание и становится монополией.

Монополией ТНК, монополией финансовых институтов глобализации. Они есть экономическая основа фактической мировой монополии западной системы над всем остальным миром: вторым, третьим, четвертым...

Так незаметно сформировалась мировая система дружелюбного фашизма демократии, которая собирает в год свою звериную дань в виде десятков миллионов человеческих жизней. Таких масштабов эффективного и как бы “безболезненного”, “незаметного” уничтожения не знал ни один тоталитарный режим.

Поразительно!! Это явление невидимо для обывательского, манипулируемого большинства, прежде всего “демократических” стран.

Умерщвление в лагерях смерти и умерщвление через экономическое удушение – это различие технологий убийства. Сам третий мир стал множеством различного размера лагерей смерти.

Итак. Ген разделенности и обособленности “демократии” в самых различных формах обязательно проявит себя. И проявляет.

Посмотрите как. Демократия издалека напоминает мочалку, которой пытаются смыть грязь недемократизма с народов. Сама по себе идея неплоха. Но тонкость в используемом материале.

Мочалка демократии сделана из прессованной металлической стружки социального эгоизма и обособленности; да, она прекрасно очищает материальность тела цивилизации от всего, в том числе и от самого кожного покрова цивилизованности.

VIII. <Демократия как Фашизм>

“Вот 3 октября, уже ночь. Вернулись к Дому Советов из Останкино, кто смог, окровавленные люди. Красивая девушка, которая пришла туда с ничего не подозревавшей толпой, почти спокойно рассказала о расстреле. Все стало ясно, над двором нависла смерть. Люди сосредоточенно принимали решение. Я решил уйти. Мысленно попрощался с теми, кто оставался принимать гибель – печальную гибель безоружного. К метро потянулась молчаливая цепочка таких, как я – мимо уже начавших собираться поодаль, в предвкушении сладострастия, стаек молодых "демократов" с интуицией воронов. И завернул я в центр, посмотреть на людей, созванных Гайдаром.

Рослые молодые люди, в хорошей и однообразной, как униформа, импортной одежде, с ироничной речью московского интеллигента. И – готовые стрелять в толпу люмпенов, какую бы часть нации эта толпа ни составляла. Похоже было, впрочем, что стрелять они хотели бы из-за спин ОМОНа и, желательно, в безоружных. Какой контраст с теми, у Дома Советов. Иной язык, иная логика, иная осанка. Два разных народа. Вот – итог первого этапа Реформации России (там, в Германии, было сожжение 50 тысяч "ведьм" и взаимное истребление двух третей населения).

Прошел я сквозь всю эту "социальную базу" режима, и в самом конце меня окликнул, как я и предчувствовал, мой друг: "Сережа! И ты здесь! Как же это?". "Да нет, я с той стороны. Зашел взглянуть на вас". "Ну, счастливо!". "Счастливо". Вот и весь разговор. Друзья мы почти сорок лет. Раз сто ночевали в одной палатке, рядом лежали, стреляя из Калашникова по деревянным мишеням. За все годы не могу ни в чем упрекнуть его – дружба его была искренней и бескорыстной. И вот он шел туда, где строились добровольческие батальоны, и, вынеси ему Лужков автомат, возможно, он взял бы его. И я опять, в который раз, пытался понять – ради чего? Ради каких немыслимых ценностей? Что он узнал такого, чего не знаю я? Какая истина ему открылась, и почему он о ней молчит?

Он, человек острого ума и сильной логики, конечно, отбросил уже все бутафорские оправдания вроде "демократии", "правового государства" и "конституционного строя", которые он мог, худо-бедно, применить в августе 1991 года. Какие же аргументы у него в запасе? Он, классный химик, всю жизнь отдавший науке, наблюдает распад своей лаборатории, одной из немногих у нас лабораторий мирового уровня. За что он согласился заплатить и эту цену? Его сын после университета не имеет работы и вынужден "сшибать" деньги. Какой идеал оплачивает своим будущим его сын? Прокручиваю в уме его возможные ответы – и не могу представить себе ни одного искреннего и в то же время разумного. Кроме ответа невыносимо страшного – что он ненавидел нас, "старых русских", всю сознательную жизнь, но лишь сегодня смог сбросить личину и вздохнуть свободно.

Пробегаю мысленно свою жизнь – может, это я "уклонился"? Нет, с тех пор как помню себя в два с половиной года, с вещмешком за спиной, лезущим по доске в теплушку осенью 1941-го, плыву, как щепка, по душевным волнам моего народа. Как и большинство, простодушно радовался перестройке, пока не проступил ее оскал. Как и большинство, изумился, когда меня вдруг стали обзывать люмпеном и фашистом и дразнить, как медведя палкой, а потом стали бить и сыпать соль на раны. Как и очень многие, не обрадовался подачкам режима, а стал сопротивляться, как умею – исследуя реальность и излагая узнанное. Как и большинство, не отступаю от уже единственной почти общенародной ценности – гражданского мира. И именно потому пошел к Дому Советов – скрепя сердце после всего, что сделали со страной парламент и Руцкой. Ибо знаю из науки, что единственный способ сохранить хоть хрупкий мир – это следовать Конституции, не дать начаться цепной реакции переворотов и революций. Да, моя логика, как и логика большинства, пассивна, охранительна, а не революционна. Поэтому у нас еще не Грузия и не Таджикистан. И эту-то логику мой друг отвергает.

Но это – разговор мысленный. А через неделю, уже после того как расстреляли Дом Советов и кучу "старых русских", как сожгли во дворе вороха окровавленной одежды, а потом, уже в центре Москвы, на площади, сожгли захваченные запасы оппозиционных газет, пришлось мне по делу зайти в одну лабораторию. И, как ни крепился, вступить в разговор – с подругами еще по факультету. Их я и просил открыть мне, наконец, тайну – ради чего?

Ради чего расстреливают парламент, сжигают одежду и газеты? Ради чего молодой "предприниматель" приходит к толпе стоящих под дождем у свечек женщин в черном и радостно сообщает, что "будь у него АКМ, он бы всех их с удовольствием положил"? Ведь они, мои дорогие подруги из Академии наук, выписали этому парню мандат на такие слова. Как ни крути, а устами этого парня глаголят именно они. А парень – так, машинка для сотрясения воздуха да нажимания на спусковой крючок. [...]

Но ведь это необъяснимо! В 1985 году, если бы провидец вам сказал, что ради свержения советского строя придется убить за два месяца каждого двадцатого таджика, а в центре Москвы расстреливать людей и сжигать книги, вы бы сочли его сумасшедшим.

<>[269]

Но с тех пор вы не узнали об этом строе ничего нового, чрезвычайного, что перевернуло бы вашу душу. Сам строй становился все либеральнее, делал вам уступку за уступкой. Почему же сегодня вы так легко принимаете и смерть таджиков, и кровь в Москве, и бомбовые удары по Сухуми и Бендерам? И, раз уж разговор между друзьями, почему даете "добро" на духовную пытку меня, вашего старого друга? А если бы я остался там, то дали бы "добро" на мою физическую ликвидацию. В какой момент после 1985 года произошла мутация вашей этики и вашего мироощущения? Мутация внутренняя, ибо внешних причин, повторяю, для нее не возникло. < >[270]

Начинаем выяснять – и новый удар. Оказывается, никакой мутации не было. А была изначальная установка, душевный порыв. Идейный ресурс, который можно было черпать, чтобы компенсировать каждый новый ужас "реформы". И запас его огромен. Гибнет лаборатория. Уже нет работы, которая наполняла смыслом жизнь – есть выпрашивание милостыни у спекулянта Сороса и лаборантская работа, по дешевке, для заграницы. Это – крах профессиональный. Не жалко? Нет, не жалко – это была советская наука, пропади она пропадом. А дома что? Талантливый сын Петечка, блестящий студент-математик, надев нарукавники, служит клерком какой-то сингапурской фирмы. Ради жалких долларов, чтобы кормить маму, папу и сестренку – вместо того, чтобы, как мы в его годы, строить воздушные замки, решать задачу Галуа и влюбляться. Но ведь это – крах родительства. Не жалко? Жалко, но ради идеалов надо идти на жертвы. Не ошиблись? Нет, не ошиблись.

И так, шаг за шагом, подходим к главному. Говорю: выходит, вы подписали некий контракт (с каким-то богом или дьяволом – это кому как) на проект переустройства вашей страны. В проекте было записано все, что может произойти и уже происходит. Тем не менее, вы этот проект одобрили и в нем участвуете. Как можете – не с автоматом, но хотя бы движением души и материнским влиянием на Петечку. Да, все так.

А знаете ли вы, и это подтверждается вашими же духовными лидерами, что проект предусматривает возможность умерщвления как минимум трети ваших соотечественников? Подумали, подумали мои подруги и говорят: ну, умерщвление – это резко сказано. Вымирание "неприспособленных", примерно трети, это да – это в проекте записано. На это мы согласны. Хотя, быть может, и мы в эту треть попадем. (Ну, мы уточнили, что их-то Петечка подкормит, да и не важно, как они своей жизнью распорядятся – это их личное дело; важно, что они решили вон за ту старушку, которая выбирает объедки из мусора).

Что же это? Ведь такого не было, пожалуй, в истории. Не от кризиса, не от голода, из благополучного состояния значительная часть интеллигенции так возненавидела большую часть народа, что готова на все, включая свое социальное и культурное самоубийство, лишь бы эта часть народа сгинула с лица земли. Ведь пресловутый "идеал", вся эта утопия процветающего капитализма – чушь, никто уже ее и не вспоминает. Осталась голая, всепожирающая ненависть к "совку" и ожидание, когда будет разрешено (пусть не Петечке, а его приятелю из семьи попроще) стрелять в эту чернь "от бедра". Ничего подобного мы в истории не найдем – даже у той же российской интеллигенции. Ведь дедушка Егора Тимуровича хоть и стрелял от бедра, все же оправдывал себя тем, что ради счастья народа. А сейчас даже гипотетически уже нельзя сказать, кто же после всего этого у нас сможет быть счастливым.

<Существенная и определяющая черта фашизма – ярое обособление целых социальных групп в жажде материального удовлетворения до меры осознанного уничтожения чужих, которые действительно или иллюзорно мешают этому удовлетворению. Фашизм – это социальное озверение социальных групп, обособление до уровня способности истребления в любой форме тех, кто по каким-либо причинам не может быть отнесен и зачислен в стаю, не разделяет взглядов обособившихся или не имеет сил и желания обособляться вместе со стаей. Одна из сторон этого – “избранность”, принадлежность к клану жизнеспособных, сильных социальных субъектов, которые имеют “высшие права”, не доступные “низшей” социальной расе. “Демократия” порождает специфическую форму фашизма – дружелюбную. В ней, как правило, отсутствует необходимость прямого уничтожения. Дружелюбный фашизм модулирован соблюдением необходимых приличий господства, внешне даже – сожаления о судьбе “низших”, иногда – милостыни, но всегда – спокойного равнодушия и отсутствия какого-либо отношения ответственности к судьбе “низшей расы” и ответственности за происходящее в мире. Лишь в редких случаях, когда условия припрут к стенке, и будет решаться (в действительности или, опять же, иллюзорно) вопрос “кто-кого”, “дружелюбный фашист” становится обычным фашистом и готов резать, вешать, вспарывать животы беременным женщинам, выбрасывать из окон детей “чужих”, бомбить урановыми бомбами, уничтожать крылатыми ракетами, терроризировать ложью купленных СМИ... и просто убивать, убивать, убивать и убивать всех, кто В ЧЕМ-ТО мешает его “благополучию” и “жизни”.

Большая часть “демократических государств” уже ныне представляет собой государства дружелюбного фашизма, образующие собой Империю Зла, в общем смысле, а действительную Империю Зла, в конкретном смысле, образуют и ей являются США и их лизоблюды.

Всем им, всей Империи в целом и каждой ее “клетке” (личности), в отдельности наплевать на весь остальной мир, более того – сами имперские блага, недоступные иным, существуют только за счет и благодаря “второсортности” неимперских государств, благодаря “низшей расе” не-господ современной “цивилизации”. Вы думаете, почему десятки миллионов стремятся попасть в “общеевропейский дом”? Почему и откуда эта почти истерия? А потому и оттуда, что Европа – второй, формирующийся мировой центр по приему в члены “золотого миллиарда”.

Социальный инстинкт – поразительное явление! – толкает миллионы к “благу”, как они его понимают. Миллионы стремятся успеть урвать, пока есть возможность.

Дружелюбный фашизм – основная форма существования духовной ублюдочности: личностей (практически все западное сообщество; среди обитателей новоиспеченных демократий – те, кто сам себя относит к “элите”, к ”добившимся успеха”), социальных групп (среди новообразованных – все ”новые”, например), народов (типичный пример среди “новичков” – прибалты, словаки, чехи), государств (новое пополнение – уже большая часть всех славянских государств, западных и восточных).

Я тоже говорю об избранности – об избранности народа Русского. Но эта избранность – в отдаянии, а не во взимании. Это такая избранность, которая изначально доступна всем, но проявляется первоначально у избранных – Богом>

Ну, ладно, ненависть – это из области идеального, а об идеалах не спорят. И перешли мы к рациональной, прагматической части проекта. Если, говорю, вы допускали, что трети "совков" придется вымереть, то, значит, заранее продумали, как этот процесс вымирания сделать безопасным для вас самих и для Петечки. Ведь проект такого масштаба в тайне долго быть не может. Ясно также, что эти 100 миллионов "неприспособленных" спокойно вымереть не захотят и рано или поздно начнут брыкаться. В чем же ваш расчет, откройте секрет. И слышу ответ, который часто излагается по телевидению – видно, он глубоко продуман. "Наш расчет в том, что эти люди, в силу своего возраста и уровня образования, не смогут сорганизоваться". Вот это да. Слава российской интеллигенции! < >[271]

Но это попахивает безрассудным героизмом. Почему же, спрашиваю, вы в этом уверены? Разве есть для этого исторические аргументы, данные надежных исследований? Ведь риск-то огромен. А ну, как сорганизуется хотя бы малая доля? Пусть поздно, когда спастись уже нельзя, но утащить с собой тех, кто предстал душегубами – всегда пожалуйста. Средства для этого есть, они вокруг нас, и никакой ОМОН их изъять не может. Тут возмутилась до глубины души научная сотрудница Российской Академии наук: "Как! Значит, это говно, которое к жизни в новых условиях не способно, постарается и нам не дать жить?". Знала она, что "совок" подл и мерзок, но не предполагала, что он дойдет до такого цинизма – не захочет вымереть тихо и благородно.

На этом и кончился наш разговор. Как-то сразу все почувствовали, что добавить к сказанному уже нечего. Да все это я уже и знал по долгу службы – но знал обезличенно. А тут услышал от дорогих мне людей, которые есть, как говорится, плоть от плоти нашего народа. И представляют небольшую, но очень важную его часть. Что же ждет нас (и их самих) с такими их мыслями и такими безумными расчетами? И откуда эта их "воля к смерти"? Ведь если они не порвут контракт со своим неведомым богом, если продолжится их проект, то они и сгорят первыми же, как свечка. И куда кинутся те, кто не сгорит, в какой Сингапур? Кто же примет их, носителей страшного гена разрушительства?

("Правда". Октябрь 1993 г.)

< >[272]

**********

Самой глобальной проблемой человечества сейчас стала проблема глобализации.

Итак. Важнейший аспект современной Демократии: свободы рынка и рыночные свободы, рыночный статус, ВТО, глобализация.

IX. <Драгош Калаич. Посыпание пеплом>

Драгош Калаич. Посыпание пеплом. Глобализация мировой экономики: быть или не быть?

Еще недавно многим из нас представлялось, что процесс глобализации мировой экономики необратим и неизбежен. Однако последний Всемирный экономический форум в Давосе показал, что сегодня в целесообразности глобализации сомневаются многие ее служители и адепты.

Недавняя встреча международных финансовых и политических авторитетов в Давосе обозначила кардинальные изменения в понимании процесса, называемого на языке экономистов глобализацией, а на языке политиков мондиализмом. Наиболее значительные подвижки произошли в общественном мнении. До последнего Давоса было принято считать, что противятся глобализации мировой экономики исключительно чокнутые профессора из заштатных европейских университетов, поддерживаемые неуправляемой толпой старых хиппарей, экологических фундаменталистов, клинических коммунистов, больных на голову анархистов, озлобленных выходцев из стран третьего мира и совсем уж жутких маргиналов, типа скваттеров, устраивающих свои коммуны в пустующих домах. Всю эту человекообразную фауну, называющую себя "народ Сиэтла" (по случившимся пару десятков лет назад выступлениям против съезда Всемирной торговой организации в Сиэтле), всех этих дезертиров с войны за выживание в мире наживы и чистогана никто, конечно же, не принимает всерьез.

Но участников форума в Давосе вряд ли можно упрекнуть в несерьезности, и никому, я надеюсь, не придет в голову назвать "зарвавшимся маргиналом" директора Форума Карла Смадиа. Прозвучавшая на последнем давосском форуме фраза "глобализация выгодна только богатым странам" сказана именно им. А кому, как вы думаете, принадлежат следующие слова: "Нам придется столкнуться с контрпродуктивными последствиями глобализации, обусловленными нарастающими противоречиями между теми, кого глобализация возвысила, и теми, кого она отбросила, как отработанный материал"? Основателю Давосского форума Клаусу Швабу.

Даже Джордж Сорос, в недавнем прошлом один из самых горячих сторонников глобализации (в его случае – глобализации финансовых спекуляций), еще год назад певший осанну глобальному капитализму – "новой здоровой идеологии, неудержимой после падения советского коммунизма", на последнем Форуме посыпал себя пеплом. "Глобальный рынок несправедлив", – заявил он. Злые языки говорят, что Сорос изменил свое отношение к глобализации после ряда крупных финансовых потерь последнего года. Похоже, что спекулянт и филантроп попал в число тех, кого глобализация "отбросила".

Моральное поражение англосаксонского капитала.

До последнего форума в Давосе было принято считать, что слияние больших корпораций, их глобализация – наиболее действенный способ удержаться на мировом рынке, где конкуренция становится все жестче. Этому тезису абсолютно противоречит выступление Дугласа Вернера III, председателя административного совета одного из самых больших нью-йоркских банков J.P. Morgan Chase: "Большой размер конгломерата компаний не является защитой от конкуренции. Прибыль, получаемая в результате деятельности корпорации, не может защитить ее от столь же могучих конкурентов. Единственная гарантия безбедного существования компании – приносимая ею общественная польза".

Заявление Дугласа Вернера является одним из признаков капитуляции "англосаксонской" модели капитализма, в которой во главу угла ставится прибыль, а интересы общества и государства не имеют никакого значения, перед "рейнской" – немецкой моделью капитализма, где речь о свободном рынке ради свободного рынка, т.е. ради прибыли, вообще не идет. Суть немецкой модели состоит именно в создании "общественно полезного свободного рынка".

Вернер далеко не единственный из представителей мировой финансовой элиты, говоривший на Форуме о несостоятельности глобализации именно с экономической точки зрения. Причем на финансовую убыточность большинства компаний в условиях глобализации указывали как ее противники, так и ее убежденные сторонники. "Защитником" глобализации выступил министр иностранных дел Франции Лоран Фабрис, заявивший: "Признавая абсолютную необходимость глобализации, должен заметить, что главной проблемой на ее пути сегодня является убежденность нашего общественного мнения в ее финансовой невыгодности". Наглядный пример такой убежденности – референдум о вхождении Швейцарии в Евросоюз, на котором свое негативное отношение к глобализации продемонстрировали 72 % населения страны.

На противоположном политическом полюсе находится министр финансов Индии Йашвант Симха, "обвинитель" глобализации. Его выступление содержало три основные претензии к процессу глобализации мировой экономики, такому, какой он есть сейчас. Во-первых, "север защищает свой рынок всеми возможными способами, не считаясь ни с чем". В теории Всемирная торговая организация рассматривает субсидии "отечественному производителю", выделяемые государством, как проявление "нелояльной конкуренции". На практике только в США действуют десять тысяч законов, подзаконных актов и постановлений, направленных на недопущение на американский рынок иностранных товаров.

Во-вторых, "роскошества и излишества в жизни богатых стран наносят непоправимый урон природе". США ежегодно "всасывают" для внутренних нужд примерно одну треть мировых запасов полезных ископаемых и производят более трети общечеловеческого мусора. При этом население США составляет чуть менее пяти процентов населения Земли.

< >[273]

И, в-третьих, "север гребет под себя не только наши ресурсы, но и наши мозги, нашу интеллектуальную элиту".

Нарушение основных демократических свобод.

Одной из основных претензий, предъявляемых к глобализации, является регулярное нарушение ее адептами свободы слова и других демократических свобод.

<Монополия – есть конкуренция в условиях наличия на рынке экономических игроков с подавляюще большой экономической силой. Это уж какая-то хроника, – вы, что, этого не видите все?! На мировом рынке господствуют экономические монстры. Мировой рынок есть рынок монополистический. Монополистические экономические отношения неизбежно становятся монополистическими идеологическими отношениями, что есть в своей сути отрицание всякой демократии. Все просто, дорогие мои, все просто, если думать. Надо думать!!>

Защита демократии – вот основная цель борцов с глобализацией и мондиализмом. Об этом пишет политический обозреватель лондонской The Times Саймон Дженкинс. Он один из тех немногих, кому удается пробиться сквозь все цензурные барьеры, которых сейчас предостаточно в медиа-пространстве Великобритании, и донести до читателей информацию в неискаженном, неотцензурированном виде. В своей статье "Новый порядок, который изменит мир" (31.01.01) он, в частности, замечает: "Раскол между сторонниками "нового мирового порядка" и теми, кто эту глобальную интервенцию воспринимает как опасность, широк и бездонен, шире и глубже, чем противоречия времен "холодной войны" между "голубями" и "ястребами", правыми и левыми".

<Молодец. Относительно цензуры. Я слышал, что один английский, если не ошибаюсь, корреспондент, так же, как я, отметил исключительность личностных качеств Президента единственной сейчас сверхдержавы: ну чем тебе ни славный кролик в львиной шкурке? Ну, немного растерялся, просто, говоря по-русски: «хрен его знает, что делать». Его слегка оправдывает лишь то, что он полагал, что он совсем один на большом-большом поле, и его никто не видит. Ан-нет – увидели, демоны вездесущие.

Корреспондент этот сильно поплатился за то, что у него есть глаза, мозги, а в мозгах известная свежесть восприятия и наивность, и он до сих пор полагает, что живет, дурачок, при демократии.

Широта сексуальных взглядов в политике, как видим, не ограничилась Овалом Кабинета. Американский народ сначала в лице весталочки-стажерочки в Святая Святых Храма Мировой Демократии показал, как он искренне любит своих жрецов-президентов и готов доставить этим удовольствие и себе.

В Конгрессе, где перед чтением исторической речи самого главного и Самого Страшного Сверхкролика Мировой Зверократии распушивали и начесывали стаи самых диких спичрайтеров и имиджмейкеров, само чтение закончилось самым масштабным групповым политическим оргазмом в послевоенной истории, доставившем поистине имперское удовлетворение американскому народу!..

Судя по физиономии Буша, удовлетворение было обоюдным. Явление это настолько необычно и масштабно, что его бледным аналогом могут быть лишь все Съезды КПСС и всех братских компартий одновременно, но и они подобны лишь острому приступу метеоризма у стайки карликовых хомячков в сравнении со взрывом самой мощной пятитонной авиабомбы.

Де-факто “Любовь к Демократии” стала неким религиозным ритуалом участия в НеТайной Вечеринке Приобщения к Телу Антихриста и генетическому идейному материалу Новой Имперской Религии. Поскольку весьма значительная часть мира сейчас на стажировке у Белого Дома, радость приобщения к Храмовому ритуалу достается лишь по очереди.

Первым из очереди среднеазиатской ветви выбрали Афганистан. Вот, что вы мне ни говорите, что-то в аля-Карзае все-таки есть от Моники! Заметили? Особенно, когда говорит.

Некая демократичная тайность интимных политических желаний сделать из своей страны прибыльный демократический цивилизованный бардак.

С глубоким прискорбием хочу сообщить, и это, видимо, некоторых мужчин-политиков может расстроить (я не о поле, я – об ориентации, политической, не так ли, НЕ-СЭР БЛЭЙЕР?), но поставить мир на колени, с точки зрения Дяди Сэма, это уже нечто намного больше и глубже, чем просто обычно стоять на коленях, даже в качестве символа подчинения.

Увы! А сказать что-нибудь недемократическое в этих условиях, как вы сами, видимо, замечаете и понимаете, очень трудно. Сейчас это многим даже нравится, но я все же считаю это политико-моральным психиатрическим социальным отклонением или патологией.

Наш народ (эти сучьи выродки демократии и детей, и подростков во все это окунули!) великовозрастные «демократы» так долго приучали «не краснеть при слове “секс”», что я полагаю, что краснеть при слове “политический секс в пристрастиях”, месту, откуда эти понятия появились на свет божий (и его обитателям) ... как-то даже и не пристало. Мы ведь политически – совсем-совсем взрослые все, не так ли? Или я ошибся?

И Народ Штатов готов перейти к Учебе? В данном случае я даже готов извиниться, … но уверен, это не понадобится.>

Саймон Дженкинс считает себя одним из противников "нового мирового порядка", "одним из тех, кто противостоит "International Herald Tribune" – домашней газете нового империализма. Ее авторы называют себя "либеральными мыслителями", а на самом деле являются лоббистами интересов крупного (глобального) капитала. Большая часть их "либеральных" суждений касается того, как нам лучше навязать свою волю каким-нибудь отсталым, богом забытым окраинам цивилизованного мира".

Уроки Британской империи.

Что представляет собой этот "новый мировой порядок"? По мнению Саймона Дженкинса, он очень похож на "старый добрый империализм старой доброй Англии", но не периода расцвета, а наоборот, периода угасания великой империи: "современная ситуация очень похожа на ситуацию последних лет существования Британской империи. На смену великой эпохе военного и финансового господства над доброй половиной земного шара пришла эпоха великого падения нравов… Разница только в том, что новые империалисты руководствуются тезисом лорда Лугарда, одного из сподвижников королевы Виктории, который современники лорда не услышали. Смысл интервенции не в том, чтобы сделать удаленную территорию неотрывной частью Империи, а в том, чтобы создать там условия, при которых местное население сможет существовать само по себе, принося пользу Империи – вот, что он говорил. Старый британский империализм призыву лорда не внял, с головой ушел в создание постоянных колоний и на этом разорился. Новый империализм не повторяет эту ошибку – колоний в прямом смысле слова у новых империалистов нет. Но по всему миру – от Кипра до Газы, от Боснии и Косова до Восточного Тимора и Сьерра-Леоне – колышутся их голубые знамена. Солдат, идущих под этими знаменами, поддерживают армии бюрократов, к услугам которых в любой более-менее крупной столице третьего мира предоставлены шикарные пятизвездочные отели, гольф-клубы, конференц-залы. Это империя, над которой не заходит солнце, в которой любой выпускник любого вуза из стран "первого" мира может найти хорошо оплачиваемую работу, свободную от уплаты налогов… Если бы Ленин дожил до наших дней, он был бы несказанно рад увидеть, что его определение империализма как последней стадии капитализма вполне применимо к современной ситуации".

< >[274]

Дженкинс особо подчеркивает общее падение морали: "Деколонизация и интеграция независимых государств были основой политической этики во времена моей молодости. Я вынужден констатировать, что за всю историю человечества никакие этические представления не отмирали так быстро… Бомбардировка гражданских объектов в Белграде и Багдаде – это действия, граничащие с военными преступлениями, как и проводящиеся под надзором НАТО этнические чистки в Косово. Так я считаю. Но мне говорят, что это не мое дело, это внутреннее дело новых империалистов, никого другого это не касается, и отчитываться перед общественностью о своих преступлениях они собираются в последнюю очередь…". < >[275]

Террор мондиалистской полиции.

По эту сторону пролива Ла-Манш дела у мондиалистов и глобалистов обстоят значительно хуже, чем в Великобритании. Если на острове такие люди, как Саймон Дженкинс, пребывают в гордом одиночестве, окруженные толпой финансируемых из Вашингтона злопыхателей, то на континенте мондиалистам не удалось склонить на свою сторону ни одного более-менее серьезного представителя интеллектуальной элиты. Более того, даже продажные борзописцы, отрабатывающие деньги заокеанских медиа-магнатов, расписывая прелести глобализации, никогда не забывают в конце добавить "но…" – без ложки дегтя бочка мондиалистского меда будет смотреться слишком фальшиво.

Если бы меня попросили назвать имя человека, являющегося символом европейского интеллектуального отпора глобализации, я, не задумываясь, назвал бы Пьера-Анри Тагиефа. Ведущий исследователь CNRS в Париже, духовный лидер французских новых левых, Пьер-Анри Тагиеф призывает к интеллектуальному бунту против "нового мирового порядка" как левых, так и правых. Вот, что он пишет: "Слово демократия лишено какого-либо смысла, если употребляется в единственном числе так, как это принято сейчас. Не существует и не может существовать одной, единой для всех, универсальной формы демократии. Сколько людей – столько и мнений, в том числе и мнений о демократическом общественном устройстве. В этом и есть суть демократии. Поэтому у каждого государства, нации, общественного объединения свои, отличные друг от друга демократии.. Выражение же "единая демократия" – это или неосуществимая на практике абстракция, или, что гораздо опаснее, признак имперских амбиций тех, кто пытается свое представление о демократии и свой специфический способ построения демократии навязать всему миру… Сегодня слово "демократия" используют для прикрытия своих намерений люди, мечтающие о создании всемирной империи, управляемой суперолигархами. Они внедряют свой культ демократии на словах и душат любые проявления демократии — на деле".

< >[276]

Описывая террор новых мировых господ в отношении свободы мысли, Тагиеф особое внимание уделяет тому, как они используют в своих целях термин "демократия", выхолощенный и обессмысленный: "Сомневающихся в том, что глобализация и мондиализм – безусловное благо, к которому все разумные люди должны стремиться, забыв обо всем, новые хозяева мира немедленно провозглашают традиционалистами, консерваторами и чуть ли не фашистами. Любые попытки сопротивления им в государственном масштабе характеризуются как "антидемократические" и "националистические". Любое удачное антиглобалистское общественное движение они называют "популистским" и "неофашистским". Такие обвинения могут навсегда очернить любого в глазах наивных доверчивых масс (особенно по ту строну океана)… Мысли должны быть единообразны. Публичные выступления должны строиться по единой модели. На наших глазах политически корректное мышление, главное достоинство мондиалистской элиты, в котором, по сути, ничего плохого нет, становится не желательным, а обязательным. Защитники политически корректного мышления стали новой мировой полицией, отлавливающей всех инакомыслящих, всеми возможными средствами затыкающей недовольным и несогласным рты. Ими введена новая цензура, цель которой – не допустить неблагонадежных до легитимных дебатов, особенно на телевидении, путем подкупа, шантажа и клеветы. Любой человек, имеющий свое мнение, может пасть жертвой в этой новой охоте на ведьм…".

Вместо нации и Родины – мафия и криминал.

Тагиеф указывает, что "в результате интеллектуального террора новых мировых господ слово родина уже произносится вслух только шепотом и вскоре будет выброшено из всех словарей, а слово нация считается специфически нацистским термином, который могут употреблять только завзятые неофашисты".

Смысл этого террора не столько в том, чтобы нейтрализовать потенциальных противников глобализации, сколько в том, чтобы не предать огласке колоссальные провалы мондиалистов, имевшие место в последние годы: "Мондиализм сейчас проходит "дикую" стадию, схожую с "диким капитализмом", который Западная Европа пережила несколько веков назад, Америка в 30-е годы, а Восточная Европа – в 90-е. Можно, конечно, сказать, что люди должны сжать зубы и терпеть, пока этот процесс не войдет в более цивилизованную фазу. Вот только откровенный грабеж природных ресурсов – общечеловеческого достояния, эксплуатация стран третьего мира, идеологический диктат и цензура в мировом масштабе могут привести к последствиям, с которыми "новому мировому порядку" не справиться. Каждый новый конфликт из вспыхивавших в последние годы решался со все большим напряжением сил и ресурсов "нового мирового порядка". В один прекрасный день новые хозяева мира просто не смогут потушить пожар, который сами же спровоцировали… Что тогда ждет всех нас?". < >[277]

Вот уже и с другого берега Атлантического океана слышатся обвинения в адрес мондиалистов и глобалистов, но исходят они не от философов или политологов – странно было бы ожидать такие высказывания от насквозь протухшей американской "интеллектуальной элиты" – а от представителей американского "тихого большинства", которое решило вдруг подать голос. Тайные чаяния "тихого большинства" воплотились в Ральфе Надаре, президенте и основателе Public Citizen – североамериканской организации по защите человеческого окружения и прав потребителя. Вот, что заявил недавно мистер Надар: "Международная торговая организация уже давно переросла роль, которая отводилась ей изначально, и не занимается больше определением таможенных тарифов и ввозных квот. Теперь у нее совершенно другие цели и интересы: лоббирование выгодных ей законов в разных странах, отмена и введение экономических барьеров и санкций там, где ей это выгодно, и т.д. Все это делается ради свободного движения капитала на свободном рынке, который было бы правильнее назвать рынком наднациональных компаний, таких, как American Express, Cargill, Union Caribde, Shell, Citicorp, Pfizer… Другим компаниям, не относящимся к числу колоссов глобальной экономики, пробиться на так называемый свободный рынок нет никакой возможности. Перспектива существования такого рынка, неподконтрольного никаким демократическим институтам, губительна для всего мира, поскольку ведет к обнищанию широких слоев населения, фактической гибели любого частного предпринимательства, не говоря уже об экологических проблемах, на которые колоссы глобализма закрывают глаза". < >[278]

Если же принять на веру опасения Бернара Касена, исполнительного директора Le Monde diplomatique и сооснователя "Svetskog drushtvenog foruma" – идейно противоположного Форуму в Давосе, говоря о мировом кризисе, мы говорим не о перспективе и не о будущем, а о сегодняшнем дне, причем дела обстоят значительно хуже, чем это представляет себе Ральф Надар: "На планете Земля сегодня три миллиарда человек зарабатывают менее двух долларов в день. Один миллиард человек не имеет постоянного доступа к питьевой воде. Еще один миллиард не имеет крыши над головой. При этом дневной доход среднестатистического гражданина Швейцарии равняется годовому доходу среднестатистического жителя Эфиопии. Диктатура рынка вызывает концентрацию денег, усиливает и без того огромные противоречия между "богатыми" и "бедными" государствами, вынуждает правительства стран третьего мира (и не только их) подчиняться интересам интернационального капитала". < >[279]

Будь я циником, склонным к черному юмору, я мог бы сказать, что, по крайней мере, нам с вами не приходится скучать, поскольку живем мы в необычайно интересное время. Есть такое китайское проклятие: "чтоб тебе жить в интересное время" (иначе "в эпоху перемен"). Так вот, не иначе как всех нас проклял какой-то китайский злой колдун, и жизнь наша становится все интереснее и интереснее…

(Газета “Завтра”, 13 ноября 2001 года)

X. <Поговорим о преступности>

X. 1. <У демократии кроме фасада есть задний двор>

У демократии кроме фасада есть задний двор, благодаря которому существует фасад. Задний двор западной демократии сейчас – весь третий мир и большая часть второго – с его нищетой, отсутствием медицинской помощи, болезнями, голодом, страданиями. Это понятно. Но есть и внутренние филиалы заднего двора в самих Царствах Справедливости и Счастья Земного.

Это преступность, наркомания, проституция, торговля людьми, насилие всех форм и видов.

У Меня вопрос ко всем демократам в мире. Кто из вас станет утверждать, что преступность и демократия в принципе разделимы; что при демократическом режиме в принципе, теоретически (!) возможно искоренение преступности, наркомании, проституции, насилия, как формы социального бытия неких социальных процессов?

Кто скажет, к какому году какого тысячелетия в мире не будет преступности, наркомании, проституции, работорговли и прочих прелестей демократической жизни?

Я хочу, чтобы ответили все радетели “демократического образа жизни”.

За последние тридцать лет число преступлений в мире возросло в четыре раза.

Через сколько лет оно станет:

– снижаться;

– станет равным нулю?

В США ежегодно сексуальному насилию подвергается около трехсот тысяч детей.

Когда такое сексуальное насилие прекратится вообще?

Можно я отвечу за всех вас, но честно? НИКОГДА (при господстве демократии).

Знаете, почему? Природа и сущность демократии и преступности одна – Зло Взимания.

Пусть любой ученый опровергнет данный тезис. Я призываю всех внимательно следить, как это будет сделано. Вы нигде не видели Храма, который стоял под углом 45⁰к горизонту? И Вы нигде не видели Храма, вершина которого была устремлена к центру Земли? Нет? Посмотрите на опровергателей, они должны будут продемонстрировать вам всем нечто еще более удивительное.

Локальное снижение преступности при демократических режимах возможно только как локализация однородности с соответствующим искусственным выравниванием интересов за счет перенесения внутренней энтропии за границы системы.

Иными словами, локальное снижение преступности при демократии (если оно даже и есть) вызывает рост ее в геометрической прогрессии за ее пределами.

Я ведь в своем доказательстве использую понятные и точные определения.

Потребление. Производство. Соотношение потребления и производства. Отдаяние. Взимание. Все на качественном уровне и легко прослеживаемо даже ребенком.

Скажите, когда человек бросается на помощь, понятно, что это факт отдаяния?

Когда родители недоедают и отдают все, что есть своим детям, понятно, что это отдаяние?

Когда тебе в темном переулке дали по голове трубой, обобрали и бросили, понятно, что это акт взимания?

Когда ты откликнулся на просьбу и дал свою кровь редкой группы, понятно, что это отдаяние?

Теперь вопрос сложнее. Каким принципом, как основополагающим, руководствуется рынок?

Нет, не тот, о котором мы все время говорили, а тот, на котором продаются овощи, фрукты, продукты, товары. Каким принципом руководствуются на таком рынке? Проверьте сами.

И, как верно подметил Задорнов, если на вопрос: “Почем штука?” получен ответ: “По три”, то пока не все ясно. Но следующий вопрос все ставит на свои места: “А по четыре продадите?”.

Рынок в политэкономическом смысле имеет такую же природу. Многие это уже поняли.

Ты отстаиваешь свои интересы, твой оппонент – свои. И так везде, иначе всем на твои интересы плевать. Можешь издохнуть вместе с ними, никто не почешется. Так ведь?

Государство повышает цены, перекладывая стоимость дебильности и хамства чиновников и благополучия вереницы посредников на плечи народа.

Растет цена на коммунальные услуги, квартиру. Целыми зимами нет горячей воды. Зато пенсии – ниже прожиточного уровня. Заработная плата учителей – тоже.

Треть общества живет ниже уровня бедности. Одна сотая общества не просто живет сама, она, видимо, живет за себя, за того парня, за ту женщину, вот того старика, и еще сотню-другую человек.

Их надо пожалеть, им тяжело жить за всех сразу.

Никому не кажется, что эти факты говорят о том, что для всего Государства, начиная с Президента, Правительства, Парламента и заканчивая каким-нибудь “мэром” и горсоветом, это означает священное право и справедливую обязанность обрести, наконец, надежный и прочный духовный стержень в большой осиновой роще, предварительно подготовленной для этого?

Вы полагаете, что слишком... жестко? Можно добавить упругости, выбрать осины потоньше, более гибкие.

Это я к тому, чтобы был понятен ответ на вопрос: “Демократическое государство руководствуется принципом взимания или отдаяния?”

Правильный ответ: оно вообще не руководствуется никакими принципами, в общем-то, оно, конечно, плюет на всех, но это вряд ли можно трактовать как отдаяние себя.

Воровство – это отдаяние?

В некотором смысле, возможно. Хороший вор, как, например, Вор-Премьер-Министр всегда посвящает – отдает этому часть своей души, ибо на таких уровнях воруют с душой, а не просто воруют.

А те, кто такого вора взрастил, после того, как его поймают, тоже отдаянием не занимаются – закон не позволяет возвратить сотню-другую ворованных миллионов долларов – как раз столько, сколько очередной Премьер просит в долг у МВФ, который принадлежит тому, кто не хочет отдавать ворованное. Теперь понимаете, для чего он просит, и почему ему дают? Чтобы отдать обратно с процентами, но дважды!

Взимание на политическом уровне – это когда отдают чужому не свое. Но с точки зрения потока ресурсов, воровство, все-таки, взимание. Иначе невозможно понять, почему народу даже в среднем плохо. Закрадывается подозрение, что оттого, что некоторой его части – и не в среднем – очень хорошо. На Украине сообщили, что средняя зарплата уже стала на целых 0,01% выше прожиточного минимума!

Я – честно – воздал Хвалу Богу: наконец–то! И этот факт внушает серьезную надежду, особенно, если судить по тону и лицам тех, кто с радостью об этом сообщил народу.

По-видимому, радость эта означает только одно: это они и есть – те, средние, радующиеся, которым в среднем стало лучше жить! Смутило лишь качество побритости радующегося вместо народа политика, – все-таки, значит, есть еще трудности, даже у него – среднего – бритва тупая, а на новую видимо, нет денег.

Хотите очень наглядную модель взимания и отдаяния?

Помните школьный курс физики?

Полупроводники. Электронная и “дырочная” проводимость. Электронная – отдаяние, “дырочная” – взимание. Кто не помнит – освежите память, возьмите учебник.

Многое поймете. Духовный социум демократии, таким образом, – дырки... от воплощенных бубликов, которые дали себя слопать Зверю. Наглядно?

Еще модель. Дефицит ресурса в размере нескольких процентов приводит при отсутствии замещающего ресурса к полному исчезновению из открытой продажи всего, что есть.

Да, это при “социализме”, то бишь при монополизме.

Мне рассказывали интересную историю модели взимания. Военное училище. Зима. Шинели. На шинелях хлястики. Это предмет сзади, на уровне пояса, на двух пуговицах.

Кто-то по какой-то причине потерял свой хлястик и снял чужой у своего соратника. За отсутствие хлястика в отношении не имеющего его принимали «очень значительные санкции».

Итог. Отсутствие одного хлястика у одного человека привело к тому, что даже при том, что уже у всех хлястики есть, все их продолжают снимать и хранить, как великую ценность, таская с собой. Шинели висят без хлястиков, что нарушает порядок: хлястики лежат под подушкой.

И превратить это безумие никакими самыми строгими требованиями не удается, так как наказание за отсутствие хлястика никто не отменял и не отменит.

Обратите внимание на простоту безумия – у всех уже есть то, чего не хватало первоначально, но на шинелях хлястиков нет.

Знаете, почему? Потому что у некоторых хлястиков уже два.

Уловили глубину? Процесс пошел по второму кругу.

Знаете, когда все прекратилось и как?

Один человек заказал, и ему сшили несколько десятков хлястиков, которые он и раздал всем желающим. И всё прекратилось!

Понятно, что такое взимание? А что такое отдаяние?

Взимание – личный эгоизм и озабоченность только собой, реализующееся через “принцип домино” изъятие из окружающей среды всего, до чего только человек в состоянии дотянуться.

СССР разнесло от спровоцированной безумием, неконтролируемой ядерной реакции социального взимания.

Постепенно радиоактивность взимания поражает всех и все. Такое отношение становится привычным и нормальным, а в окружающем мире всегда чего-то не хватает, так как “Взимают все!”

Окружающий нас мир – Мир Взимания. Непрерывного, тотального, всеобщего.

“Та, у которой я украден,

В отместку тоже станет красть”.

Показательно, что наши люди, как поется в песне, перед этим серьезно мучаются.

Но с изменением условий все становится намного более легким.

Тогда, когда все становится демократичным, это обязывает каждого достичь во взимании совершенства.

Ведь Демократия – это война интересов: экономических, социальных, социально-экономических, политических – всех!

В додемократических обществах – обычно их называют традиционными – система отношений скреплена национально-культурными связями, которые не дают проявиться такой всеобщей войне. Демократия до предела разрушает традиционность связей, на их место пытаясь поставить баланс противостоящих интересов. Но пока этот баланс установится, он становится совершенно расбалансированным, проявляясь в поляризации численности и силы социальных групп.

Чем малочисленнее она – самая активная в низости взимания, – тем большей силой она должна обладать, чтобы выжить в окружении тех, кого она лишила всего.

В условиях России и Украины малочисленность такой социальной мрази делает ее просто чудовищно уродливой в проявлении ее социальной силы.

Это уже не совсем люди – это новая разновидность безумных приматов. Все они к тому же уверены и полагают, что выиграли главный приз в этом Мире, они пошли в услужение к Тому, Кто этот Мир и Запланировал, как предатели во время войны служили фашистам.

Вряд ли нормальному человеку понять этих предателей, особенно их вечный страх и ненависть ко всему, что они предали.

Они боятся всего и всех и ненавидят. Я не так давно слушал одного такого предателя по радио. Он очень талантлив. Но он предал свой народ. Это как решение нажать на курок, когда фашисты повязывали смертью, желательно, ребенка. Или ты стреляешь или в тебя. Все очень просто.

Те, кто сами нажимали курок, потом преданно служили и постоянно пытались найти себе оправдание.

Как и этот – говорун, сбежавший из ГРУ. За всем потоком слов, умных, хорошо подобранных, требующих большой работы хорошей головы, я видел одно – тоску, желание еще раз убедить самого себя, прежде всего, в том, что он правильно сделал, его выбор был необходимым.

Теперь он Служит, то есть с большой буквы выслуживается перед хозяевами. Он неплохо работает как бывший разведчик, умно связывает то, что не связывается, умело подает то, что подать довольно проблематично... Все складно, говоря по-русски, а я вижу все черные нитки, уровень на самом деле невысок – видимо, потерял, коллега сноровку.

Но качество подготовки чувствуется – русский, даже в предательстве чувствуется русский почерк.

Он предавал государство, а предал народ, у русских это всегда так, не так как у людей. А теперь, как в том анекдоте про кота: “Тоска, Васька!..”

Итак. Некоторые еще продолжают полагать, что демократия противостоит преступности?

Нет, демократия не может противостоять преступности и беззаконию по одной простой причине: преступность является ее узаконенным беззаконием.

Различие между спекуляциями на бирже и ночной охотой на ближнего серийным убийцей только количественное.

В первом случае и трофеев больше, и результат значительнее.

На вечном карнавале демократии беззаконие вполне законно ходит в наряде законности. Природа и сущность преступления – взимание.

Сущность природы демократии – взимание.

Беззаконие и преступление – лишь демократическое своеволие, законно пронизывающее собственную границу. Помните учебную задачу по диалектике об условиях, при которых Белое и Черное есть одно? Вот вам еще одна учебная задача. При каких условиях законность и беззаконие есть одно?

Как в темноте белое и черное становится одним, так и в кромешных потемках демократии Беззаконие и Законность, Добро и Зло, Низость и Величие... ЕСТЬ ОДНО.

В темноте демократии, Царстве Тьмы Антихриста человек перестает совершенно отличать Добро от Зла. Не верите? Хорошо.

(Продолжим тему?)

X. 2. <Миф криминальной революции. С.Кара-Мурза>

Что произойдет в России, когда, наконец, будут сломаны упирающиеся основы уравнительного уклада? В безысходную нужду – не нынешнюю, а действительную, когда люди умирают от холода при исправном отоплении, так как нет денег за него заплатить – скатится больше половины народа. И намного больше половины! Западное общество вышло из полосы социальных столкновений, когда за счет ограбления Юга его смогли сделать "Обществом двух третей" – бедняки остались в меньшинстве. Но сегодня, по мнению социологов, Запад становится "Обществом двух половин" – безработица и наркомания сталкивают на дно значительную часть среднего класса. Отсюда и надо выводить прогнозы для России, которую будут грабить как никого в мире.

Но бедняки в постсоветской России будут совершенно иным социальным типом, чем на Западе. Там бедняк одинок и гражданскому обществу не страшен – он против него беззащитен. Очень полезно почитать автобиографический роман Кнута Гамсуна "Голод". В буржуазном городе бедняк вынужден даже умирать от голода, но не может вырвать себе кусок хлеба – против него объединяются и полиция, и культурные нормы, вошедшее в плоть и кровь представление о священной частной собственности. Бедняки общинного типа сплачиваются и выделяются из враждебного общества в довольно изолированный мир, часто даже обособляясь в разного рода гетто. И самый верный способ отвлечь их от солидарной борьбы за изменение самого устройства общества состоит в криминализации всей этой "нижней" половины. Эта криминализация осуществляется самим гражданским обществом при участии государства. Самые мощные средства для этого – школа, телевидение, масс-культура и безработица.

Я считаю, что криминальной революцией можно считать лишь установление такого социального порядка, при котором практически каждая трудящаяся семья оказывается в неизбежном прямом контакте с преступным миром. Когда у нее просто нет выбора. А Великой криминальной революцией надо считать создание такого строя, когда одновременно с низами криминализован и верх – государственные структуры и крупный капитал. Сегодня режим Ельцина начал ударную подготовку к этой революции: телевидение уже работает вовсю, школа реформируется в нужном направлении (разделяется на "двойную" школу – для среднего класса и будущих отверженных), нарастает вал безработицы и ее спутницы наркомании. Политические организации социалистического толка, которые могли бы ввести отчаяние обездоленных в русло осмысленной освободительной борьбы, подавлены и толкут в ступе воду увядших доктрин. Они сдают молодежь криминальному миру.

Тот строй, который при этом должен возникнуть, отличается от нынешней ситуации как небо и земля. Огромная масса людей к нему просто не сможет приспособиться – и эти люди более или менее быстро погибнут. В этом – главный обман концепции Говорухина. Она безосновательно обнадеживает людей. Черт будет несравненно страшнее, чем то, что мы видим сегодня и что нам малюют.

Что означает глубокая криминализация жизни, можно видеть на примере Бразилии, которую нам уже предлагают как недосягаемый идеал. У нас, впрочем, ситуация будет несравненно хуже, т.к. ядро массы бразильских бедняков происходит в основном из парий колониального общества, включая бывших рабов, которые за много поколений привыкли видеть свое положение как естественное. А в России нищими станут дети благополучных еще вчера рабочих и инженеров. Опускаться на дно болезненнее, чем бороться за всплытие. За последние 20 лет с Бразилией сделали то, что сегодня с Россией. Сначала обезземелили крестьян и создали на их землях плантации крупных иностранных компаний. Спасаясь от голода, массы хлынули в города и построили там фавелы – многомиллионные скопления жилищ из жести и картона. О тех, кто живет в фавелах, и говорить нечего – это криминальные государства в государстве. Туда не сует нос полиция, там свои законы, свой суд и скорая расправа. Вступать или не вступать в банду сыну-подростку, идти или не идти на панель подросшей дочке – решают не в семье. Приложите это к своему сыну или дочке! Вам все кажется, что эти ужасы – где-то за морями, вас лично они никогда не достанут. А они уже ломятся в вашу дверь. Но еще не вломились, еще многое зависит от всех нас.

И беда в том, что каждый думает: уж в фавелу-то я не попаду! В худшем случае, буду болтаться в нижней части среднего слоя. А там что? Та же беззащитность. Фавелы-то подходят к самому дому, даже если вполне приличный дом у тебя есть. В Бразилии был я по приглашению лучшего их университета, он изолирован от ужасного мира бедноты. Жить меня пригласил в свой дом, ради экономии факультетского бюджета, один профессор. Поселок элиты, хотя и не высшей (как-то позвал меня в гости другой профессор, живший неподалеку – так его поселок окружен трехметровой стеной, по всему периметру которой ходят автоматчики).

Дом, где я жил, – за хорошей оградой, во дворе огромный ротвейлер, снаружи циркулирует по поселку джип с охраной. И все равно очаровательные дети профессора не могут одни выйти за ворота. Чтобы возить дочек в балетную студию, приходится нескольким семьям скидываться на охранника. Они живут в хрупком, искусственно и за большие деньги защищенном мирке. И мечтают перебраться в США, стиль жизни которых им претит до глубины души – жить там ради детей. Ведь мальчика не убережешь, в школе старшеклассники, подрабатывающие сбытом кокаина, насильно заставят его стать наркоманом. Вот это и есть криминальный социальный порядок – когда ты не можешь избежать насильственного втягивания в него.

И человек, всей душой желающий избежать этого, втягивается в этот порядок в двух ипостасях – и жертвы, и преступника. Криминальный порядок повязывает "благополучных" людей круговой порукой соучастия в убийстве. Стыдливо пряча глаза от себя самого, отцы семейств отчисляют деньги на содержание "эскадронов смерти", которые и поддерживают хрупкое равновесие между фавелами и коттеджами, регулярно расстреливая проникших на чужую территорию мальчишек-бедняков. В большинстве своем эти "социальные чистильщики" – служащие полиции, хотя и делают эту свою работу в свободное время. Преступность сверху и снизу смыкается.

Есть ли какие-нибудь основания считать, что этого не произойдет в России, если в ней окончательно победит линия Гайдара-Чубайса? Не только такие надежды неосновательны, самый хладнокровный анализ шагов режима показывает, что это совершенно неизбежно. Уже создаются крупные контингенты озлобленных подростков-волчат, лишенных воспитания, образования и детского счастья. И одновременно формируются отряды охотников на этих волчат и общественное мнение, готовое эту охоту поддержать. Разрушается традиционное право России, тесно связанное с понятиями правды и справедливости. Само государство воспитывает рекрутов для будущих "эскадронов" (это особая тема). Таким образом, прежние виды солидарности режим готовится заменить множеством обручей преступной круговой поруки.

Она разрушит советское общество, предотвратив и создание общества гражданского. Это и будет криминальной революцией.

Она еще не свершилась, ей можно противостоять. Это, можно сказать, шкурное дело каждого. То, что грядет, не будет продолжением нынешнего состояния. Это будет ад, выходить из которого придется по колено в крови, так что Сталина мы будем вспоминать как доброго дедушку. Не верьте тем, кто успокаивает, что все, мол, уже свершилось, и трепыхаться поздно. Это неправда.

("Советская Россия". Декабрь 1994 г.)

X. 3. <Духовные братья крестных отцов>

Одно из главных препятствий к возврату России в нормальную жизнь – широкое распространение и укоренение преступного мышления. Речь идет уже не о преступности, а о чем-то более глубоком. Бывает, человек в трудное время оступился, стал вором, в душе страдает. Миновали черные дни – бросил, внутренне покаялся, работает за двоих. Иное дело, когда преступление становится законом и чуть ли не делом чести. Когда тебя, вора и бандита, уважают во дворе, в поселке, о тебе мечтают девушки, тебе хотят подражать мальчишки.

Именно это произошло у нас. Преступники не только вошли в верхушку общества, называют себя "хозяевами жизни". Они создают новые, небывалые в России условия жизни, когда массы молодых людей идут в банды и преступные "фирмы" как на нормальную, желанную работу. Их уже и не тянет к честному труду на заводе, в поле, в лаборатории. Они уже отвыкают есть простую русскую пищу, пить обычные русские напитки. Они уже хотят жить как "новые русские" – как каста паразитов и кровопийц. Доведись прийти к власти патриотическому русскому правительству – как ему с ними договориться по-хорошему? Захотят ли они договориться или объявят всем честным людям войну, породят тысячи дудаевых по всей России? Послушаются ли матерей, бросят ли в болото свой автомат "узи"? Вот еще одна возможная яма на нашем пути.

Как же это произошло? Ведь это – новое явление. Был у нас преступный мир, но он был замкнут, скрыт, он маскировался. Он держался в рамках теневой экономики и воровства, воспроизводился без большого расширения в масштабах. Конечно, изменились социальные условия. Честным трудом прожить трудно, впереди на этом "рынке" у молодежи никаких перспектив. Возможности учиться и работать резко сократились, и политики просто "выдавили" молодежь в преступность. С другой стороны, политикам и понадобилась преступность как широкая социальная сила. Для двух целей: для выполнения грязной работы по разрушению советского строя и для поставки кадров искусственно создаваемой буржуазии. Причем буржуазии, повязанной круговой порукой преступлений, готовой воевать с ограбленными. [...] Поговорим о духовном – о том, какую роль сыграла интеллигенция, особенно художественная, в снятии природной неприязни русского человека к вору, в обелении его образа, в его поэтизации. Без такого духовного оправдания авторитетом искусства никакие социальные трудности не привели бы к такому взрыву преступности. Вспомним, что интеллигенция была главным подстрекателем в разрушении советского строя. Сейчас большая часть этих чистых душой рыночников, испытав прелести рынка на своей шкуре, одумывается, поворачивает. Но злое семя, посеянное ими, живо.

<Преступная субкультура искусственно культивировалась на протяжении десятилетий, как органическая часть и необходимое теневое дополнение советской социально-экономической супермонополии.

Но реальный расцвет посеянного зла взошел тогда, когда и было запланировано – с расцветом свободы экономической и социальной основы взимания, которое стало совершенной нормой отношений.

Экономическое и социальное взаимодействие при демократии есть система взимания, ограниченная сама собой в той мере, в какой в обществе существует равновесие взаимного обессиливания социальных групп друг другом.

Демократия есть, вместе с тем, и культ силы.

С точки зрения системы сил – экономических, социально-экономических, социально-политических – рост каждого компонента силы осуществляется до тех пор, пока не будет встречена иная сила, которая противостоит растущей и конкурирует с ней.

Демократия – не более чем цивилизационные джунгли, и, в соответствии с законом джунглей, каждый в них занимает тем более высокое место, чем большей силой обладает. Поскольку Сила в данном случае понимается сугубо в материальном аспекте – физическом, внешнем, как сила формы, то культ силы включает в себя культ носителей такого рода силы – “героев” джунглей демократии – денег, как высшей формы бытия материальности социальной жизни, культ развитых и гипертрофированных качеств физического тела, развитых и гипертрофированных низших проявлений тонкого тела.

Закономерно и необходимо такие качества в определенной социальной среде оформляются соответствующей системой отношений.

Преступность – неформализуемый правом комплекс отношений взимания.

Поскольку любая правовая форма достаточно гибка и прозрачна для сознаний, которые ее в конкретных условиях не хотят ни видеть, ни знать, то любого рода деятельность в демократическом обществе является двойственной.

В зависимости от мириадов конкретных условий проявления конкретная деятельность является и как криминальная, и как правовая.

Ввиду того, что правовая форма существует как проявление себя в гражданах, то ее неправовое проявление не становится антиправовым до тех пор, пока гражданство не станет неформальным. А поскольку демократия есть форма интегрированного своеволия, а своеволие всегда локально и везде, где только возможно, отрицает интегрированность, то демократия всегда содержит в себе свое отрицание и всегда является отрицанием себя.

Любая недемократическая система отношений некоторого сообщества преступна демократией.

А демократия в своем наиболее чистом выражении есть государство мафии.

В условиях всеобщего взимания государство всегда представляет собой лишь одну из мафиозных групп, чаще всего самую мощную.

В некоторых случаях, например, США, государство в необходимости противосстоять всему иному миру в необходимой мере сливается с обществом («народом») во взимающем потоке и являет собой высшую форму псевдодемократического Политического Мафиозного Монстра.

Если кто посмеет осмыслить хотя бы некоторые политические события на мировой арене за последние несколько лет, тот поймет, что США ведут себя и в целом, и как целое, вполне укладывающееся в роль и функции Глобального Крестного Отца Мировой Демократии (то есть мировой глобальной мафиозной системы отношений взимания, что и есть функционально рождающееся Дьяволочеловечество).>

Радикалы из интеллигентов грязную работу делать не любят, они науськивают других. Нуйкин не поехал расстреливать детей в Ходжалы, он работал пером. Какая подлость – оправдываться сегодня так, как это делает Лев Аннинский: не интеллигенция разожгла костер – она лишь дала поджигателям язык, нашла слова. В этом костре сгорели уже сотни тысяч молодых жизней. Про таких же радикалов начала века писал в сборнике "Из глубины" В.Муравьев: "Позвольте, возопили теоретики и мыслители, когда рабочие, крестьяне и солдаты начали осуществлять то, чему их учили. Ведь мы только мыслили! Все поведение интеллигенции руководилось именно убеждением в необязательности и безответственности ее собственных мыслей". Сегодня вместо рабочих и крестьян на общество натравили воров и бандитов – дело несравненно страшнее. <>[280]

Откуда же эта дрянь в наших аристократах духа? Видимо, она возникла с распадом сословного общества при первой "капитализации", когда интеллигенция стала разночинной, утратила корни, озлобилась. Это и мучило Достоевского – как в русской культуре вырос Раскольников? Как вышедший из аристократов Ставрогин так легко нашел общий язык с уголовником-убийцей? Как соблазнился мыслитель Иван Карамазов "организовать" убийство чужими руками, задав гениальную формулу нашим нынешним организаторам "путчей"? Ведь это все явления сугубо наши – и в то же время чуждые русскому характеру. Откуда это?

Собирая мысли тех, кто об этом думал, приходишь к выводу, что эта тяга радикальной либеральной интеллигенции к преступному типу – результат прививки западных идей на дерево русского духа. Уродливый гибрид. На Западе эти идеи не дали такого ядовитого плода (похоже, сегодня дают) – они там укрощались рационализмом, расчетом и идеей права. Ницше говорил ужасные вещи, а расцвели они в голове наших интеллигентов. И когда наступил хаос начала века, это проявилось в полной мере.

Философ С.Франк писал с болью: "Самый трагический и с внешней стороны неожиданный факт культурной истории последних лет – то обстоятельство, что субъективно чистые, бескорыстные и самоотверженные служители социальной веры оказались не только в партийном соседстве, но и в духовном родстве с грабителями, корыстными убийцами, хулиганами и разнузданными любителями полового разврата, – этот факт с логической последовательностью обусловлен самим содержанием интеллигентской веры, именно ее нигилизмом: и это необходимо признать открыто, без злорадства, но с глубочайшей скорбью. Самое ужасное в этом факте именно в том и состоит, что нигилизм интеллигентской веры как бы сам невольно санкционирует преступность и хулиганство и дает им возможность рядиться в мантию идейности и прогрессивности".

Но разве не это же мы видели в среде наших нигилистов, бескорыстных антисоветчиков-шестидесятников? Какие песни сделали В.Высоцкого кумиром интеллигенции? Те, которые подняли на пьедестал вора и убийцу. Преступник стал положительным лирическим героем в поэзии! Высоцкий, конечно, не знал, какой удар он наносил по обществу, он не резал людей, он "только дал язык, нашел слова" – таков был социальный заказ элиты культурного слоя. Как бы мы ни любили самого Высоцкого, этого нельзя не признать.

<В талант Слуги Дьявола постоянно стараются вплести элементы зла. Обратите внимание на уголовные и полууголовные мотивы творчества того или иного несомненного таланта. Это не случайность, это найденная слабость и ее поле, которое тут же засеивается сорняками. Огромная часть зла порождена, продвинута и растиражирована людьми небесталанными и не явными сторонниками зла. Но обаяние зла – самобытность легкости достижения индивидуального личностного консонанса дисгармонии.

Где дисгармония – локальная текущая иллюзия гармоничности. Видимо, именно этим качеством обладали некоторые произведения многих признанных русских талантов. Зло действует в массе своей не через темных, а через серых, даже почти светлых.>

А ведь эта элита оказалась не только в "духовном родстве" с грабителями. Порой инженеры человеческих душ выпивали и закусывали на ворованные, а то и окровавленные деньги. И даже сегодня, вместо того, чтобы ужаснуться плодам своих "шалостей", они говорят о них не только без угрызений совести, но с удовлетворением. Вот писатель Артур Макаров вспоминает в книге о Высоцком: "К нам, на Каретный, приходили разные люди. Бывали и из "отсидки"... Они тоже почитали за честь сидеть с нами за одним столом. Ну, например, Яша Ястреб! Никогда не забуду... Я иду в институт (я тогда учился в Литературном), иду со своей женой. Встречаем Яшу. Он говорит: "Пойдем в шашлычную, посидим". Я замялся, а он понял, что у меня нет денег... "А-а, ерунда!" – и вот так задирает рукав пиджака. А у него от запястья до локтей на обеих руках часы!.. Так что не просто "блатные веянья", а мы жили в этом времени. Практически все владели жаргоном – "ботали по фене", многие тогда даже одевались под блатных". Тут же гордится Артур Сергеевич: "Меня исключали с первого курса Литературного за "антисоветскую деятельность" вместе с Ахмадулиной".

Вот так! В юности шли с грабителем в шашлычную, продав чьи-то снятые под ножом часы. Потом "давали слова" своим дружкам-поджигателям в перестройке, разводили огонь в Карабахе. Сегодня срывают премии в долларах от тех же грабителей, которые скромно назвали себя "новыми русскими". Это уже далеко не те "чистые, бескорыстные и самоотверженные служители социальной веры" начала века, о которых говорил Франк.

Это – моральная деградация либералов-западников, которые давно присвоили себе условное название "демократы". Об их "демократии" Н.Бердяев писал в 1923 г.: "Не о политических формах идет речь, когда испытывают религиозный ужас от поступательного хода демократии, а о чем-то более глубоком. Царство демократии не есть новая форма государственности, это – особый дух" < >[281]. И один из признаков этого духа – ненависть к тем, кто честно трудится, ест сам и кормит своих детей на заработанное. Обратная сторона этой ненависти – тяга к преступному.

<Этот парадокс лишь кажущийся.

Демократия – социальный поток взимания, который, становясь тотальным и обретая всеобщность, есть всеобщая (абсолютная) преступность.

Я напомню, что именно на совести “демократических“ режимов ежегодная смерть многих миллионов человек в мире, умирающих от голода, болезней, отсутствия питьевой воды, нищеты, наркотиков, преступности.

Ни одна политическая система за все время существования человечества, в действительности, на практике, в миллионах демонстрируемых примеров, не являлась столь смертоносной и страшной равнодушием своего смертоносного взимания, как “ДЕМОКРАТИЯ”. Вы никогда не задумывались: ведь преступники и убийцы себя не считают преступниками и убийцами в том смысле, который в эти понятия вкладываются “гражданским обществом”. Западное сообщество извлекает миллиарды из Африки, убивая этим миллионы, отдает миллионы, спасая тысячи, гордится своей добродетелью и продолжает взимать – убивая.

Когда убийство становится очевидным всем, его уже никто не видит, так как оно всеобще и опосредовано и напрямую замыкается на благополучие убийц. Спросите произвольную сотню миллионов жирных благополучных двуногих на Западе, считают ли каждый из них ответственным лично себя за ужасающее положение в Третьем мире?

Вот так и убийцы не считают себя убийцами в том смысле, который каждый из этих жирных скотов вкладывает в понятие “убийца”.>

Чтобы этот особый дух навязать, хоть на время, большой части народа, трудилась целая армия поэтов, профессоров, газетчиков. Первая их задача была – устранить из нашей жизни общие нравственные нормы, которые были для людей неписаным законом. Это провозгласил в манифесте перестройщиков "Иного не дано" сам А.Д.Сахаров: "Принцип "разрешено все, что не запрещено законом" должен пониматься буквально".

И пошло открытое нагнетание преступной морали. Экономист Н.Шмелев пишет: "Мы обязаны внедрить во все сферы общественной жизни понимание того, что все, что экономически неэффективно, – безнравственно и, наоборот, что эффективно – то нравственно". Да, промысел Яши Ястреба был экономически эффективнее труда колхозника или учителя. Теперь профессор-перестройщик "внедряет понимание": именно промысел Яши есть высшая нравственность.

Ему вторит тонкий литературовед Ю.Манн: "Нам еще предстоит пройти через очистительное горнило прямой утилитарности и открытого практицизма". < >[282] Ну, когда в России очистительным горнилом была не духовность, а прямая утилитарность, которая лучше всего выражается американской пословицей "Из людей добывают деньги, как из скота сало"!? Когда видишь наступление такой "демократии", русского человека действительно охватывает религиозный ужас. Неужели этим демократам придется давать такой же отпор, как в октябре 1917-го? Ведь тогда, доводя Россию до маразма, демократы тоже первым делом подрывали духовные устои, хоть и без помощи телевидения.

<Очень умно. Несомненных параллелей текущего положения и империалистической войны и ее последствия – 1917-го – слишком много. 1991-й год был примером того, что могло случиться в 1918-м, если бы большевики не взяли власть.>

Вот что говорил об интеллигентах-западниках той формации русский философ Г.В.Флоровский: "Духовное углубление им кажется не только не практичным, но и чрезвычайно вредным. Разрешение русской проблемы они видят в том, чтобы превратить самих себя и весь русский народ в обывателей и дельцов. Они со странным спокойствием предсказывают и ожидают будущее понижение духовного уровня России, когда все силы будут уходить на восстановление материального благополучия". Ну, не о сегодняшних ли "демократах" сказано? < >[283]

Особенно много на ниве разрушения традиционной духовности России, утверждения необходимой для "демократии" утилитарности потрудилась "Независимая газета". Она формулирует установки либеральной интеллигенции, обеспечивает культурную поддержку "новым русским". Но ведь прекрасно знают ее авторы и редакторы, кого поддерживают, какой порядок жизни могут создать эти хозяева – все те же Яши. Ведь в этой же газете пишет писатель Ю.Козлов: "Ложь – в самом облике новых хозяев жизни (почему-то ни разу не видел среди них пожилого) – миллионеров и миллиардеров. Один только что из тюрьмы, обижен, с бегающими глазами. Другой не из тюрьмы, не обижен, но в каком-то ужасающем тике. Третий с черными, как уголь (почему не вставит белые?) зубами и все время курит. Четвертый худ, желт, как доедаемый малокровием народоволец. Пятый мычит, не может связать двух слов (как заработал миллионы?). Шестой, напротив, изъясняется с нечеловеческой быстротой – ни слова не разобрать. И у всех в глазах страх и тоска. Хемингуэй, помнится, называл ее "тоской предателя". < >[284]

Сегодня нас пытаются убедить, что приглашение преступников к экономической, а потом и политической власти – дело необходимое и временное. Мол, то же самое прошли США – а посмотрите, как шикарно живут. Насчет того, как нам жить, – это дело той же нравственности, не для всех США – идеал (особенно, если там побывал и своими руками пощупал). Но главное, что все это вранье! Того, что творят наши "демократы", не бывало нигде (пожалуй, что-то похожее делал лишь Гитлер, когда шел к власти). Если в США и использовали мафию в политических целях, то это тщательно скрывалось. Наши же "демократы" стараются все больше примирить общество с преступным миром. < >[285]

Вот "Аргументы и факты" предоставляют свою рубрику "Разговор с интересным человеком" своему спецкору В.Перушкину: он "встретился с человеком, которого среди руководителей мафиозных группировок величают "Святым". Всем хороша для АиФ мафия: экономику поддерживает, единственным в обществе хранителем порядка выступает, обещает технологическое развитие России обеспечить – как в передовых странах. Одно плохо – разборки крутые, и поэтому, видишь ли, "благополучие мафии зиждется на чьих-то слезах, а то и крови".

Кто платит за такие репортажи? Не такой Перушкин простак, как прикидывается. При чем здесь слезы вдов мафиози, которых прищемили в разборках? Благополучие мафии зиждется не на этих слезах – какой от них прок, – а на труде обкрадываемой ею нации). А если о слезах, то главное – слезы матерей сотен миллионов мальчиков и девочек в мире, которых мафия делает наркоманами. То же самое она начинает делать в России. Не знают этого демократы из "Аргументов и фактов"? Прекрасно знают – и готовы этому помогать.

<И об этих. Я даю в руки Государства небывалую по эффективности линию по искоренению и истреблению преступности как социального явления. Все они – все! – просто ловятся на факте взимающего отношения и на (опять же фактических) материализованных ими же доказательствах этого, на самих результатах взимания. А после этого должны будут – работать, работать, работать и работать, отрабатывая карму!> ...

А пока ничего не меняется – по всем программам ТВ крутят поэтический фильм о чистой любви женщины-следователя к бандиту. О любви, преодолевающей все запреты, вкладывающей оружие в руку убийцы. И этот вал антиморали накатывает на Россию, и перед ним лепечет даже образованная оппозиция: "Человек – мера всех вещей!" – оправдание Раскольникова и Ставрогина. И остается воззвать к здравому смыслу человека, которому жаль своих детей.

("Советская Россия". Май 1995 г.)

X. 4. <Беда меньшинства>

Опять попал я на симпозиум к "демократам". Приходится ходить, жертвуя здоровьем. Надо же знать, меняется ли у них что-нибудь в голове. Ничего не меняется. Сидят буревестники и вороны горбачевской "революции", кивают, как куклы, головами. Тот же вздор, и хоть бы капля раскаяния.

Впрочем, тема репрессий поднадоела, теперь говорят вообще о России, о государстве. Выходит на трибуну некий Ахиезер – он теперь, оказывается, главный мыслитель о России. Несет ахинею о том, что "российская государственность всегда была источником дезорганизации". Ну не угодишь. То кричали, что государство все зажало, все заорганизовало, дыхнуть было невозможно. Теперь наоборот – в самом себе всегда несло хаос.

Выходит другой, тоже из выдающихся. Фамилия такая чудная, что и запомнить я не смог. Тоже ему государственность российская не угодила – очень кровожадная. Надо, говорит, отказаться от "анклава" (Калининградская обл.) и островов, тогда это государство станет погуманнее. Диалектикой решил шарахнуть, логикой абсурда. Начинаешь думать, что историческая вина есть перед народом у советского строя, вскормил и пригрел он у себя на груди огромную армию таких "обществоведов". Но история безумна, и страдают от ее наказаний невинные.

Начал я говорить об этом собрании потому, что задумался над сообщением, которое вскользь сделал один философ, занятый "изучением качества населения". Известно, что качество наше, по мнению этих господ, "оставляет желать", оттого-то реформы не идут. А сказал он вот что: "В Санкт-Петербурге раскрыто преступление. Два российских гражданина разобрали рельсы перед идущим пассажирским поездом, надеясь, что крушение поезда позволит им поживиться имуществом жертв катастрофы. Киллер выглядит агнцем перед этими преступниками". Как ненавязчиво, кстати, напомнил философ, что это сделали "два российских гражданина", а не граждане Люксембурга или Японии.

Этот философ притворяется глупеньким. Из его доклада ясно, что этот потрясающий акт злобы и отчаяния – прямой продукт "реформ", а вовсе не "российского менталитета". Спасибо, что этот наш негодный менталитет тормозит реформу, потому таких актов еще очень мало. А в основание реформы демократы положили идею конкуренции, идею "войны всех против всех", развитую философом гражданского общества Гоббсом. Эту войну должно вводить в рамки права государство-Левиафан, но если оно ослабевает, как сейчас в России, то человек следует своей (вернее их, гоббсовой) природе. А она в этой философии такова:

"Природа дала каждому право на все. Это значит, что в чисто естественном состоянии, или до того, как люди связали друг друга какими-либо договорами, каждому было позволено делать все, что ему угодно и против кого угодно, а также владеть и пользоваться всем, что он хотел и мог обрести". Чего же вы теперь хотите? Ломаете русский менталитет – и жалуетесь, что кое-кто начинает действовать строго по Гоббсу!

Но черт с ним, с этим философом и его киллерами-агнцами. Пусть не ездит в поездах. Перед нами самими стоит серьезный вопрос, и нельзя уже больше от него уходить.

Мы – народ или уже "человеческая пыль"? Видимо, пытаемся сохраниться как народ. Но ведь народ – это организм, все мы его клеточки. Вот как это толковал русский философ Л.Карсавин: "Можно говорить о теле народа... Мой биологический организм – это конкретный процесс, конкретное мое общение с другими организмами и с природой... Таким же организмом (только сверхиндивидуальным) является и живущий в этом крае народ. Он обладает своим телом, а значит всеми телами соотечественников, которые некоторым образом биологически общаются друг с другом".

Но может ли одна часть организма умереть, а остальные – процветать и наслаждаться жизнью? Что происходит, если не снабжается кровью, скажем, нога? Она холодеет, болит, подает сигналы бедствия. Если ее не лечат, она синеет, опухает – гангрена. Умирающие ткани вбрасывают в организм столько яда, что он погибает весь. В крайнем случае, остается калекой.

Сегодня часть нашего организма-народа страдает и умирает – и выделяет яды. А что же остальная, благополучная часть, которая пока что получает скудненькое "снабжение"? Она старается не думать, не видеть, не верить. Слабые сигналы боли из пораженных частей тела она как бы не замечает. То и дело слышишь: "Какой ужас, в магазине ветчина по сорок тысяч. Но, ты знаешь, все берут. Есть, значит, деньги у людей!". Это – наивная уловка, чтобы себя успокоить. Как это "все берут"? Откуда это видно? Тех, кто не пришел в этот магазин, ты же не видишь. Да и все ли в магазине взяли этой ветчины?

Большинство из тех, кто читает "Советскую Россию", живут сегодня скудно, но это еще совсем не то, что жить в отчаянной нужде, когда действительно нечего есть. Когда весь организм содрогается – ему нужен стакан молока. И в предельно отчаянном положении сегодня значительная часть народа. По официальным данным, около 10 миллионов человек имеют уровень питания, несовместимый с жизнью – их здоровье быстро угасает. Более половины женщин потребляют белка меньше "физиологически безопасного уровня", треть рожениц подходит к родам в состоянии анемии.

Отсюда тот тяжелый вопрос, который я хочу поставить. Что лучше с точки зрения выживания народа: чтобы "отвергнутые" обществом вымерли тихо, не причинив остальным гражданам неприятностей – или чтобы они подавали нам болезненный сигнал бедствия? Сигналы эти могут быть только такими, при которых страдают и даже погибают невинные люди. Других сигналов мы не слышим.

Когда два "российских гражданина" разбирают рельсы перед поездом, они пытаются убить невинных людей, и это страшное преступление. Но не есть ли это одновременно тот сигнал, который должен заранее, до полной катастрофы предупредить благополучную часть народа? Эти озверевшие двое – не кричат ли они за все десять миллионов: "Вы, народ! Вы согласились, чтобы нас выкинули со шлюпки! Вы делаете вид, что не видите, как мы захлебываемся и тонем. Мы вас предупреждаем: последние из нас утопят вашу шлюпку! Мы пойдем ко дну вместе".

Я никому не могу навязывать своего мнения. Но я склоняюсь к мысли, что мы спасемся только в том случае, если не будем выбрасывать за борт наших собратьев. А если у самих нас нет силы и воображения, чтобы честно взглянуть в глаза правде, пусть уж те, кого мы оставили, нанесут нам предупреждающий удар, приведут в чувство. Тот, кто слаб для любви, должен хотя бы бояться. Умирая молча, наши сограждане губят нас окончательно.

Я про себя зарекался – не писать больше ничего об оппозиции, только обращаться, покуда можно, к читателям. Нарушу зарок. Наша оппозиция сумела сделать тему прямых, житейских страданий части народа какой-то привычной, не трогающей душу. Упомянув о ней скороговоркой, сразу переходят к любимой теме, по "специализации". Одни рвутся хоть в бой за черноморский флот (эту драку им сконструировал Бжезинский – и они давай тузиться с Кучмой). Другие хлопочут за то, чтобы русские в Эстонии могли ходить на выборы – а то они без этого стали "быдлом". Третьи возмущены тем, что с Запада нам везут бездуховные фильмы.

Никому не нужна сентиментальность. Пусть говорят грубо, пусть считают потери, как командиры на войне, но говорят дело. Ведь даже большинство читающих людей, как я не раз убеждался, просто не знает реального положения дел. Да и откуда? Официальный ежегодник Госкомстата "Социальная сфера России" издан в 1996 г. тиражом 1 тыс. экземпляров! Только для ведущих американских университетов хватит.

Но, поразительным образом, вот уже четыре года как оппозиция отказывается издать массовым тиражом доступную для любого грамотного человека "Белую книгу" о реформе – под грифом Думы или хотя бы группы фракций. Внятно и без надрыва показать, в каком состоянии находится страна и чего можно ожидать завтра. Ведь "белые книги" – давно изобретенный способ довести до общества самое первое, "безболезненное", но предельно серьезное предупреждение о бедствии. Я лично даже не могу припомнить ни одного внятного заявления Думы по главным вопросам нашего народного бедствия. Говорят, у Думы нет телеканала. А зачем он ей, если нет заявлений? "Лебединое озеро" показывать?

Первой, кадетской Думе специальным законом было запрещено обращаться к народу с заявлениями. И все же, когда правительство отказалось дать крестьянам землю и в 1906 г. разогнало Думу, депутаты написали "Выборгское обращение" – и все пошли в тюрьму. И оно сыграло очень большую роль в росте гражданского самосознания. Только в Саратовской губ. подпольно издали 100 тысяч этого обращения, по ночам его расклеивали на столбах. А сегодня никто не запрещает, множительная техника XXI века – но молчат народные избранники!

Деятели оппозиции сами подсказывают людям уловку, позволяющую малодушно успокоить совесть. Они оперируют средними цифрами. Один из них на большом собрании сказал: "Ужасные реформы! Уровень жизни людей упал на 45 процентов!". Прошла неделя, я слышу по радио от видного эксперта оппозиции (доктор наук и все такое): "Уровень жизни людей снизился на 45 процентов!". В Давосе им, что ли, такую цифру дали?

В школе, объясняя смысл средней величины, учитель нам рассказал шутку. В палате двое больных, сестра сообщает врачу, что температура у них в среднем нормальная, 36,6. Врач доволен, а на деле один больной умер и уже слегка остыл, а у другого под 42 градуса, он уже хрипит. При большом разбросе величин средняя лжет. Это, думаю, и ленинская кухарка поняла бы, а у нас "самая образованная оппозиция в мире". И вот, с одной стороны, говорят о страшном социальном расслоении, а с другой, оперируют средними величинами. Как это совместить?

Лидеры оппозиции, а за ними и их сторонники как будто не понимают, что при том неравенстве, что возникло в России, средние показатели утратили смысл полностью. Бедствие распределяется неравномерно, и снижение среднего показателя вдвое для многих означает смертельное или почти несовместимое с жизнью ухудшение. В 1995 г. потребление животного масла в России было в два с лишним раза меньше, чем в 1990. Но это снижение почти целиком сконцентрировано в бедной половине населения. Следовательно, сегодня половина граждан России совершенно не потребляет сливочного масла! Продажа мяса и птицы упала за это время с 4,7 млн. т до 2,1 млн. т. Это значит, что половина граждан России вообще не потребляет мяса. Ну, пусть не половина, а 30 процентов! Ведь это уже национальная катастрофа. Но мы о ней даже не слышим, не то чтобы обсуждать какие-то конкретные меры.

Кто-то скажет, что это демагогия, популизм. Что оппозиция ведет тонкую игру, которая в конце концов приведет к спасению всех сразу. Может быть, я и впрямь не понимаю замыслов. Я о бедствиях получил представление во время войны. Тогда и мыслили, и действовали по-другому. Цель была – спасти всех, но когда кто-то погибал конкретно, туда бросались срочно, даже сломя голову. Чувство народа нам вдалбливалось в голову и словом, и делом. И это не особенность сталинизма, коммунизма или другого "изма". Так же поступал и Лев Толстой – а он не при советской власти действовал.

Такой же "популизм" в деле я видел на Кубе: взявшие власть бородачи, не имея ни парламента, ни партии, организовали обеспечение детей и стариков молоком. По утрам на грузовиках, а то и на ручной тележке, по всей стране к каждой двери, где есть ребенок или старик, подвозили литр молока – хоть к лачуге в трущобе, хоть к вилле неуехавшего богача. Потому-то сегодня малявка Куба пять лет держится в полной блокаде. И все институты Гэллапа точно знают: попробуй какой-нибудь кубинский Горбачев сменить там социальный строй, 85 процентов населения в момент выйдут на улицу и устроят такой тарарам, что лучше Кубу не трогать.

Быть может, я говорю о вещах, которые волнуют небольшое меньшинство? Не могу знать наверняка, но боюсь, что когда беда доберется до большинства, сделать что-либо будет просто поздно. И тогда поделом этому большинству.

("Советская Россия". Январь 1997 г.)

X. 5. <Страх и жестокость демократа>

Не перестают мучить мысли о двух духовных болезнях, которые поразили нашу интеллигенцию. Необъяснимые и позорные, они стыдливо скрываются. За десять лет они не только не преодолены, но и углубляются, а с ними все тяжелее беда народа. Эти болезни (или, может, симптомы какого-то более глубокого и непонятного процесса) – утрата чувства сострадания к простому человеку и страх.

Речь идет не о том нормальном и разумном страхе перед реальными опасностями, который необходим и организмам, и социальным группам, чтобы жить в меняющемся, полном неопределенностей мире. ...

Страдания от реформ Горбачева-Ельцина многообразны. Пусть интеллигент-демократ, возненавидевший "империю", не признает и не уважает страдания, причиненные уничтожением СССР, сдачей национальных богатств иностранцам и ворам, ликвидацией науки и т.п. Но он никак не может отрицать простое и видимое следствие – резкое обеднение большей части граждан. Это – прямой результат душевных усилий демократа, его "молитв" (пусть сам он "не поджигал"). Созданный для этого интеллигента маленький "мозг" в виде ВЦИОМ предупредил, ссылаясь на многие исследования в разных частях мира: "Среднее падение личного дохода на 10% влечет среди затронутого населения рост общей смертности на 1% и рост числа самоубийств на 3,7%. Ощущение падения уровня благосостояния является одним из наиболее мощных социальных стрессов, который по силе и длительности воздействия превосходит стрессы, возникающие во время стихийных бедствий".

Сегодня смертность в России уносит в год на миллион жизней больше, чем до 1991 г. Сколько человек прямо убито обеднением? По данным того же ВЦИОМ, в марте 1996 г. 81 проц. семей имели душевой доход ниже прожиточного минимума (580 тыс. руб.) и 62 проц. ниже физиологического минимума (300 тыс. руб.) – погрузились в бедность. Это значит, что у них личный доход, считая по формуле сложных процентов, 7-8 циклов снижался на 10 процентов каждый раз. То есть смертность процентов на 30 выросла как прямое следствие обеднения. 300 тысяч прямых убийств в год!

И речь при этом идет не о временном бедствии вроде войны. ВЦИОМ хладнокровно фиксирует: "В обществе определились устойчивые группы бедных семей, у которых шансов вырваться из бедности практически нет. Это состояние можно обозначить как застойная бедность, углубление бедности". То есть снято оправдание, которым вначале тешили себя демократы: пусть люди шевелятся, у них есть возможность заработать. По данным ВЦИОМ, только 10 проц. бедняков могут, теоретически, повысить свой доход, "крутясь побыстрее". Причины имеют социальный, а не личностный характер.

И вот, зная масштабы этих страданий, средний интеллигент-демократ, кладя их на чашу весов, выше ценит свой душевный комфорт – избавление от надуманного страха. Ему не жаль страдающих. Он, в целом, рад тому, что происходит. Это кажется невероятным , но это именно так. < >[286]

Недавно встретил я коллег-гуманитариев, с которыми у меня в 1989 г. был памятный разговор. Я тогда говорил, к каким тяжелым последствиям неминуемо ведет курс Горбачева, и меня прямо спросили: "Скажи, Сергей, ты что же, противник перестройки?". Тогда это еще звучало угрожающе. Я подумал и ответил: "Да, противник. Перестройка приведет к огромным страданиям людей". И вот теперь я спросил одну женщину, доктора наук, с которой меня связывали очень добрые отношения, не изменила ли она своих оценок после всего, что видела начиная с того разговора в 1989 году. И она ответила: нет, она и сейчас рада тому, что происходит. И она голосовала за Ельцина, хотя считает его... (в общем, жестко его оценила). Голосовала потому, что она может, не боясь, сказать про него то, что думает.

И опять, как с немцем, мне показалось, что мы затронули что-то страшное и постыдное. Прекрасно понимала доктор философских наук, что эти ее "разрешенные" обличения – это ее сугубо личное духовное удобство, никакого социального значения они не имеют, никакого вреда режиму не наносят (как только маячит вред, на слова отвечают дубинки и танковые орудия). Какую, значит, огромную ценность для нее составляло право обличать власть, и какой аномальный страх вызывало официальное неодобрение этого занятия в советское время.

<Звание ученого гуманитарной сферы, не подтвержденное активной социальной позицией в защиту людей, аннулируется решением Комитета ВС Нового Государства. Условие, очень легко проверяемое.

Материальный ущерб, нанесенный такими псевдоучеными, обусловленный выплатами по научному званию, возвращается в Судебном порядке.

Основание для начала судебного преследования – решение Комитета. После этого для всех этих лишенцев, дорога в науку – заказана навсегда. Кроме всего прочего – некогда будет заниматься.

Активная антинародная позиция также выявляется, устанавливается, констатируется Комитетом и является основанием для передачи дела в Суд и вынесения Судебного приговора.

По такого рода делам приговор один: “Предательство и осознанный духовный геноцид своего народа”. Это намного (несравнимо) более тяжкое преступление, чем умышленное убийство, ибо констатирует, что обвиняемый является духовным убийцей.

Воздействие: конфискация полная нажитого имуществ и вообще ВСЕГО. Пожизненный труд на Общее Благо. В тяжелых условиях, без права улучшения. Лишь в особо выдающихся случаях самоотверженного труда, возможность вернуться в общество.>

("Правда", "Советская Россия". Сентябрь 1996 г.)

******

[1] Война всех против всех

[2] Точнее, делаю вид, что балансирую, открываю всем и этот секрет, или делаю вид, что делаю вид, что делаю вид, – кто знает?

[3] Проблема лишь с неопределенностью момента начала. Момента Начала Игры не знает никто. ИГРА начнётся тогда – когда Начнётся, хотя она идёт уже многие годы…

[4] Совершенно ничего не имею против этого исконно русского народа Севера

[5] Понятие «Русский Народ» не имеет НИКАКОГО отношения к национальности «русский». Русскость как наследие духовности берущей начало во времена Руси. Наследники, носителя и выразители этого Духа и есть русские, а все вместе «Русский Народ»

[6] Добавление от 2012 г.: почва русского сознания – особая почва, почва сознания целостного общинного типа, которое перестанет быть собой, если разделится в себе, то есть станет «демократическим сознанием»! Именно тип сознания определяет качество социальных почв на которых может расти демократия, и на которых она невозможна

[7] На Украине их более 120-ти!

[8] Примечание. Странным, но видимо вполне закономерным образом в текущий момент истории клинтоновский причиндал, или по крайней мере то, что имеет к нему непосредственное отношение в виде нового госсекретаря вновь встает в полный рост. Что скажешь: не исключено, что вся сверхновая история Штатов охватывается выражением от Клинтона до Клинтонши, или образно говоря : по обе стороны … символа свободы

[9] Ну, чем не иллюстрация “политики” последнего десятилетия? Именно идея демократии уничтожила Советский Союз, а старческим маразм был заменен обширным социальным инсультом с последующей политической и социальной смертью.

[10] Очень интересная и очень глубокая аналогия. Далее для специалистов. Сравните с моей концепцией самоуправления, как динамической сверхмобильной квазипартийной системой осознания, выражения, представления и реализации (достижения) интересов (экономических, социальных и идеологических) малых и сверхмалых социальных групп; осуществляемого через особую социальную группу аристократии духа; это как бы особая партийная форма, но она уникально подвижна и тонка, она – живая, развивающаяся форма-система социально-политических форм общества, в котором осуществляется становление, осознается, выражается и достигается действительная воля народа, о которой и рассуждают Тихомиров и Руссо... Решение проблемы демократии, как проблемы действительности или иллюзорности формы народной воли, оказалось весьма непростым... Но оно, это решение, ЕСТЬ!

[11] Я смотрел на довольные рожи “большевиков” нового украинского парламента (язык не поворачивается назвать их “лицами”), готовых похерить оппозицию как можно сильнее и глубже, и думал, до какой же немыслимой степени эти сволочи не понимают, что парламентский кризис и невозможность “конструктивной работы” есть в текущих условиях норма. Кризис отсутствия вожделенного парламентского консенсуса (любой формы) есть проявление присутствующей (тоже в какой-то форме) совестливости парламентариев, и их стремления следовать (в какой-то форме) интересам тех, кто их избрал. Ведь в социальной жизни Украины нет сейчас никакого консенсуса и компромисса и не может быть! Так почему же он должен быть в парламенте, как в уродливой, но все-таки модели общества?! “Конструктивная работа”, к которой призывает тот пес шелудивый по кличке “президент”, означает осознанное предательство интересов избирателей и больше ничего! И эти политические ублюдки, которые сейчас вполне довольны ситуацией, когда, наконец, можно получить такой “компромисс”, даже не догадываются, что, тем самым, они, в очередной раз бесстыдно упившись властью, блюют на все интересы “своего” народа. Боже Мой!! Как же вы все безумны! Ну, скажите, разве вы заслуживаете – хоть чуточку – достойной жизни или смерти?! Мне больно глядеть на вас, на все, что вы творите... Я сожалею, что я – человек, потому что если вы – ЛЮДИ, то я НЕ ХОЧУ БЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ, Я – НЕ-человек. Быть человеком слишкомунизительно... Знаете, вы, политиканы безумные, ДЛЯ ЧЕГО Я еще живу? Чтобы все поняли, КАК в действительности выглядит человек, и ЧТО Он может сделать, сделать и с такими как вы, в том числе. Трепещите, сволочи! Я – ИДУ!

[12] Известна метафора Христа о том, что “царствие божие” подобно “закваске” в тесте. Я дополню, противопоставив для наглядности метафору Идеи Царства Божия Царству Зверя, Царства Антихриста. Его поганое “царство” тоже подобно “закваске”, пачке дрожжей, брошенной вглубь выгребной ямы человеческой низости и ничтожности. Эта растущая идея тоже всходит и разливается пузырящейся и растущей массой демократии...

[13] В наших условиях Стикс депутатских кресел делает неуязвимыми задницы народных избранников, и тот же процесс погружения, по всей наглядной видимости, способствует полному забвению дум о народе.

[14] Публичный политик редко платит за любовь электората. И отсутствие взаимной удовлетворенности рождает... напряженность в процессе.

[15] Иначе – идея вируса раковой опухоли демократии. В том числе и мировой. Почему миру плохо от демократии? А потому, что она слепок с самой сильной в низости своей и самой зубастой эгоистической твари в мире – американца.

[16] Обратите внимание – это программа действий любого “народного избранника”

[17] Откуда же у этой старой рухляди – политики либерализма – вновь взялась такая прыть? Это с отсутствием души?! Куда ни глянь – одна демократия кругом. Знаете откуда? Тотальное отупение и интеллектуальная деградация + всеобщее одержание. В той или иной степени большинство землян – ОДЕРЖИМЫ! Осознаете ли СТЕПЕНЬ катастрофы и УЖАСА планетарного?! Вряд ли...

[18] Ждите Смерти, господа “демократы”!! Ждите! Она совсем рядом.

[19] Если бы Тихомирову рассказали историю “демократического” правления с 1991-го по 2003-й год, ОН БЫ НЕ СМОГ ПОВЕРИТЬ, ЧТО ТАКОЙ КОШМАР ОСУЩЕСТВИМ. НИ ЗА ЧТО. Попытайтесь понять, ЧТО сотворили с человечеством и особенно с русскими ТЕМНЫЕ.

[20] Замечательно!

[21] Не наступил ли САМЫЙ ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ДЕНЬ ИСТОРИИ? По–моему, наступил. И лишь дурак из такого Исторического Праздника способен сотворить обычные серые будни. Преданный дурак. Собой.

[22] А в Очень Необычное Время?!

[23] Но нельзя находиться не только на одном уровне зла, но и на одном уровне добра, у не имеющего отнимется и то, что имеет; кто не собирает с Христом, тот расточает, помните? Демократия не равнодушна, она порабощена равнодушием зла, которое есть страшнейшее, самое прочное Зло – ЗЛО равнодушия.

[24] Демократия - тупик материальной устремленности поисков Истины.

[25] И именно в психологии Силы Зла находят свою самую прочную основу.

[26] Если предпосылкой демократии является оптимизм, то невероятной глупости, ибо нужно быть идиотом, чтобы считать, что большинством голосов можно хоть что-то решить такое, чего нельзя решить одному с большим успехом. Демократия дает возможность искать, но эту возможность постоянно путают с возможностью найти и знанием, где должен находиться результат поисков.

[27] В демократии есть полная гарантия того, что воля народа будет направлена ко Злу, так как в основе всего – принцип разделенности. ЕСТЬ ТОЛЬКО ОДИН ГРЕХ В МИРЕ – ЭТО ГРЕХ РАЗДЕЛЕННОСТИ, и он и есть ДЕМОКРАТИЯ.

[28] Воля масс в основной массе случаев умело промодулирована Силами Зла. Такова тайна психологии массы, предоставленной самой себе. В массе забег Греха с Покаянием всегда выигрывает первый.

[29] Как так можно соединять в себе: только что – величайшая глупость, и вот – тончайшее верное наблюдение? Русский! И именно по этой роковой диалектике в США вместо демократии – разнузданный тоталитаризм.

[30] Демократия не совместима со свободой, она ее содержит, но в связанном виде.

[31] Очень верно! Умница. Реально, в пику свободолюбию либералов, именно недемократические режимы предоставляют неизмеримо больше свободы внутренней и внешней, чем любая демократия. Демократия – право народа отделять себя от власти и быть добровольно порабощенным ей.

[32] И все-таки мы тяготеем к гениальности... Очень точная и глубокая формулировка. Демократия всегда – прошлое, которое, пытаясь стать будущим, умирает в настоящем. Иначе: будущее демократии живет и умирает прошлым по настоящему. Демократия, таким образом, лишь воспоминание кошмара по пробуждению.

[33] Где демократический русский народ сейчас? Не в гробу ли?

[34] Куда там Петру Великому до Мумий Тролля!

[35] Вчитайтесь! Прелесть-глубина–прелести-истины!!

[36] Тонко. Верно.

[37] С учетом того, что с пролетариатом..., действительно, промашка вышла, но с Мессией – как раз наоборот. Сами убедитесь, Говорю как истинный марксист. Далее Бердяев пытается убедить в неправильности, но делает как раз противоположное.

[38] Достоевского оставим в покое. Как и реальный социализм. Достоевский – гениальный художник, который не претендовал на звание философа. А что по части философии Бердяев впадает в ту же ошибку очевидности, в которую впало все человечество, – ему легче допустить, что овца стала плотоядной и сожрала своего пастыря, чем увидеть волка в овечьей шкуре (форме). Любопытно, что на эту удочку легче всего ловятся именно те, кто профессионально должен разбираться в диалектике формы и содержания.

[39] Просто гениально, если бы только сам Бердяев понимал, что он постоянно и всегда набрасывается на иное, на не-социализм. Вот взять и везде заменить “социализм” на “советский ультраимпериализм” – все сразу станет на свои места.

[40] Неверно! Консервируются общинные отношения, которые есть зачаток, предпосылка группового сознания. Духовная культура есть в своем чистом выражении культура единства. Она, в известном смысле, низка, верно, но она есть, и она выше, чем любая цивилизационная культура разобщенности, которая и есть культура буржуазная. Общинная культура своеобразно недорастает до буржуазной, но, тем самым, так же своеобразно обгоняет ее на целый виток развития. Культура является выражением жизни духа человека, его проявлением на поверхности социальной жизни. Буржуазная культура разрушительна в отношении культуры жизни духа, она есть конец его жизни, умирание, отторжение. Какая уж культура духа в культе перепотребления? Она ведет лишь в тупик злокачественного размножения потребностей, их окончательного отрыва от духовной основы и, тем самым, к разложению духовного бытия личности.

[41] Истина свободы – здесь!

[42] а не слишком?

[43] Прекрасное определение!

[44] Очень тонко!

[45] Гениальная рекомендация! Но демократия как принцип взимания уже содержит его в себе самой, ей не надо примыкать к какой-либо истине, она суть конечная фаза мировой разобщенности, Царство Антихриста, то есть демократия и есть истина Зверя. А это выводит за пределы демократии. Единственным оправданием демократии будет то, что она сама себя преодолевает. В этом будет ее правда. Современные демократии явно вырождаются и никого уже не вдохновляют. Веры в спасительность демократии уже нет. Но велики возможности Сил Тьмы.

[46] Умница! Но почему не всегда?

[47] Монархический принцип – Иерархический Принцип: “Свет, как и тьма, – монархичны” (Агни Йога).

Монарх есть древнейший символ Иерарха, находящегося у власти Земной. Символы Его власти – те же, что и символы власти Божественной: Жезл Могущества и вершение власти во Имя Того, Кто Его послал. За тысячи и тысячи лет монархия выродилась полностью. Принцип Духовного наследования власти был подменен просто наследованием, отсутствие Самости в действии стало вершиной самости действия и т.д. Добровольное принятие истинной монархии знаменует новый период в истории человеческого развития, но принятие должно быть именно добровольным, Доброй Волей, Возвышенным Умом, Горящим Сердцем.

[48] В него надо не верить, а знать! Социальная жизнь не может быть предметом веры, и главная проблема - как везде, повсюду, по всем уровням воплотить принцип и заповедь: “Возлюби ближнего своего, как самого себя” и помочь увидеть божественность всего в мире. ЧТО НАДО ДЛЯ ЭТОГО СДЕЛАТЬ? Вот главный вопрос всех времен.

[49] Увы! Не так.

[50] Ультраимпериализм деградирует и уже, безусловно, уничтожен, но причем же здесь социализм?

[51] Труд, который есть необходимость жизни и творчество, необходимо обоготворять, ибо Вселенная создана и держится Творческим Трудом Божьим, и человек должен уподобиться Богу в таком труде

[52] Я тоже.

[53] Да, и христианский социализм не есть демократия в принципе. Демократия предполагает отстаивание своего интереса, выбор за себя, умение бескомпромиссного обособления от ближнего и противопоставления ему своих собственных интересов, а христианский принцип отдаяния – отстаивание интересов, прежде всего, ближнего. Я уже описывал, во что в таком случае превращаются демократические выборы! И что в таком случае есть христианский социализм, как ни диктатура Духа? Только Дух не связан никакими законами и формами, но он по определению лишен самой возможности насилия, и поэтому эта диктатура есть диктатура Знания пути ненасильственного движения человека и общества людей к своей собственной Сущности, использования всего многообразия форм, которые добровольно принимаются людьми во имя своего Духа, посильного и устойчивого, постепенного и скачкообразного, свободного развития всех и каждого.

[54] Слава Богу! Но сколько ни осеняй капитализм крестным знамением, все равно эта нечисть не сгинет. Может быть, просто ИНОЕ знамение в виде пинка под зад?!

[55] Сейчас – полный контроль! И совершенная манипуляция “стадом”. За полгода из обывательского западного цивилизационного быдла, в который превратил Зверь социумы множества стран, может быть сделано все, все что угодно! Может быть состряпана любая версия, угодная Черной Ложе, обосновано любое самое чудовищное действие, совершаемое во благо тех, кому суждено будет умереть за то, чтобы десятки миллионов западных ментальных седалищ Зверя могли не отрывать своих задов от кресел, а глаз – от телевизора, любуясь реальностью своего поганого виртуального мира, который существует только у них в головах.

[56] А теперь уже и просто виртуальная реальность. Человека, детей (!) вводят в мир, полностью иллюзорный, - компьютеризованная реальность сатанизма техногенной цивилизации.

[57] Даже “понимать до глубины” уже ПОЗДНО. Надо принять решение - возвращаться к Богу или остаться с Диаволом.

[58] Более того - Русская революция и ЕСТЬ ТАКОЕ ПОНИМАНИЕ!

[59] Иногда Бердяев меня удивляет своей сверхчеловеческой прозорливостью и интуитивным пониманием текущего момента.

[60] Избранный, приносящий плоды Господу Своему

[61] Выделение жирным шрифтом, подчеркиванием и, вообще, представленная семантическая ритмика – моя, впрочем, как и везде; где иначе, я сообщаю отдельно.

[62] Типичное и необходимое условие социального безумия: отделение экономики от политики.

[63] Именно так! Или, иными словами, - с полной порабощенностью материальностью.

[64] Не просто Россия, а Народ России. Преданный всеми, в том числе, и своей Церковью Православной...

[65] Точнее будет сказать, что культура ограничена “культурой”, совокупностью правил “цивилизованного” взимания, обездушена полностью, а потому мертва.

[66] Столкнули в болото. Горбачев с компанией. Основательно подготовившись и сознательно планируя развал.

[67] Да, если рассматривать человека как только скотину, способную брать, отбирать и жрать…

[68] биологического

[69] Хайек – труп, падаль смердящая! Там, где отсутствует этика – отсутствует человек, есть двуногое животное. Такое как Хайек. И это притом, что он рожден и воспитан в христианской стране! Не было ни Христа, ни тысяч лет развития культуры, которая говорит собой противоположное тому, что сообщил Хайек. Нет НИЧЕГО – есть самость двуногого, есть личина сатанинская приспосабливающего мир под себя.

[70] +++!

[71] Сама по себе синергетика здесь ни при чем - вновь примитивность интерпретаций и ограниченность. Идеи Пригожина гораздо глубже и важнее, чем принято думать, но не так, как принято считать.

[72] Что и есть, в сущности, Сатана, человеческая Антитеза Бога (уясните, пожалуйста, для Бога нет Дьявола), убожество человеческой самости или невежество.

[73] Умница! Но идея Креста несколько иная, хотя и эта мысль очень неплоха.

[74] Фундаментальный вывод. И полностью соответствующий реальности!

[75] ++++!

[76] Точнее было бы сказать “человекосатанинские”

[77] Я употреблял это понятие в ином смысле...

[78] Истинно!

[79] Новый вид приматов: Человек Дьяволоподобный.

[80] Нет! Рынок и есть Религия Сатаны! Ибо рынок есть не что иное, как абсолютное взимание – в противовес любовному отдаянию, имеющему принципиально иную, несводимую к рынку форму, так как это иное себя рынка, его отрицание, содержащееся в нем.

[81] Забавный вывод. Но верный! У Запада свой “Бог”, отличный от всех других Богов иных религий. Хочется еще и еще раз напомнить: “Бог” западной цивилизации – Самость, Эгоизм сотен миллионов двуногих; вот их религия, их Идол.

Интересная параллель. В последний период Атлантиды очень распространенным стало ставить памятники самим себе, как богам. Это очень хорошо ускорило развязку. Запад обожествил самого себя: Демократию и Рынок, и навязывает этих Идолов всем.

[82] Всеобщее благосостояние роскоши невозможно хотя бы потому, что система рынка – рыночного взимания – открыта, а экономическая система человечества – закрыта (торговли с Венерой и Юпитером не будет). Конкуренция предполагает сильнейшего, побеждающего слабейших, и поэтому они при рынке будут всегда. А так как способные конкурировать и есть находящиеся в состоянии “благосостояния”, то не способные находятся в противоположном состоянии.

[83] Страшный Суд, в общем, это простой вопрос, охватывающий суть проблемы: Ты - Человек?

[84] +++++!

[85] Реальный рынок, рынок как форма связи человеческих существ становится возможным только при обретении высшей цели. Здесь аналогией является следующее: обычный рынок – “дурная бесконечность”; рынок – форма экономической связи, раскрывающей сущность человека, – “бесконечность, обретающая форму”, например, выражение (1+1/n)ⁿ – при стремлении n к бесконечности, стремится к числу “е”.

[86] Замечательно! Именно сделку. Ибо сделка есть стремление получить прибыль, то есть совершить идеальный акт взимания. А взимание есть акт приобщения к идее, полностью противоположной отдаянию.

[87] Простой логический вывод формальной логики: если Бог есть торжество победы Духа над материей, то что собой представляет Диавол?

[88] Интересная аналогия. Из Агни Йоги: “Неблагополучие - посещение Господа”. Вопрос: “Благополучие, посещение КОГО?”

[89] Очень интересно: сам факт альтернативности, и именно психоанализу...

[90] К несчастью, так и есть. К счастью, так и будет. К несчастью, таков образ большей части Запада, в “демократиях” его увидят, что “жизни более уже нет у них, нет свободы духа, нет воли и личности, что кто-то у них украл все разом, что исчез человеческий лик, и настал скотский образ раба, образ скотины, с той разницей, что скотина не знает, что она скотина, а человек...” УЖЕ ЗНАЕТ.

Я, Я СООБЩАЮ ИМ ВСЕМ, ВСЕМ СКОТАМ ЗАПАДНЫМ, ВСЕМ РАБАМ ЗВЕРИНЫМ!

А к счастью, так как это начало избавления и спасения для многих. КТО УВИДИТ СЕБЯ ИСТИННЫМ, ТАКИМ, КАКИМ ВИЖУ ЕГО Я. А избавление и спасение – только для зрячих.

Кстати. Достоевский использует образы Евангелия, образы Откровения и это, конечно же, не случайно.

[91] У России, Русских – спонтанные, врожденные зачатки группового сознания, то есть того, что только будет воплощаться в иных социумах. А у нас это уже есть! Вот где объективность духовного мирового лидерства.

[92] Русский человек глубоко религиозен в самом сущностном смысле слова.

[93] Здесь, кстати, хороший камень (размером с гору!) в огород “общечеловеческих ценностей”, вбить их, к Дьяволу, в планету аж до самого ядра! Не было их, ценностей этих, и не будет среди людей. Есть только одна ценность – достоинство Духа и Его Жизнь на лице планеты. Ценности (“общечеловеческие”) – пошлая попытка подмены в расчете на слепых и дурных.

[94] Моя Страна! А куда же нам еще идти? К Богу, конечно.

[95] Вспоминается эпизод, описанный Сергеем Кара-Мурзой. Какой-то эсхатологический страх, который охватил западных специалистов по космической технике, приглашенных в нашу страну, когда они пытались совместить совершенство технической гениальности творения космической ракеты на старте и людей, которые работали с ней, иногда посещая маленький домик без окон, стоящий особняком, и, видимо, не испытывали при этом никаких особенных неудобств! Непостижимая тайна русского характера! Гордиться вроде бы нечем... А хотя... Только для западоидного сознания ватерклозет уже есть несомненная духовная ценность, и только верхом ее оседлав, можно быть связанным с Космосом. Мне немного неудобно, но я должен сообщить, что лишь русские по духу не смогли обнаружить даже самой ситуации наличия выбора: душа или благоустроенный сортир, остальные обнаруживали, многие лишь слегка мучились им, а очень, очень, очень многие и выбрали сортир. И очень слабым, в духовном плане, является утешение, что он – ватер. Поскольку мы, Я говорю русским, наконец, отыскали Смысл Жизни (за это стоит, что называется, выпить: немного и после провозглашения Духовного Государства), я думаю, пяти лет хватит для... окончательной гармонизации материального и духовного. Пригласим западных специалистов к себе, если что. И пошлем своих к ним – тоже, если что. Гармонизировать духовное с материальным, что несколько сложнее. У каждого народа свои приношения Господу, у каждого свой вклад в Мировую Культуру. У одних, как ватерклозет создать, а у других – Царство Божие.

[96] Умница!

[97] Великолепно. А ведь именно так и будет – Судный День Запада... И он будет-то только потому, что рыночный, то есть разобщенный; каждый атом-западоид будет озабочен только собой, то есть будет действовать так, как его учили, как может, спасая себя, ибо нет ничего единого, нет чего-то, что выше его самого, а потому эта разделенность и будет Судьей Западу, Запад сам будет судить Себя. И он рухнет-то – от собственного Суда, пожрав себя... По-моему, очень красивое решение устранения губителя-татя – разрушить его им самим, его же внутренними силами... Ведь все просто! Если Я – НИКТО, и говорю от себя, то ничего и не произойдет, так ведь? Блистающий колосс демократического мира цивилизации останется стоять, как стоял. Мобилизуйтесь, напрягитесь, сыны сатаны, поддержите его, пожертвуйте своими интересами ради своего ближнего – конкурента по бирже. Улавливаете иронию Момента Истины?! Чтобы ваш поганый мир устоял, вам всем надо мгновенно переродиться и возлюбить ближнего своего, как самого себя! Сможете сделать все отношения в обществе своем неконкурентными, братскими? Сделайте! Ничего не будет! Подарите свои сбережения, подарите блага этой материальной жизни всем, кто нуждается, тогда устоите! Хотите скажу, в какой Момент все рухнет?! Речь не идет о “дне” и “часе”, а именно о моменте. Сколько СТОИТ такая информация?! А, господа?! Сотни миллиардов, триллионы долларов? НЕ ТАК ЛИ?! Сказать? Изучайте Книги пророков и “Откровение” – там все есть. Особенно у ..., Я мог бы показать пальцем, но пальцем нехорошо показывать, понимаете? У него иные функции... А вы – как дети... Понимаете, в чем особенность тех энергий, которые Я несу? Они разрушительны для всего, что не есть любовь и ее аспекты и выражения. Все, что им соответствует, устоит и будет развиваться, что не соответствует – будет сокрушено, Я ведь очень наглядно показал природу источника и направление его действия. Все зависит от состояния системы и ее характера активности. Взимающий характер, конкурентный – разрушение, любовно-отдающий – упрочнение и развитие. Так где же зло у нас здесь – во Мне или в вас всех? Проанализируйте, все просто. И когда все развалится, не вините Меня, вините себя, знать любви было мало все же… Я повторяю, ВОЗЛЮБИТЕ ДРУГ ДРУГА – устоите, нет – рухнете. Все.

[98] Умница!

[99] Хорошо!

[100] Нравственным и духовным. И видит Бог - БУДЕТ!

[101] Ошибка, дружище! Ты просто не в курсе.

[102] Вот что надо истреблять всеми силами, так эту “корпоративную этику”, “американский менеджмент” - сатанизм в управлении предприятиями.

[103] “Коммунизм” - да, коммунизм - имеет, и за ним будущее. Но схвачено главное. Надо пройти между сциллой ультрамонополизма экономического (советского) и харибдой ультрамонополизма идеологического (штатовской «демократии»).

[104] Тайна русской души в том, что она есть ДУША ВСЕГО МИРА! И Америке никуда не деться от СВОЕЙ ДУШИ, у которой русский характер. Ибо России и Ее Душе, в известном смысле, в смысле Слияния Мира Плотного и Тонкого в русской Душе, суждено дать Новую Религию Мира, которая и будет Душой Мира, и Иные Души Народов примут ее как свою, добровольно, с благодарностью и ответной любовью.

[105] Истинно так! Избранные, избранные опытом своим, умные, надежные, преданные своему народу и человечеству в целом, с доброй волей служащие ближним и дальним! “Владей ВСЕМ, но НЕ СЧИТАЙ СВОИМ!” – ВЕЧНЫЙ ДЕВИЗ РУССКОГО ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА! Таковым будет Предприниматель России. Ее гордость, краса и Сила. Иных – не надо! Вся честь ЧЕЛОВЕКА-ОРГАНИЗАТОРА В ЭТОМ ДЕВИЗЕ.

[106] Мы подходим к финалу статьи. Помните, мы говорили о систематизации? Давайте в конце сверим основные мысли.

[107] Умница.

[108] Глобальная группа внедрения. Дети Сатаны. Уважаемая РПЦ, вы, вероятно, будете отрицать реальность излагаемого. НО! Вы бы не могли при этом дать СВОЮ интерпретацию событий и направление их развития? Если Я – Антихрист, Зло, которое, очевидно (видимо, для вас самих), имеет свою, разрушительную роль для мира ВАШЕГО ДОБРА, то тогда весь тот массовый ужас и кошмар “демократии” и есть ВАШЕ ДОБРО. При “коммунизме” русский народ был и боролся с ним как мог, сейчас его уже фактически НЕТ, или вы полагаете ИНАЧЕ? Тогда просто определимся в политических взглядах, так, РПЦ? Я против всего, с Моей точки зрения, ЗВЕРИНОГО КОШМАРА, в котором находится сейчас Русь, а вы тогда, очевидно, ЗА? Тогда ПРОИЗНЕСИТЕ ЧЕТКО И ЯСНО ЭТО! Вы – за дальнейшее обнищание огромных масс людей, вы – за засилье масс-культуры, вы – за распад России, вы – за американизм, вы – за мировое господство США, вы – за унижение русского духа и его дальнейшую неминуемую гибель в мире, где все конкурируют со всеми... ТАК??!! Или-или, и иного, третьего – НЕТ! ЮЛИТЬ БОЛЕЕ НЕЛЬЗЯ! Вам СЛОВО – Я Свое СКАЗАЛ! И постарайтесь уж, чтобы ваше Слово не было рычанием звериным или визгом, хорошо?

[109] И не случайно: древнее Зло непревзойденного национального эгоизма и обособленности тяготеет к своим аналогам в иных народах.

[110] На самом деле – ни то, ни другое. Используют и тех, и других. США и Израиль – центр Мировой Империи Зла, ее Форма и Содержание. Израиль и евреи-сионисты давно и устойчиво стали орудием Дьявола. И даже не с момента Предания Смерти своего Мессии. Иудаизм-сионизм есть действительная тайная идеология Штатов, идеология самости, исключительности, экономического финансового паразитирования на всех НЕСВОИХ. Евреям, наконец, и весьма своеобразно, удалось выполнить заповедь “возлюби ближнего своего”. “Возлюбили” – возненавидев всех не-ближних. Воистину бесчисленны лики Сатаны.

[111] Верно! Даже германский фашизм. У него мельче масштаб и ниже потенции. Я напоминаю о предупреждении Учителя Д.К. о том, что Темные попробуют реализовать свою идею Мирового господства после поражения Германии вновь, но уже на уровне человечества как целого. Вдумайтесь. Сказано сразу после Поражения Сил Зла после Великой войны и как бы между прочим, но надо видеть насыщенность мысли. У Учителей она иная. А ведь это целая программа на полстолетия развития!

[112] Молодец. Нет ничего одномернее конца отрезка, идти вперед – некуда, назад – невозможно, одна мера и того, и другого – неподвижность одинокого, уставшего человека, молча взирающего на рельсы, ибо на свой поезд он опоздал еще вчера;

Поезд Спасения, Поезд Армагеддона – Самый Последний, на него не опаздывают, на него НЕЛЬЗЯ опоздать, ибо Он ВСЕГДА ушел еще вчера.

Ты просто ошибся – одиноко стоящий, в котором даже отчаяние устало и стало густеющей смолой Вечной Тоски, которая, окаменев в Вечности, будет, может быть, будет, радовать кого-то Янтарем с заключенной в него Мертвой Жизнью.

Радует ли Тебя эта ЧЬЯ-ТО радость, опоздавший?

Сегодня – пока – вчера, но завтра будет – послезавтра,

ЕВРЕИ! Армагеддон – в Израиле или Израиль – в Армагеддоне? ЧТО БОЛЬШЕ? Ответьте Мессии-Машиаху!

[113] А зря!

[114] Это - Игра!

[115] Именно эту “касту” надо уничтожить как класс!

[116] Уникальное явление мировой культуры – комиксы. Воспитаны многие поколения умственных дегенератов, не способных мыслить. Мышление заменяется социально-эмоциональным рефлекторным актом, набором социальных инстинктов - спонтанностью сатанинской интуиции существования в Мире Зверя.

[117] Я очень отчетливо вижу МВФ и Мировой Банк в гробу. Со звездами на матраце. Не исключаю, что и со всеми владельцами и руководящим персоналом – пока не разглядеть…

[118] Это точно! Точно - легион попов-расстриг.

[119] Дело в ином – в родстве технологии монополизации. В сути своей она едина. В новых условиях монополия советского толка рекристаллизуется у склонной к озверению части “интеллигенции” в монополию, существующую в США.

[120] Уже приняла.

[121] Верно. Но я скажу более определенно: режим Штатов – самый ублюдочный из всех возможных, ибо способен выращивать истинных ублюдков с полностью атрофированной духовной системой ценностей.

[122] ЭТО ФАКТ или НЕ ФАКТ?! Подайте голос ТЕ, КТО СЧИТАЕТ ИНАЧЕ! “Демократия” – это американизация! КТО ВИДИТ ИНАЧЕ? Я настоятельно, настоятельно, настоятельно, настоятельно РЕКОМЕНДУЮ, прежде чем выступать за “демократию”, ПОДУМАТЬ и ... помолчать! Иначе заткнетесь НАВЕКИ! И ЭТО ОЧЕНЬ ПРАВИЛЬНО.

[123] Обратите внимание на это “мы”, “нам”. Никто не станет отрицать, что в Штатах не осознают природу и происхождение своего скотского благополучия?

[124] Безукоризненная логика.

[125] США – самая недемократическая страна в мире. Ибо то, что в ней есть и зовется “демократией”, – это не демократия, а тотальная манипуляция. Или порабощение Зверем и есть свобода?

[126] Я уточню: не Всевышнего, а Сатаны.

[127] Возвышающий себя – сам унижен будет. Как тут не вспомнить тысячелетний Рейх, а Гитлер, знать, и есть персональный “Христос” немцев. Помнится, тысячелетие как-то очень уж быстро истекло, не из-за того ли, что русские отремонтировали тысячелетние песочные часы Рейха по-простому – дубиной. Конец истории, как “великая победа” либерализма, окончится концом истории либерализма, который будет похоронен вместе с “избранностью” западоидов американоподобных.

[128] Очень славный термин. И совпадение “в чем-то” с древнеримским - не случайность, а закономерность. Древнеримское имперское “гражданское общество”, будучи далеким осколком прошлого, - воспоминание будущего распада человеческой цивилизации, ее атомарной смерти разобщенности.

[129] Ага, избранное ... Вдумайтесь в логику Исторического процесса, ПОЧЕМУ именно РУССКИМ приходится быть последней ПРЕГРАДОЙ Силам Зла, в очередной, ПОСЛЕДНИЙ в Истории раз?

[130] Я скажу опять же конкретнее: все необходимые компоненты фашизма налицо. Теперь просто идет поиск жертв. Ирак был репетицией и пробным камнем. Югославия – Началом и Пробой пера, вновь ИРАК – НАЧАЛОМ КОНЦА и НАЧАЛОМ МИРОВОЙ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ...

[131] И ещё такой выбор – бесповоротнее. Но выбор США оказался все же самым бесповоротным и скорым на извилистых горних дорогах Истории...

[132] И атлантической и лемурийской тоже

[133] Очень славно!

[134] Я не согласен с самой попыткой анализа на основе дегенеративной концепции самого либерализма “сдержек и противовесов” (горбачевость какая-то прямо)... Чушь полная, но, как ни странно, выводы правильные, ибо исходят не из “концепции” абстрактной “демократии”, а из кричащей реальности жизни.

[135] Надо же! – вырвалось!

[136] ...Конкурирующего собственника. А дальше, умница, - разглядел, большая редкость. Именно так, монополия, рождающаяся из конкуренции, как монополия конкуренции.

[137] Мог ли кто вообразить себе ранее саму возможность существования такой монополии?

[138] Умница! До чего же мне нравятся умные люди! Именно так. Но ведь сказано лишь то, что говорил Маркс Бог весть когда. Государство существует как господствующая сила, порождающая, формулирующая мысли господствующего класса, которые и есть мысли его господства.

[139] Как общая, эта мысль неверна.

[140] Вот это и есть монополия быдла в действии. Монополизация системы отношений – устраняется все, что не способствует и не развивает конкуренцию, как «единственную» и «истинную» форму социальной жизни.

[141] Я редко буду употреблять подобное выражение, но в отношении массовой культуры необходимо тотальное уничтожение, истребление всех проявлений, искоренение всего ареала и всех проводников (культурное и беспощадное). Безо всякого миндальничанья. Ее распространение и культивирование – одно из тяжких, особо опасных преступлений. Уничтожение, истребление, искоренение всей символики, всех потребительских массовых штампов-рефлексов. Только по-умному. Формальное устранение лишь укрепляет порок. Основа массовой культуры – массовая культивируемая социальная дебильность. Вот где ее корни. Я не знаю ничего более унизительного для человека, чем потребительский рефлекс, выработанный у полуразумной скотины. Например, “Макдональд” – вырвать с корнем и выкинуть на помойку, что бы и духа больше не было. Никогда.

[142] Самая гнусная форма паразитирования зверенышей современной цивилизации. А последовательных паразитов – истребляют.

[143] А у меня просто предложение – изолировать эту мерзость, пусть поварится в собственном соку. Я имею в виду Штаты и Израиль. Пусть поймут, что они значат сами по себе в отрыве от остального мира, в противопоставлении себя ему, в своих безумных попытках возвыситься над ним. Возвышающего себя Бог обращает к зеркалу: подпрыгни выше своего отражения. Когда устанешь прыгать, дай знать. Ведь все мы – огромное число отражений Бога в Зеркале Мира. Если ты не видишь Себя в Другом – промой свои глаза слезами раскаяния, а Я помогу.

[144] Американская школа менеджмента и порожденные ей кадры – самое уродливое из всех социальных явлений: самовозрастающая, плодящаяся социальная ублюдочность; вирус скотства, заражая которым, получают непоправимо больных и заразных двуногих тварей – амбициозных, нахрапистых, беспринципных, мать родную готовых продать ради “успеха”. Все руководители фирм, организаций, которые использовали в своей практике приемы этого “менеджмента” – преступники, с соответствующими законными выводами – конфискацией имущества (всего) и очень длительным лечением трудом. Мне страшно становится, когда я представляю последствия того, ЧТО они натворили. Я видел эти последствия собственными глазами: это нелюди – те, кто освоил в полной мере эту “школу”, и те, кто побывал под таким управлением, оказался слабым, сломался, – они тени. Иногда даже трудно поверить, что такое безобидное, казалось бы, дело – определенная технология управления – может быть такой убийственной для души. Уж лучше бы для всех, если бы они просто воровали, грабили и убивали.

[145] "Экономический человек" – человекоподобная скотина, которой еще предстоит узнать, как и заповедал Достоевский, что она, к сожалению, человек; узнать, а потом, весьма вероятно, умереть навеки; по крайней мере, те, кто не так и узнает, – обречены совершенно...

[146] И все-таки не надо было соваться в Россию. А хотя... Ибо вопрос “почем русская душа?” стал последним для вопрошающего: полное сотрясение всего мозга, в т.ч. и костного, с полной потерей речи, но, в целом, ... недорого, а главное, наличествуют некоторые побочные явления – частичное поумнение, например...

[147] Зато сколько дорог они построят... чуть позже. Верно, продажные вы наши?

[148] Все верно.

[149] ВЕРНО!

[150] Очень хорошо. Тем, кто очень хотел продавать землю, до конца жизни – работать на ней. Очень продуктивно. Как говорил один телеперсонаж – “даю установку”. Тем, кто не воспримет, надо очень помочь.

[151] Да. Зверь пришел. Царство Зверя кругом! Почему же никто не видит?!

[152] Фашизм.

[153] Очень хорошо!

[154] Новый виток, содержание - то же.

[155] ...Который и есть Сверхгосударство с господствующим классом-народом под названием “американоиды”.

[156] Мне интересно, вот человек понимает происходящее, а остальные, что, даже не догадываются? Это вопрос обвинения, улавливаете, деятели? Я обвиняю вас: это или тупость, или предательство, или то и другое, и ведь за все необходимо отвечать, вы не находите, господа? И это СТРАШНЫЙ вопрос!

[157] Умница.

[158] Понятно?

[159] Туземцы хреновы! Вы когда начнете ДУМАТЬ?! Так и останетесь баранами?!

[160] А вот это – очень существенно. Прочувствуйте, читающие, осознайте масштаб Темной Игры и ее тончайшие оттенки. Все просчитано, взвешено, продумано.

[161] Проще “занавесить” Соединенные Штаты и вывесить табличку: “Осторожно! Не входить! Экзорцис!”

[162] Трупы-вирусы Зверя.

[163] Что верно, то верно.

[164] Хороший вопрос.

[165] Кстати, было бы неплохо вытурить все новоиспеченные протестантские церкви. Такое изуродование христианского учения нетерпимо совершенно. Это разновидность настоящего сатанизма. Поразительно, но приверженцы этой заразы сначала обретают реальные блага улучшения социального состояния: бросают пить, ругаться, примерно ходят на собрания... Но что становится с их сознанием?! Я очень близко общался с этой категорией верующих – для многих из них требуется уже врачебное вмешательство психиатра. Я сам не мог поверить, что безобидность тотальности регулярного кружкового изучения Библии в идеологической структуре протестантских церквей, абстрактного изучения, – что, кажется, в этом может быть плохого? – может довести человеческое сознание до настоящей паранойи (я рассказывал об остановке Земли, зафиксированной “учеными”). Такой осовремененный протестантизм – настоящая духовная диверсия наряду с идеологией демократии – духа разделенности, внедряемого повсеместно. Речь не идет о “гонениях”, речь идет о ликвидации тех поразительных льгот и политики наибольшего благоприятствования, которую демонстрируют власти и Православная Церковь. Вы, что, все с ума посходили? Я напоминаю: особо опасное Зло – преувеличенное добро, существующее в форме эгоизма. А все такие “Церкви” – сатанинский шабаш жаждущих личного спасения, и за него они готовы загубить и души, и тела, но... не свои.

[166] Этих менял уже можно отличать от других людей. Самый распространенный вид-образ: значимость и достоинство в облике (чуть-чуть больше, чем принято у нормальных людей), мобильный телефон, особый скользящий утюжаще-плоский взгляд, зрящий откуда-то из темной бездны собственной виртуальности глубины, ощущение металлической холодности инородного тела, но само это тело, к счастью, уже как бы обособленно – у них даже вежливость чужая; довольно часто в руке – сосуд с жидкостью (пивом, напитками), они – дозаправляются и в момент сосредоточенного глотания о чем-то думают – так, чтобы всем было видно, о чем-то очень важном и значительном; они внутри себя все-таки что-то несут, видимо, почти то же, что в своё время “Б- 52” у границ СССР, только бомбы поменьше.

[167] Верно, так и было сделано. Работает. Правда, только среди молодых ублюдков-мутантов. Я описал.

[168] Десять лет “помощи развивающимся странам” показали реальное отношение планетарных паразитов, прежде всего США, к данной проблеме. Три страны тратили 0,7% своего валового продукта на помощь. Одна уже отказалась. США среди них не было и не будет. Сейчас проходят очередные дебаты. Не вызывает никаких сомнений их итог.

[169] Я бы сказал жестче на порядок, но проблема проста – есть стоимость, и есть ценность. Каждой из них соответствует собственная сфера проявления. Звериные идеологи утверждают противоположное. Человек – смертен, он – смертное животное, которое должно взять все от жизни, пока его не зароют в землю. Ценность говорит об ином. Забавно, но она как раз отрицает себя – «цену». Ценность не сводима к стоимости, так как у нее иная сфера действия. Все в мире обладает стоимостью – утверждают звереныши. Жизнь не имеет стоимости и не может быть ей измерена; приобретение всех богатств мира взамен потери частицы своей души – абсолютно неравноценный обмен; Жизнь – бесценна, утверждаю Я.

[170] Нет – Фашизмом! США – фашистское государство. Дружелюбное, то есть воспитанно-фашистское. Зачем им других травить газами и жечь в печах? Низшие расы сами издохнут – естественным путем, так сказать и как результат издержек всеобщей демократизации мира.

[171] Молодец!

[172] Читайте и думайте! Все верно. Империя Антихриста – это США.

[173] Именно это я имел в виду, когда говорил о криминальном государстве. Оно создано, оно существует. Предельная форма – Чечня. Развитая: например, “Серега Шепелявый” – “демократически” избранная власть на Дальнем Востоке Страны. ВЛАСТИ, к вам обращаюсь! Вас не тянет повеситься от одного факта такого надругательства над сущностью государства и над его достоинством? Нет? Жаль. Ну, и... так далее в Криминальном Российском государстве...

[174] Надо же! Современный империализм: “Д–Д(Т)–Д”; Д(Т)–деньги, как товар – самовозрастающая стоимость, которая превращается из локальной формы всеобщей формы товара (национальной валюты) во всеобщую денежную (товарную) форму в системе глобального империализма – первый такт; обратное превращение во вновь локализованную форму – второй такт самовозрастания. Прежний капитализм данный процесс выражал на меньшем уровне общности, на уровне товара; современный капитализм – на уровне национально-государственной всеобщей формы товара – национальных валют и их трансмутации в мировую форму на мировом рынке денег-товара. Тем самым он доводит противоречие своего развития до абсолютного предела, заканчивая рытье могилы для себя. И, подобно еноту из истории Хоггбенов, должен сам себя освежевать – и ему в этом не надо мешать.

[175] Нет – под ответом, который ей придется давать самой себе перед зеркалом совести…

[176] Знаете, что такое “лесть”? Манипуляция через использование слабостей, потакание самомнению и низменным инстинктам: человека, социальной группы, общества, социума. Если кому-нибудь придет в голову, что я занимаюсь лестью в отношении русского народа, то я отвечу: я если и занимаюсь хоть в какой-то мере потаканием, а точнее, активизацией, пробуждением чего-либо, то не низменности, а самого возвышенного, что есть в человеческом существе.

Я зову не к корыту материальных благ, не к эгоизму исключительности, я зову к Подвигу Духа, а тот, кто совершает такой подвиг, не имеет пути назад – к корыту и скотству.

Ощущаете разницу? Каждый потенциально является сам такой исключительностью.

Она называется духовной самоотверженностью.

И в ней для каждого остается один путь – к Небу.

А Зверь заманивает в Глубины Адские. Лести нет хотя бы потому, что только дурак может отрицать, что в русском Духе изначально были предчувствия такого Зова и Такого Будущего, которое я показываю

[177] Молодец. В Калагии это называется извлечением Энергии из клеса – пороков. Но такой же процесс существует и для того, что человечество считает Высшим. “Успешные” “демократии” платят за свой “успех“ принятием начертания Зверя – эгоизмом, обособлением, противопоставлением, национальной консолидацией самости... Поляки, чехи, словаки, югославы, прибалты, украинские украинцы (хохлы), уже близок к такому состоянию народ Китая... Неразрывно с этим и очень незаметно присутствует предательство в какой-либо форме, предательство чего-то важного, от которого каждый хочет отмахнуться, не заметить, но в глубине, что-то гложет... Не чувствуете? Неужели? Это предчувствие не просто «смерти», Смерти.

[178] Эффект расползания веника (описано выше).

[179] Я соглашаюсь, если под “большевизмом” понимать сталинизм

[180] Фашизм

[181] Животность

[182] Интересное наблюдение, я – никогда не был “раскован”, вообще никогда - ни разу. Налицо явная дефективность, не правда ли?

[183] Телесный человек – “естественный человек” – цивилизационный ублюдок.

[184] Одна из культовых фраз западного кинематографа – “освободи свои инстинкты”; не пейте, ребята, из этого источника – козлищами станете!

[185] Тотальное уничтожение подобной “культуры”, абсолютно беспощадное, невзирая на возражения плюралитиков и борцов за “свободу”; “свобода” зверинца ЗАКОНЧИЛАСЬ!

[186] Я повторяю: американцы – избранный народ Зверя, народ-антихрист, сборище сатанинское мрази и падали; я попробую предпринять некоторые меры по дедемонизации Штатов. Гарантий никаких, но надежда есть. Это будет самый масштабный экзорцис в Истории человечества. Советую никому не лезть в процесс – сами станете обиталищем бесовским – уже с концами.

[187] Просто забавно! На глазах всего христианского (!!) мира Сатана проводит глобальный эксперимент превращения человека в особое животное. На глазах формируется настоящее Дьяволочеловечество! И что? Ну, хоть бы кто почесался!

[188] Это не антиутопия, все намного-намного страшнее, непредставимо страшнее!

[189] Да, история повторяется. Причем очень ускоренно. Штаты – Новая Римская Империя. Но, как известно, Древний Рим куда-то пропал, заблудился в прошлом и не застал настоящего.

[190] Не атеизмом только, а Сатанизмом.

[191] Очень хорошо!

[192] На рынке ценности ценности рынка неоценимо обесценились.

[193] Проще – идеология страха Смерти.

[194] Очень интересно.

[195] А я вижу только один – расчеловеченность этих глобалистов.

[196] Дружелюбный фашизм сформировался и приступил к работе. Молча предоставляя право дурачкам рассуждать о справедливости и прогрессе.

[197] Верно!!

[198] Немножко ограниченно, но ... правильно.

[199] Согласие эффективнее вражды... Глубоко? Глубоко до дерзости...

[200] А разве не так уже давно это сделано в США – в царстве всеобщей регламентации? Спросите о впечатлениях, которые испытывают умные регламентируемые, попадая в наше “царство”, – их поражает свобода отсутствия давления режима.

[201] Понятно? Вот строго научное описание того, что я называю Царством Антихриста. Все идет именно к этому – чудовищной техногенной деспотии избранных социальных ублюдков. Избранных Сатаной, атомарным выражением которого является Самость Личности – эгоизм, амбициозность, беспринципность, хамство. Оглянитесь кругом, они уже здесь – они успешнее вас, их тиражируют все подсистемы общества. И все тихо-мирно. Заметили? Умно? Умно – для без-умных, правда...

[202] Очень важный вывод. Я же утверждаю, что речь просто идет об особой форме монополистического общественного производства. Монополизация осуществляется на внеэкономическом уровне, уровне идеологии, политики.

[203] “Остальной мир”, Мир не–Американский, ВЫ-ТО ЭТО ПОНИМАЕТЕ ИЛИ НЕТ? ЧТО, УЖЕ ПОЛНОЕ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЕ СЛАБОУМИЕ?. Далее – своеобразная, но, в целом, верная попытка синтеза

[204] Или в Синтезе этих культур.

[205] Тщетно!

[206] Превосходная работа..

[207] Это не атрофия, это – Смерть.

[208] Дальше крайне интересно!

[209] Идеология антихристов.

[210] ++++!

[211] Иначе– человек человечен постольку, поскольку есть его противоположность себя самого – Бог. Как только исчезает внутренняя реальность существования высшего – Божественного – сразу возникает внешняя поляризация иного рода – Диавольская

[212] ++++!

[213] Очень интересно!

[214] И человек – как компонент этого мира. Внешнего не существует. Все – внутренне, все – интроспективно. Истина в этом. И к чему бы человек ни обращался, он обращается всегда к Cебе? Своему Высшему «Я»

[215] В духовном плане западная культура – типичный квазиязыческий культ самоупоения и самовожделения, с воздвижением идолов в грязном, зловонном болоте, которое и образует множество растворенных в жиже самости комьев грязи, возвратившихся, наконец, к божественному исходному состоянию в своем со-творчестве с Богом, который отвергнут, как Кто-то, у кого можно научиться Творить. Хотя Агни Йога и утверждает, что лишь одна Индия сохранила в себе понятие Учителя, то есть Духовного Наставника, который Знает и Учит Истине… Россия и Русская ментальность также склонна к этому. Вера в “доброго Царя”, в Кого-то, Кто знает и Имеет по Высшему Праву Достоинство и Право Вести и находиться во главе всех, есть не что иное, как предчувствие и желание Ученичества, как истинного пути в жизни. Это совершенно выдающееся качество русской души и духа, с точки зрения цивилизационной культуры самовозвеличивания, – унизительнейшая и чуть ли не уродливая мировоззренческая деформация, которой лишены культурологические концепции “венцов” западной культуры, ныне просто угрожающей всему человечеству и несущей ему неминуемую смерть

[216] Фрейд – мошенник, а как ученый – просто дебил, который смог стать “гением” среди западного стада двуногих ублюдков, готовых платить любые деньги тому, кто сможет “обосновать” скотские качества этих скотов, пришедших за “утешением”, когда в их пустых головах становится слышен шепот прощального эха, сказанного их совестью. “Психоаналитики” – настоящие пастыри Антихриста, поставившие на поток выдачу индульгенций и сертификатов животной безгрешности.

[217] Не всю же жизнь ходить мелкими бесами.

[218] Вспомнил диакона. Точно такой же вопрос, правда в отношении “возлюбите врагов”. Публичное православие, получается, – начальная фаза психоанализа. А телепроповедники, финальная фаза предельной публичности, выходит, – конечная фаза христианства – психоаналитического.

[219] Ну, что, сукины дети психоанализа, Я дам всем вам УРОК НАСТОЯЩЕГО СЧАСТЬЯ ПОЗНАНИЯ, который вы примите за Настоящее Несчастье, но воистину несчасен будет тот, кто не станет после него хоть чуть-чуть счастливее.

[220] Вот сволота сатанинская! (Я смеюсь!!). Интересно, существуют памятники Фрейду? Надо установить. Надо создать целую галерею интеллектуальных уродов цивилизации.

[221] Умница!

[222] Надо же! Гвардини подходит к вопросу культуры вполне диалектически.

[223] Путем дисциплины Духа.

[224] Либерализм подобен геморрою, сколько ему ни устанавливай свечей “за здравие”, но их свет не разгонит внутреннюю тьму, ибо, во-первых, они явно не несут света, а во-вторых, сам такой подсвечник..., видимо, слегка не уместен в Храме Нового Мира.

[225] Не “как бы”, а притянут к самому краю бездны.

[226] ++++!

[227] Я дам не только веру, я дам Знание. На него решиться гораздо легче. Не забудьте сказать “спасибо”, а то вера будет непрочной.

[228] Удивительно! Типично христианский подход к христианству.

[229] http://ru.philosophy.kiev.ua/iphras/library/reform/02.htm

[230] Увы! Многие, очень многие ошибутся. Эгоистический интерес, самость (индивидуальность Дьявола) не позволит. Но их точка зрения ничего не будет решать.

[231] демопрактология - демократическая практика политической жизни

[232] Нужно понимать, что за США всегда стоит колыбель англосаксонского отношения к миру - Великобритания

[233] Поднят один из самых сложных вопросов – социальная психология самооценки и оценки окружающего. Проблема ценности и стоимости, проблема различия качества духовного и материального. Во-первых, в данной проблеме нет единого оптимума, единого правила для всех. С моей точки зрения, деньги в конверте – унижение, так как это и есть постулируемая разобщенность коллектива, ее исходный пункт, который невозможно отрицать. Точкой отсчета является действительная однородность и цели существования деятельной группы. И лишь из этих условий разрастается дерево альтернатив и оптимальных стратегий оценки труда. Таких оптимумов – много. Параметры: образование, опыт, психологические особенности, темперамент, время контакта, возраст, традиции, пол, количество членов коллектива, вид, род, разновидность деятельности, которой занят коллектив и т.д.

[234] Очень, очень верно. Рынку на вашу индивидуальность глубоко и совершенно искренне плевать. Запомните. И забудьте о справедливости, как она понимается у людей нормальных, то есть у русских. В рынке ее не может быть по определению. В нем справедливость – вырванный силой свой кусок рыночного счастья.

[235] Молодец! Ответ очень точный.

[236] Я хочу уничтожить это скотство. Всеобщее.

[237] И ЭТО САМОЕ ВАЖНОЕ. ВСЕ ПОНЯЛИ?? ДЕМОКРАТИЯ ПООЩРЯЕТ УБЛЮДОЧНОСТЬ И СТИМУЛИРУЕТ СКОТСТВО.

[238] “Новые русские” - социальная группа паскуд. И сейчас эти твари размножаются почкованием!

[239] Прочли? Я питаю к женщинам уважение по определению. Но это – какая-то мутация. Какой-то тихий ужас. Она – Елена Боннэр – нормальна? Это сказано в нормальном состоянии, а не в интервью, будучи прибитой гвоздями к кресту – прямо с него. О ком она так просто и понятно... говорит? Я представляю, как она тогда молчит о тех же. Таким образом могут рассуждать только селекционеры, да и то – сразу после того, как их лягнули или забодали до полусмерти. Чем же, и как, и где это Вас народ так забодал или лягнул, госпожа дорогая? И как же дорого вы обходитесь нашему народу, интеллигенты паршивые. Ведь вы даже за скотиной не умеете ухаживать, как же вам людей доверить? Кто знает, что со всеми такими делать?.. Ни в землю не годятся, ни в навоз... Может, в музей? “Истории демократии”. А?

[240] Отгадайте загадку: “Не мычат и не телятся, а пользу приносят”. Ни за что не угадаете! “Новые русские” на ферме – навоз убирают. Жаль только, что не хватит их на всех – ох, и велика Страна Моя Родная! Стоп! А “демократы”?! Теперь ХВАТИТ! Так ведь, госпожа Елена Боннэр? А то ведь те, нехилые, скажем, подачки Зверя совсем Вас с ума свели: оно и понятно – столько лет – и без дела? Надо вам всем помочь научиться любить все живое, так, глядишь, кто-нибудь до уровня человека и поднимется. Предвижу. Ежедневная развлекательно-познавательная передача: “Демократия на трудовом марше”. Дарю идею, свободные телевизионщики, ощущаете Свободу? Прочувствуйте. А то ведь, судя по экранам – этому “как бы морю стеклянному, смешанному с огнем” (узнаете Идею телевидения?), бесчувственные вы все, очень гадкие и очень, очень вреднонадоедливые, как комары, которые не сосут кровь, а впрыскивают чужую, высосанную из раздувшегося трупа, издохшего от чрезмерной дозы наркотика “демократии”. Хотите на МАРШ? Там будут снимать. А то ведь, кто не попадет в телевизор, тот, как бы и НЕ ЖИЛ ДАЖЕ? Это кто-то из ваших телебратанов выдумал. Итак, хотите ЖИТЬ?

[241] СУД над “демократией” – Международный Суд. СУД – над демократами, убийцами и насильниками, СУД – над “демократическими” правительствами стран!

[242] США и Западные “демократии”, которые есть фашизм, – СУДИТЬ. С вынесением приговоров как системе, так и конкретному множеству людей – тысячам и тысячам интеллигентных, дружелюбных убийц. С возмещением ущерба. Таково условие их дальнейшего участия в Жизни Планеты

[243] “Шока еще не было”, помните?

[244] Очень глубоко и верно

[245] Верно только как тенденция - из-за особенностей содержания используемых понятий

[246] Относительной!

[247] Много неточностей, размытости, передержек, но общее направление верно.

[248] Точнее, уже получили; хотя и здесь могли бы быть изменения роста, но - не суждено!

[249] Прекрасная цепочка мысли!

[250] Учитель Кут Хуми: “пантеистами нас можно назвать, агностиками – никогда”;

Я, характеризуя себя самого, – не религиозен и в этом отношении полностью согласен с К.Х., поэтому используемое в контексте понятие “пантеизма” неверно в принципе; религиозность есть, по сути, устремленность, в западной цивилизации отсутствует устремленность к Богу, но есть устремленность к Сатане, к материальности

[251] Действительная Власть - жертва! Истинная Власть - Служение!

[252] Не приемлю ни в какой форме маразматичность концепции “индустриального общества”!

[253] Бердяев нередко бывает просто гениален. Сравните с Агни Йогой: “Явление очищенного коммунизма отберет лучшие слои человечества”.

[254] “Эй, а кто из «реформаторов» и их "чикагских" советников читал Агни Йогу?”

[255] Глубоко. Ужас еврейской судьбы в том, что она есть лишь следствие себя самой; ответственность за порождение германского фашизма лежит на семейной парочке национальной самости – германской и еврейской; сионизм – еврейская самость – с полным основанием может быть назван “чертовой матерью”, которая всегда находила себе пару и порождала чудовище: в Штатах – Американский Дружелюбный фашизм, в России рождается его неолиберальная разновидность – Новорусский Фашизм. Всегда в конкретных национальных условиях находилась социальная группа самости, которая откликалась на самость сионизма. Сионизм – закваска Царства Антихриста. Закономерный итог отвержения Христа – впадение в сатанизм служения Мировому Злу. Как не вспомнить: “опасайтесь закваски” “книжников и “фарисеев”.

[256] Очень неплохо! Но коренными основами, православие – лишь недозрелая и закристаллизованная форма этих основ.

[257] Странный термин и странное понимание смысла понятия “бесклассовое общество” – “функциональные отношения неравенства”...

[258] Всё верно. Таковы и именно таковы экономические, социальные, идейные и духовные ФОРМЫ того, что ДОЛЖНО прийти на смену существующему кошмару

[259] Исключительно верная мысль

[260] Прекрасно и грамотно! Но система кооперации должна быть переосмыслена; я показываю основы такого переосмысления

[261] А это – ерунда; Никакого дурного противостояния интересов и конфликтующих друг с другом “ветвей власти”; не является ли эта картина иллюстрацией обезумевшего дерева, ветви которого борются друг с другом? Принцип “демократии” и, в частности, “разделение властей” есть своего рода шизофрения общественного сознания; Иначе говоря, лидеры “недемократических” государств и их народы – намного более приятные партнеры, чем “демократы”, тем более, что они – все эти несчастные “демократы” и “демократии” – заразны; демократия – своего рода политическая (идеологическая) антидуховная ВИЧ-инфекция, главным разносчиком которой являются США. Кроме этого «православие» необходимо понимать именно как «правую», истинную веру, её дух, но не букву в общем случае, чтобы Православие возродилось ему, прежде всего, необходимо покаяться за совершенное в период господства «Зверя» и не совершенное – в силу отсутствия качества духовного различения: невозможности понять где добро, а где зло.

[262] Неверно. На смену “демократии” должно прийти всеобщее самоуправление, как система, которая органично рождает в себе и воплощает принцип Новой Власти.

[263] Выявить всех паскуд от бизнеса и, независимо от гражданства, – вылечить (надо быть милосердным: видимо, их судьба такова, иным повезет меньше), даже если для этого этим тварям понадобится вся жизнь.

[264] Общество обречено, пока оно само не сожжет всю свою мразь частного интереса, противостоящего общему.

[265] Объединение европейского типа злокачественно, так как в основе его – господство частного интереса социальных национальных групп, составляющих, я полагаю, менее 5% населения. Именно они навязывают остальным 95% свою волю, влекущую ненужную деформацию социальной жизни, страдания и экономические невзгоды. Зачем?

[266] Очевидно, что именно крупные хозяйства намного более живучи и конкурентоспособны в текущих российских экономических условиях. Это экономический факт.

[267] Вдумайтесь! Я обвиняю “демократию” как ПРЕСТУПНЫЙ, ФАШИСТСКИЙ режим (строго научно!), как систему экономического и финансового ГЕНОЦИДА, уносящую миллионы жизней в мире! Исходя из собственной логики существования этого режима он должен уморить голодом, уничтожить нищетой, животностью существования эти МИЛЛИОНЫ! Такова система, и система, например, толкает вывозить сельхозпродукты как раз оттуда, где более всего будут страдать и умирать от голода. ДУМАТЬ, ДУМАТЬ ВСЕМ, ИНАЧЕ ВСЕ СДОХНЕТЕ, КАК БЕЗДОМНЫЕ СОБАКИ ЗИМОЙ!”

[268] И смертельно опасно. Согласитесь, никто насильно не метил торговцев Святой Землей. Никто не метил и идеологов этой Идеи Зверя. Все – сами. Понимаете, о чем я?

[269] След ЗМИЯ. Каким же по разрушительности своей! Каким же по разрушительности своей!.. КАКИМ же ОН ДОЛЖЕН БЫТЬ, чтобы ВЫ ВСЕ УВИДЕЛИ ЕГО, если ВЫ НЕ ВИДИТЕ, НЕ ХОТИТЕ ВИДЕТЬ САМОГО ЗМИЯ?!?

[270] Это просто УДАР Темных – активизация всего темного, что есть в человеке. Причина – самость, то, что видим, – ее следствия. Значительно подробнее процесс разрушения сознания рассмотрен в книге “Информационная война”.

[271] Судьба всех этих ... - болтается на тонком волоске возможности, которую дает сам факт принадлежности к русскому народу.

[272] В прохладном морге демократии трупы постоянно интересуются уровнем смерти друг друга: “Как поживаете?” Видимо, даже морг не освобождает от необходимости быть вежливым в равнодушии смерти.

[273] Мусор Космический. Именно так Елена Ивановна Рерих как-то отозвалась об этой “элите человечества”.

[274] Да, Ленин бы так и сказал.

[275] Судить этих отпрысков дьявола, СУДИТЬ! В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ!! Страна и Народ, которые решили освободиться от влияния Сатанизма Демократии, прежде всего, ОБЯЗАНЫ ОСУДИТЬ Его отпрысков. Без этого – в Ад, г-да!

[276] Обратите внимание, как Пьер-Анри Тагиеф описывает далее антидемократизм монополии глобальной конкуренции монстров глобализации.

[277] Момент Истины. Момент Истины вас ждет. И желаю вам не упустить этот момент. Ибо это только момент, который решит все.

[278] Уничтожить Зверей! Уничтожить ВСЕ ТНК!

[279] Штаты разбудили Лихо. А оно – Русское. А с Русским Лихом могут справиться только русские. Да и то не всегда.

[280] “Интеллигенция” создала мыслеформу Антихриста и оживила ее собой.

[281] Дух Антихриста

[282] К слову - Сатанинское “Крещение”.

[283] Замечательно!

[284] Представлена опись уродства несчастных ублюдков, которые сами по себе вообще ничего не значат, они – ничтожество мрази, и в сравнении с деятелями из СМИ – ничтожная мелочь. Только дурак обвиняет отдельный сорняк – его вырывают и сжигают. Но вот сеятели сорняков – они – враги и настоящие убийцы духа. Их надо судить. Всех, ПОСЕЯВШИХ ЗЛО. Посеявший Зло должен пожать Смерть.

[285] Я – о них. Всех. Всех. Всех.

[286] Состояние фашизма есть состояние смерти. Не обессудьте, находящиеся в нем. Вас в него никто не толкал. Сами. Сами убили себя, некого винить.